ГОДА ТРИ ТОМУ НАЗАД В КОЛХОЗЕ «ПУТЬ К КОММУНИЗМУ», ЧТО В ТАЛИЦКОМ РАЙОНЕ СВЕРДЛОВСКОЙ ОБЛАСТИ, ПОСТРОИЛИ НОВУЮ ШКОЛУ-ДЕСЯТИЛЕТКУ. НАЧАЛИСЬ ЗАНЯТИЯ: ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ПРЕДМЕТЫ, УРОКИ ТРУДА — КАК ВО ВСЕХ ШКОЛАХ.
НО ВОТ ОДНАЖДЫ МАЛЬЧИКАМ-СТАРШЕКЛАССНИКАМ ВЫДАЛИ ОСОБУЮ РАБОЧУЮ ФОРМУ, ПОСТАВИЛИ ИХ НА БЕСПЛАТНОЕ ПИТАНИЕ, СТАЛИ ГОТОВИТЬ ИЗ НИХ МЕХАНИЗАТОРОВ ШИРОКОГО ПРОФИЛЯ,— ПРИ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ШКОЛЕ ОТКРЫЛСЯ ФИЛИАЛ СЕЛЬСКОГО ПРОФЕССИОНАЛЬНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УЧИЛИЩА.
ПРЕПОДАВАТЕЛИ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ ДИСЦИПЛИН ПОНАЧАЛУ ОБЕСПОКОИЛИСЬ: НЕ СТАНУТ ЛИ РЕБЯТА, ЧЕРЕСЧУР УВЛЕКШИСЬ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ ТЕХНИКОЙ, ХУЖЕ УЧИТЬСЯ ПО ОСТАЛЬНЫМ ПРЕДМЕТАМ?
НИЧУТЬ НЕ. БЫВАЛО! НОВОЕ УВЛЕЧЕНИЕ РЕБЯТ,— А ЭТО БЫЛО ИМЕННО УВЛЕЧЕНИЕ, ИБО НОВЫЕ ПРЕДМЕТЫ СРАЗУ ЖЕ СДЕЛАЛИСЬ ИХ ЛЮБИМЫМИ,— НИСКОЛЬКО НЕ СКАЗАЛОСЬ НА ИХ УСПЕВАЕМОСТИ. СКОРЕЕ, НАОБОРОТ. ДАЖЕ ЗАКОРЕНЕЛЫЙ ТРОЕЧНИК СЕРЕЖА СИЗИКОВ, КОТОРЫЙ, КАЗАЛОСЬ, НИ О ЧЕМ ДРУГОМ, КАК ТОЛЬКО О КОМБАЙНАХ, И ДУМАТЬ НЕ МОГ, ЗАМЕТНО ПОДТЯНУЛСЯ ПО ЛИТЕРАТУРЕ.
ФИЛИАЛ ПРОСУЩЕСТВОВАЛ НЕДОЛГО, МЕНЬШЕ ГОДА. ОДНАКО БРОШЕННЫЕ СЕМЕНА ДАЛИ И ПРОДОЛЖАЮТ ДАВАТЬ ДОБРЫЕ ВСХОДЫ. ЗА ТОТ НЕПОЛНЫЙ ГОД, ЧТО РЕБЯТА ХОДИЛИ НА УРОКИ В РАБОЧИХ СПЕЦОВКАХ, ОНИ УСПЕЛИ СЕРЬЕЗНО ПРИВЯЗАТЬСЯ К ПРОФЕССИИ, КОТОРОЙ ИХ НАЧАЛИ БЫЛО ОБУЧАТЬ. ВОТ УЖЕ ВТОРОЙ ГОД. НЕТ ПРИ ШКОЛЕ ФИЛИАЛА, ОДНАКО И В ПРОШЛОМ, И В НЫНЕШНЕМ ГОДУ МАЛЬЧИКИ ВЫПУСКНЫХ КЛАССОВ В ПОДАВЛЯЮЩЕМ БОЛЬШИНСТВЕ, ПОЛУЧИВ АТТЕСТАТЫ ЗРЕЛОСТИ, ОСТАЛИСЬ РАБОТАТЬ В КОЛХОЗЕ.
