Мы ехали к человеку в некотором роде необычному.
— Случай уникальный,— согласился Анямов,— Даже среди нас, охотников-манси, такого не встретишь. Как бы далеко в тайге ни жил человек, а связи с другими не теряет.— И, помолчав, вдруг добавил: — А если о необычном говорить, то у нас есть человек не менее любопытный…
— В каком смысле?
— А один в тайге двадцать лет живет. Представляете, он да собака, и больше никого на сто верст вокруг. И хорошо бы молодой — а то старик, восемьдесят лет. Сам охотится, сам себе дрова заготовляет, пищу готовит…
— Что же, у него никого нет?
— Почему нет? Есть… Дети, внуки. Сын, Павел, живет в мансийской деревне Тресколье, зовет к себе отца, а он — ни а какую, наотрез отказывается переезжать. Места у него там пушниной богатые, а самое главное — привычка всю жизнь прожить ка одном месте и вдруг уехать..,— Савелий Павлович замолчал.— Вам, горожанам, этого не понять, в городе не то… А здесь человек сливается — с природой, становится частицей того места, где живет — оторваться так же больно, как резать по живому. Впрочем, сами поговорите с Пеликовым. В прошлом году туда зимник проложили, лес вывозят. Если желаете, можете съездить.
