В грозном сорок четвертом вместе с «летающими крепостями», совершавшими челночные рейсы из Англии под Полтаву и обратно, залетела в советские авиачасти песня экипажей дальнего действия. Она быстро стала популярной:
Мы летим, ковыляя, во мгле,
Мы к родной подлетаем земле.
Б ак пробит,
Хвост горит,
Но машина летит
На честном слове и на одном крыле.
Авиатехнику В. Г. Руденко песня особенно нравилась. Потому что она напоминала ему одну удивительную историю. Было это в 1941 году под Кировоградом. Шел второй месяц войны. Ночами отчетливо слышался орудийный гул приближающегося фронта. А днем город содрогался от бомбовых разрывов. Над Кировоградом стоял неумолчный вой сирен и моторов, черный дым пожарищ. С воздуха город прикрывал истребительный авиаполк, располагавшийся на городском аэродроме. Кроме того, здесь же базировались легкие ночные бомбардировщики и эскадрилия связи. Фашисты налетали на аэродром по нескольку раз в день, сыпали на летное поле, ставшее из зеленого бурым, десятки бомб. Во время одного из таких налетов был поврежден самолет, на котором Виталий Руденко служил борттехником. Взрывом бомбы начисто снесло хвостовое оперение. Глядя на обрывки перкалевой и фанерной обшивки, на острые изломы деревянных ребер каркаса, командир самолета азербайджанец Али Алиев сначала ругался со всем пылом восточного темперамента, а потом тяжко вздохнул:
— Ну, все, Витя! Мы теперь с тобой как джигиты без коней…
Руденко промолчал. Да и что говорить, если о ремонте нечего было и думать: ни запасных частей, ни материалов,— все уже увезли эвакуированные авиаремонтные мастерские. «Безлошадному» экипажу оставалось лишь отправляться в тыл на своих двоих.
Однако недаром говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло. Как-то под вечер над горизонтом, затянутым дымкой пожарищ, показался двукрылый силуэт. Самолет шел очень неровно, то резко проваливаясь вниз, то с трудом набирая несколько метров высоты, рыская по курсу. Видно было, что летчик из последних сил тянет до аэродрома.
Весь личный состав базирующихся здесь частей напряженно следил за происходящим. Не долетев с километр, У-2 словно споткнулся и рухнул на землю. На месте гибели машины остался лишь темно-зеленый хвост с красной остроконечной звездой.
Погибшего пилота похоронили со всеми почестями. А потом у Виталия Руденко родилась дерзкая мысль:
— Слушай, Али, что, если мы приспособим оставшийся от У-2 хвост к нашей «апешке»?
— Да что ты?! Никакой шайтан их сложить не сумеет. Конструкции-то ведь разные,— ответил командир.
— А вдруг выйдет?,.
Они договорились с комендантом аэродрома, взяли полуторку и съездили за хвостом.
В наши дни трудно представить разницу между военным У-2 и гражданской модификацией машины «АП». Ведь минуло уже около тридцати лет с тех пор, как ушли на покой последние могикане этих небесных тихоходов. И все же… Представьте, что перед вами два стакана: граненый и тонкостенный. Их нужно склеить. Причем так, чтобы совпали и внутренние их диаметры и наружные обводы. Стаканы различны по высоте и толщине стенок. Да еще у одного грани, а другой совершенно гладкий. Так же приблизительно обстояло дело и у Алиева с Руденко. Тросы управления к рулям поворота и высоты у «апешки» проходили внутри фюзеляжа, а у разбившегося самолета — поверх корпуса, да и вся хвостовая часть его была длиннее. А ведь если рули окажутся хоть на десяток сантиметров дальше, чем им положено по аэродинамическим расчетам,— изменится центровка самолета, он станет неустойчивым, будет опрокидываться. Все же летчик и борттехник принялись за работу. Слишком длинные лонжероны фюзеляжа, торчавшие из привезенной хвостовой части, отпилили простой ножовкой. Вместо роликовых направляющих, по которым скользят троса управления, поставили обыкновенные деревяшки-прокладки.
Все это делалось под непрерывными бомбежками. В тот день гитлеровцы начали штурм Кировограда. На первых порах Руденко и Алиев, когда начинался очередной налет, прятались в отрытые у самолетных стоянок щели. Но это задерживало работу. Тогда авиаторы махнули рукой и продолжали монтаж даже в разгар бомбежек. Управились к ночи. Лететь в темноте на машине, которая в любой момент могла «забросить», как необъезженный конь, пилот и техник не решились. А это означало, что они останутся на летном поле совсем одни: остальные экипажи еще засветло перебазировались на другие аэродромы, а сейчас уезжали отсюда и последние бойцы наземных служб.
Комендант предупредил Алиева и Руденко:
— Сегодня ночью наши части оставляют город. Танки гитлеровцев в пяти километрах от аэродрома. Прорвутся они к Кировограду, что будете делать?
— Если увидим, что немцы подходят к аэродрому, подожжем самолет и будем добираться к своим пешим порядком.
— А то, может быть, уедете с нами? Так оно, пожалуй, вернее?
— Нет, попробуем спасти машину…
Они остались ночевать около самолета, которому поставили своеобразный «протез» хвоста. Спали поочередно. Время тянулось невыносимо медленно. Каждый шорох заставлял вскакивать, готовиться к схватке.
Однако все кончилось благополучно: фашисты не рискнули войти ночью в затаившийся город. Лишь на рассвете за дальней рощей, что находилась в трех километрах от аэродрома, взревели моторы гитлеровских танков. И словно в ответ на этот грозный гул зарокотал на летном поле мотор «апешки». Машина вырулила на старт. Экипаж повел ее на взлет. «Гибридный» самолет бежал по земле так долго, что казалось, никогда от нее не оторвется. Но вот наконец У-2 тяжело поднялся в воздух и взял курс на восток.
Перелетать нужно было на днепропетровский аэродром, за двести километров. В обычных условиях это два часа лету. Ну, а тут случай исключительный. Особенно тяжело приходилось экипажу из-за вертикального оперения. Руль поворотов отклонялся в стороны всего на несколько градусов. Кроме того, пилотирование машины затрудняло сильное трение тросов на деревянных прокладках. Самолет потерял маневренность, плохо слушался рулей. На-виражах авиаторам приходилось действовать «двойной тягой»: борттехник из второй кабины помогал пилоту поворачивать ножное управление. В довершение ко всему Алиев и Руденко попали в грозу. Их окутала мгла, прорезаемая ослепительными зигзагами молний. И без того ненадежный хвост так начал скрипеть и трещать, что авиаторы каждую минуту ждали: вот-вот их ковыляющее в темном чреве грозы сооружение развалится на части.
До места все же добрались целыми и невредимыми…
В ремонтных мастерских машину еще раз переделали, починили капитально. И она еще с полгода летала по боевым маршрутам, участвовала в битве под Ростовом. Потом следы этого гибрида военного У-2 и гражданской «апешки» затерялись.
Пилот Алиев погиб во время одного из полетов к крымским партизанам. А техник Руденко закончил войну в Берлине.
Сейчас Виталий Григорьевич Руденко — инженер в Свердловском аэропорту Кольцово. И когда он встречается с ветеранами-однополчанами, они весело поют о полете «на честном слове…и чужом хвосте».