МНОГИЕ ИЗ НИХ УЖЕ ПОСЛЕ ДЕВЯТОГО КЛАССА, КАК ТОЛЬКО ИМ ИСПОЛНИЛОСЬ ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ, СДАЛИ ЭКЗАМЕНЫ НА ВОДИТЕЛЬСКИЕ ПРАВА И ЛЕТОМ И ОСЕНЬЮ РАБОТАЛИ В КОЛХОЗЕ НА ТРАКТОРАХ И КОМБАЙНАХ.
«Как ты там, папа, сработал?..»
В 1981 году комсомольско-молодежное комбайновое звено колхоза «Путь к коммунизму», состоявшее, в основном, из учеников и недавних выпускников Яровской школы, заняло первое место среди комсомольско-молодежных звеньев своего района.
Два комбайна были целиком «ребячьи». Слава Кобелев со своим помощником Сережей Малышкиным и Володя Ляпунов с Юрой Князевым проработали весь сезон — и косили, и молотили. Остальные члены звена — Петя Щелканов, Витя Орлов, Федя Антонов и Сережа Федоров — только косили зерновые; Сережа Сизиков «так ездил» —о нем особый разговор в следующей главе.
Начальником звена был опытный комбайнер Анатолий Иванович Ракульцев.
— Я с ними так намаялся, так намаялся…— признался он во время нашего разговора.
Конечно, не следует думать, что все проходило гладко, что называется, без сучка, без задоринки.
— Комбайны у них больно уж часто ломались…
— Но ведь это естественно? Вспомните свой первый сезон…
— Опыта-то нет,— словно бы не слушая меня, продолжал Анатолий Иванович.— Вот и возится, возится С какой-нибудь пустяковиной. Ну, я раз подскажу, другой, а все-то время возле него стоять не могу, у меня свой комбайн, мне самому тоже надо косить и молотить…
Из рассказа инструктора по физкультуре Ивана Федоровича Зеленина:
— Я во время уборочной работал сварщиком, другой отряд обслуживал. Но вот как-то приезжает в поле главный экономист Капитолина Тихоновна Грибанова и говорит мне: «Иван Федорович, съезди к комсомольцам, у них сейчас нет сварщика,, а у Петиного комбайна поворотная тяга отвалилась, парень чуть не плачет». Поехал. Гляжу: вырвало тягу прямо с корнем. У «Нивы» поворот на гидравлике. Ну, Петя сидит в кабине и рычагом, через гидравлическую систему, поворачивает тягу туда-сюда, а я стараюсь поймать нужное положение. Никак не получается. Я ему: «Еще чуть-чуть!..» Он повернет, а тяга раз — и выскочит. Часа полтора провозились, пока кое-как все же поймал, приварил… Потом точно такая же авария произошла у опытного комбайнера Юрия Черноусова. — за пятнадцать минут мы с ним управились. Он ведь что сделал? Да попросту отключил гидравлику и легко выровнял тягу простым ломиком, вручную…
— Ясно, набираются они со временем опыта, — продолжал Анатолий Иванович.— Вот Кобелев с Ляпуновым — с ними мороки почти не было, они уж второй, а то и третий сезон на комбайнах работали. Без подсказки, быстро ремонтировались. Ну, а первогодки… Иных сразу комбайнерами поставили, а им бы сперва помощниками, с опытными мастерами рядышком поработать. Хотя желание-то у всех было, этого не отнимешь.
— А как насчет дисциплины?
— Всяко было. Ребятня — народ нетерпеливый. Федя Антонов, раз гляжу, на третьей скорости — это ж двадцать пять километров в час! — с загонки на загонку стал переезжать. По полю-то!.. Но чтобы от работы отлынивать — этого не было, тут они молодцы. Если когда и случалось, то сами друг дружке спуску не давали. Помню, перед уборкой Ляпунов с Осановым ремонтировались…
Из рассказа матери Володи Ляпунова Валентины Алексеевны:
— Сперва в тот год Вова работал в паре с Осановым. И вдруг смотрю — помощником у него Князев. Спросила, в чем дело, а Вова молчит. Так и не сказал. Потом уж я тихонько стала у инженеров выпытывать…
— А конфликт у них был простой,— сказал Анатолий Иванович.— Осанов раз опоздал, Ляпунову пришлось сколько-то времени в одиночку- ремонтироваться, потом опять… Ну, и дал он своему помощнику отставку. Воспитывать? А это тоже мера воспитания. Осанову потом трактор дали — неплохо, говорят, работал. Подействовало, значит.
Из постановления правления колхоза «Путь к коммунизму» по итогам работы полеводов в 1980 году:
«…7. Среди комбайнеров на уборке урожая первое место присудить Черноусову Ю. Г., намолотившему 9908 центнеров зерна, наградить Почетной грамотой и денежной премией в сумме 150 рубдей.
8. За активное участие в уборке урожая Ляпунов Володя, намолотивший 4558 центнеров зерна, награждается Почетной грамотой и ценным подарком. За активное участие в уборке урожая Кобелев Слава, намолотивший 4218 центнеров зерна, награждается Почетной грамотой и ценным подарком».
Из постановления по итогам работы в 1981 году:
«…7. Третье место присудить Кобелеву В. В., намолотившему 6098 центнеров с 268 гектаров, и Ляпунову В. В., намолотившему 6068 центнеров зерна с 302 гектаров. Вручить им денежную премию в сумме по 75 рублей каждому».
Из рассказа Валентины Алексеевны Ляпуновой:
— Во время уборки в семь утра Вовы уж нет дома. Возвращался когда в двенадцать, а когда и в час ночи. Бывало, приедет с поля, сядет на стул и уснет. Первое время мне было страшно за него. И жалко было до слез. Как-то раз погода испортилась, и Вова приехал домой рано, часов в пять вечера. Ну, думаю, хоть отдохнет, отоспится. И что же? Переоделся и в клуб пошел, на танцы. ,
— Вы как мать не возражали против такой напряженной работы сына? — спросил я.— Ведь в восемьдесят первом году он только-только закончил десятилетку…
— Да он весь светился при одном только упоминании о комбайне! Какой же вред может быть от работы, которая доставляет человеку радость?
Из писем военнослужащего Владимира Ляпунова родителям,
«1 нюня 1982 г.
…Как там у вас погода? Здесь у нас погода уже второй день стоит отличная. Пап, как у тебя дела на работе? Наверное, уже распределили комбайны и ремонтируете их? «Старики »-то уж точно ремонтируются…»
«12 июля 1982 г,
…Я уж начал волноваться, все ли у вас нормально, а вам, наверное, просто некогда писать, сейчас ведь у вас работы уйма: сено, картошку окучивать, да и мало ли других дел. Скоро выйдут на поля комбайны, только пыль поднимется. Чего-нибудь хоть выросло? Такая стоит жара… Недавно получил письмо от Славы Кобелева. Пишет, что тоже душа болит по родному делу, с удовольствием поработал бы на комбайне. Пишет, что служба идет нормально — не то что у меня, меня все еще к дому тянет, как маленького ребенка. Ну, тут уж ничего не поделаешь — такого воспитания. Да у меня со службой тоже все хорошо. Часто ходим в наряды, но это ничего, выдержать можно.
Как, интересно, у вас в огороде дела? Ягоды должны уже поспеть. Как поживает моя яблонька? Не собирается ли она дать урожай? А как Малышка с Буяном? Наверное, ходят голодные, пасти их негде, ведь выгорела вся трава, такая жара стоит. Молока у Малышки, наверное, нет?
Я вам не писал, как мы тут с одним парнем во врем» увольнения забрели в деревеньку, купили молока и хлеба, так не поверишь: вдвоем залпом четыре литра выпили! Ничего?»
«10 августа 1982 г.
…Последние дни стало холодно, идут дожди, В это воскресенье весь день лило. Как осенью. Нынче лето рано кончилось. Опять вам придется убирать в дождь… Да, конечно, работы вам сейчас хватает. Скоро папа начнет по полям ездить — совсем будет поздно домой приходить.
Так все-таки кто будет работать на нашем Двадцатом? У нас с Юркой в кабине вымпел висел «Лучшему комсомольскому звену». Папа, тому, кто на Двадцатый сядет, скажи, чтобы он горизонтальный шнек делал или доставал новый. Лучше новый, а то он и в сухую-то погоду ни черта не греб, а в сырую подавно будет все забивать. Еще пускай заменят патрубок на двигателе. Папа, знаешь, ведь он пропускает, замаешься ведь воду заливать. Напишите, как дела у моих друзей Петра Щелканова и Вити Орлова. По скольку они уже накосили гектаров? А молотить они собираются или нет?..»
«23 августа 1982 г.
…Погода вроде бы стала восстанавливаться. Вот уже второй день ясно. Правда, уже не такое тепло, но хоть дождя нет. У меня все по-прежнему. Мама, нынче много грибов. Вы хоть грибницу ели? Да вам сейчас некогда ходить в лес. Папа дома, конечно, почти не бывает? Сейчас, пока погода, только и работать, а падет роса — много не намолотишь.
Ну как, папа, не поминаешь меня плохими словами — Двадцатый много пришлось ремонтировать? В прошлом году уборку закончили в конце августа, в начале сентября. А нынче, мама пишет, только еще начали разворачиваться…»
Примечание автора: во время уборочной-82 на Володином «Колосе» работал его отец Владимир Антонович Ляпунов.
«31 августа 1982 г.
…Завтра дети идут в школу. Первоклашки, как всегда, с цветами. А старшие наши ребята, наверное, недолго прозанимаются — пойдут на уборку картофеля.
А комбайны, наверное, круглые сутки работают — такая стоит погода. Пока, мама, ты ко мне ездила, за эти два дня они, наверное, порядочно убрали хлеба. А все-таки как наш «Колосок» ходит? Как я хотел бы сейчас помочь! Славка Кобелев пишет, что тоже во сне видит, как мы вместе со всеми ребятами работаем. Пап, напиши потом, сколько намолотите.»
«7 сентября 1982 г.
…Уборка у вас уже, наверное, подходит к концу? Какой нынче урожай? А как папа сработал? Наверное, уже не одну тысячу намолотил? Вчера я ехал из нашей воинской части в город. По сторонам дороги, куда ни посмотришь, работают комбайны. Вот, думал я, когда-то и сам работал на такой технике. И так захотелось опять на комбайн — ну, кажется, круглые сутки не слезал бы с него!
Да, я вам не сказал, почему я в город-то поехал, Наверное, я простыл: вдруг подскочила температура. Пришлось обратиться в санчасть — меня и направили в госпиталь. Там определили двустороннее воспаление легких, прописали госпитальный режим. Не разрешают ходить, а вы ведь знаете, как я не люблю лежать в больнице. Видимо, и через это пройти надо. Ну, да это все ерунда! Как там Петька и Витька работают? Что хоть они накосили? Вы писали мне про Сизикова и Сережу Малышкина, это ведь все наше звено. Ну, и как они кончили работу? Как бы я хотел быть на их месте! А папе уже пора кончать на комбайне-то работать, ведь уже не молодой, да и здоровье не то, пускай молодые пробуют свои силы. А как наши лыжники — проводят тренировки?»
«13 сентября 1982 г.
…Начинаю выздоравливать. Уже все заднее место искололи. В общем, капитально подлечили. Постоянно думаю о вас. Вы, наверное, еще не приступали к копке картошки, а погода испортилась. У вас, по моим подсчетам, уборка уже должна закончиться. Папа поставит комбайн — тогда ему будет полегче…»
Из анкеты Володи Ляпунова. 9-й класс, 1980 г.:
Выбрал ли профессию? — Еще нет.
Любимый предмет? — География.
Какие книги любишь читать? — О войне и фантастику.
Личный счет Сережи Сизикова
Сережа Сизиков получил в свое распоряжение совершенно разбитый комбайн марки «Сибиряк». Поглядел на него и пришел в смятение: «Неужели на нем?..»
Да вот я прямо и приведу Сережины слова из своей записной книжки:
«В кабине все раскидано. Сиденья нет. Какие-то тряпки всюду. Щиток приборов перевернут. В двигателе вывернуты штуцера, сняты трубки. Коробка скоростей сломана. Нет гаечных ключей. Сам комбайн темный, грязный, заскорузлый какой-то…»
И вот что случилось с Сережиным комбайном незадолго до окончания косовицы:
«Стояли на приколе (после дождя). Подсохло, и сразу собрались косить. Я завел двигатель, а он как заорет, как закрутится на бешеных оборотах. И черный дым повалил из трубы. Инженер сказал: «Пошел вразнос..»
Но этот его первый комбайн будет потом, не скоро, а сначала у Сережи и этакого-то, «заскорузлого», не было. Сначала он работал на чужих комбайнах, потому что… Ну, да потому, что опоздал родиться! Ведь когда при Яровской школе был филиал училища, Сережа только еще перешел в восьмой класс, было ему от роду всего четырнадцать лет.
На этот счет есть строгие правила: дети до 16 лет к управлению комбайнами не допускаются. Поскольку правил, даже и строгих, без исключения не бывает, руководители хозяйств в случае крайней необходимости под личную ответственность иногда разрешают работать на комбайнах ребятам, которым до указанного возраста маленечко не хватает. Допустим, двух-трех месяцев. Но чтобы в четырнадцать лет — и разговора быть не может! Да Сережа об этом и не заикался.
Просто однажды пришел он со сверстниками на машинный двор. Решил поглядеть, что там делается. Увидел Славу Кобелев а. Тот укладывал в ящик инструмент и кое-какие запчасти.
— Что, уже отремонтировался? — спросил у него Сережа, хотя и сам видел, что все комбайны на площадке стоят в полной боевой готовности— смазанные, вымытые, подкрашенные:
— С утра едем косить,-—солидно ответил Слава.
И то ли в глазах Сережиных было написано, чего он хочет, то ли самому Славе пришла в голову неожиданная мысль, но он ни с того, ни с сего вдруг предложил Сереже:
— Поедешь со мной? Тогда приходи утром.
И Сережа пришел. На Славином комбайне поехал в поле, вместе со всем отрядом.
Отец у Сережи — тракторист. Так что на тракторе Сережа ездил много: со второго класса во время пахоты целыми днями пропадал в поле. «Пахал» либо с отцом, либо с другими трактористами. Сиживал и за рычагами. Во время ремонтов помогал отцу. Так что и управление, и устройство трактора знал неплохо.
А с комбайнами дела иметь еще не приходилось. Поэтому помощник из него первое время был никакой. Но Сережа приехал в поле и на другой день, и на третий. С утра забирался в бункер Славиного комбайна — из бункера хорошо все видно: и жатку, и кабину — и ездил так до позднего вечера.
Постепенно втянулся: стал помогать Славе по утрам смазывать комбайн, во время ремонтов подавал ключи, вместе меняли сегменты, пальцы. Так и стал за помощника. А недели через две Слава разрешил ему сесть за руль. Сперва комбайн плохо слушался, вилял, а потом все хорошо пошло. Как-то привезли в поле обед, и Слава оставил Сережу на комбайне одного. Тот покосил маленько… Нельзя было этого делать, конечно же, нельзя— техника безопасности и так далее. Правда, ничего не случилось, а могло бы случиться. В каком-то хозяйстве какого-то района был случай… Нельзя. Необходимо закрыть доступ подросткам к управлению техникой. Вот только как это сделать? Ведь за ними не уследишь, за подростками, они в любую щель пролезут. Филиал куда проще было закрыть, отдал начальник распоряжение — и готово, подчиненные приняли к исполнению. А вот- как быть с естественной тягой мальчишек к технике? Тут думать надо, думать…
Короче говоря, Сережа каждый день рано утром приходил к конторе, забирался вместе со всеми комбайнерами и их помощниками в машину и отправлялся в поле, как на работу. Вместе со всеми поздно вечером, а потом и за полночь возвращался домой. Вот только фамилия его ни в каких ведомостях, ни в каких списках не значилась, и зарплата ему, естественно, тоже не начислялась.
Потом отряд закончил косовицу. Скошенные валки стали поспевать для обмолота. Некоторые комбайнеры уже давно сменили жатки на подборщики. Пришла очередь и Славы Кобелева. Им с Володей Ляпуновым дали на двоих один комбайн. Отличный комбайн, «Колос». Беда лишь в том, что Сереже Сизикову на нем уже не было места. Сережа остался без работы.
Однако он по-прежнему каждое утро выезжал вместе со всеми в поле и смотрел, как работают комбайнеры.
В последний уборочный день он не сводил глаз с «Колоса». Вот Слава и Володя «добили» последнее поле. Сережа поднялся к ним на комбайн, и втроем, уже в сумерках, поехали домой. В дороге ребята позволили ему немного повести машину. На транспортной скорости. Опять нарушение. Но это была единственная награда, которой он удостоился в тот сезон. Зато какая награда! Всю жизнь, наверное, будет помнить он эту ночную, освещенную фарами дорогу, ровно и сильно гудящий мотор и чуть подрагивающий в руках штурвал.
«Как в самолете»,— сказал он мне.
И вот пришло другое лето.
«Славка заканчивал десятилетку. Оставалось один экзамен сдать. И комбайн принимать надо было. Пришли мы с Серегой Малышкиным на машинный двор. Славка в это время получал на складе запчасти. Мы с Серегой стали помогать ему. Подтягивали, где надо, гайки и болты, надевали ремни, проверяли их натяжение. Комбайн был хороший, но все же недели полторы провозились…»
Надо сказать, что Серегу Малышкина официально назначили помощником комбайнера, а Сизиков опять был третьим… И в поле поехали втроем на одном комбайне. Видимо, у Сережи Сизикова к этому времени накопился опыт — Слава теперь уже без опаски доверял ему самостоятельно управлять комбайном. И на косовице, и на прямом комбайнировании, и на обмолоте валков.
Как и в предыдущую уборочную, Сережа ездил в поле, не пропуская ни дня, вместе с экипажами комсомольско-молодежного звена. И почти не слезал со Славиной «Нивы».
«Сначала, как на молотьбу перешли, здорово маялись с оборотами барабана. Тыща сто оборотов. А ремень слабый, гидравликой натягивается. Ячмень молотился хорошо, у него масса небольшая, а пшеница тяжело идет. Особенно на Двенадцатом разъезде — там она высокая была, с крупным колосом. Массу заглатывает под барабан, и барабан останавливается. Ломиком вытеребливаешь, вытеребливаешь, постепенно поворачиваешь барабан. Мы и шланги промывали, и всяко пытались регулировать. Ничего. Только на первой повышенной и молотишь. А ячмень на второй скорости хорошо идет и даже на второй средней…»
Третий лишний? Да нет. Похоже, в поте лица работал парень. Помните строчку из письма Володи Ляпунова: «Вы писали мне про Сизикова и Сережу Малышкина — это ведь все наше звено…»? Получается, что сами ребята — а они судьи строгие — считали Сережу Сизикова полноправным членом звена. Хотя и в этот раз его фамилия ни в каких списках не фигурировала.
…Однажды под вечер начальника звена Анатолия Ивановича Ракульцева срочно вызвали на центральную усадьбу. Помощника у него не было, и он оставил за себя на комбайне Сережу Сизикова. Под свою личную ответственность. Значит, доверял.
Часок-другой Сережа помолотил, и тут вдруг комбайн вышел из строя: забило зерновой элеватор. Парень не растерялся, знал, что надо делать: подложил под элеватор брезент, открыл люк. Сколько мог, выгреб зерно руками, потом включил молотилку, и все оставшееся зерно ссыпалось на брезент. Через пять минут пошел дальше молотить. И снова забило элеватор, опять остановка — что ты будешь делать!
Утром встретились с Ракульцевым у правления, куда должна была подойти машина.
— Что, поди, забивало элеватор?— смеясь, спросил он у Сережи.
Тот глаза вытаращил:
— А вы откуда знаете?
— Да я забыл тебе сказать, что надо ремень потуже натянуть. Днем-то, когда я молотил, овес был сухой, легкий, а к вечеру он набух, потяжелел. Ну, ничего, в другой раз будешь сам знать!
И вот третье лето. Восемьдесят второго года. Сережа сдал на права. И возраст приличный — шестнадцать уже исполнилось.
«Пришли мы с Серегой Малышкиным к председателю. Там и инженер был. Председатель ему:
— Ну что, Иван Романыч, надо выделить ребятам по комбайну.
Инженер подумал, подумал и говорит:
— Сизиков пусть возьмет Шестой, а Малышкин — Тринадцатый…»
А в каком он состоянии находился, этот Шестой, мы уже знаем. Однако Сережа был к этому времени уже подготовленным комбайнером. Он, что называется, сразу взял быка за рога. Первым делом сбегал к стоявшему поблизости списанному комбайну и оказалось — не зря: там каким-то чудом уцелели пропавшие с Сережиного Шестого трубки и штуцера.
Когда Сережа пришел на машинный двор ремонтировать свой комбайн, там он увидел и Сережу Садикова, и Петю Щелканова, и Витю Орлова — каждый возился у своего комбайна. Не было только закадычного дружка, Сереги Малышкина: его Тринадцатый стоял в другой деревне, в Заречной.
Ну, так за чем дело стало? Побежал Сережа Сизиков в Заречную.
— Ты что возишься? — спросил у закадычного дружка.— Двигатель как, работает?
— Не пробовал еще.
— Так давай заведем!
Завели. Работает.
— Ну, так давай перегоним твой комбайн на центральную усадьбу!
Перегнали. Вместе стали ремонтироваться, помогая друг другу. Вместе-то легче да и веселее.
Я не буду утомлять читателя описанием ремонтных работ, да и в первые две недели уборочной у Сережи все шло нормально, а когда работа идет нормально, то и писать вроде бы не о чем. Другое дело — поломка… А поломался Сережин комбайн, как уже говорилось, незадолго до окончания косовицы. И как поломался — тоже было рассказано: пошел вразнос. Десять лет назад такое же случилось с комбайном командира одного из уборочных отрядов Николая Ивановича Садикова. Но Садикову тогда, десять лет назад, сказали: «Все, отработал твой комбайн!» Потому что запасных частей в колхозе тогда не было.
А Сережа Сизиков поехал на склад и там получил запчасти. Воткнул, привернул, позвал техуходчика, чтобы тот заправил двигатель маслом и водой и — полдня всего потерял — пошел опять косить ячмень.
Вот только через несколько дней косить уже стало нечего, а для подбора валков Шестой не годился, не было в нем молотилки. Другого же комбайна, с молотилкой чтобы, для Сережи не нашлось.
Делать нечего, отвел он своего «старичка» на машинный двор и, даже не зайдя домой, подался на зерноток. Сел на первую машину и поехал обратно в поле.
Комбайнеры заканчивали обедать. Юрий Черноусов, тот самый, который последние годы занимал первое место по колхозу, поглядел на подошедшего Сережу и сказал:
— Поди, помолотить охота?
Сережа кивнул.
— Иди на мой «Колос». А я отдохну маленько.
В восемьдесят первом Сережа вел личный свой счет намолоченным центнерам зерна. Не так уж и мало вышло в итоге — свыше полутора тысяч.
Теперь, на «Колосе» Юрия Черноусова, он открыл новый счет.
Почему закрыли филиал?
В самом деле, почему? Ведь семена дали добрые всходы.
Тут надо сделать маленькое уточнение: в Талицком районе было одновременно создано три филиала. Еще — при Буткинской и Горбуновской школах. И всюду, как по заранее заданной программе, возникли цепные реакции ребячьей увлеченности сельскими профессиями, с самого начала все пошло хорошо.
А потом из Свердловского областного управления профтехобразования прибыла комиссия и обнаружила нарушения. В частности, финансовой дисциплины. Оказывается, учащимся общеобразовательных школ ни в коем случае нельзя было выдавать бесплатно спецовки, нельзя было их бесплатно кормить. Нельзя, чтобы ребята одновременно оканчивали среднюю школу и филиал профтехучилища.
Нельзя, нельзя, нельзя…
Три школьных филиала было в Талкцком районе. По комплекту спецодежды на каждого старшеклассника. Бесплатное питание. Комиссия подсчитала материальный ущерб. О выгоде, которую государство получило бы взамен средств, израсходованных на спецодежду и питание, никто не подумал. И о моральном ущербе, который понесли ребячьи души, тоже никто не подумал. А ведь закрыв филиалы, в первую очередь наказали их, ребят. Ни за что, ни про что. Во вторую очередь пострадали интересы дела.
Но, как сказал мне один из работников областного управления профтехобразования, сама-то по себе идея совместить профессиональную подготовку ребят с общим школьным образованием была хорошей. Все дело в форме. Может быть, имело смысл организовать не очные филиалы, как это было, а вечерние? С тем, чтобы форму и бесплатное питание ребята получали за счет колхоза. Тогда и с отчетностью было бы все в порядке: ребята не кончали бы одновременно два дневных учебных заведения.
Да, можно было поискать.
Но никто ничего не искал: Просто закрыли филиалы — и дело с концом.
Один из работников районного звена — из тех, кто легко согласился с закрытием филиалов,— сказал мне:
— Что филиалы! Кто хочет — всегда найдет возможность приобрести профессию механизатора или животновода. В каждом хозяйстве работают шестимесячные курсы…
На курсы никто и не покушается, свою задачу они выполняют. Но одно дело, когда школьник с восьмого класса втягивается в профессию, втягивается бок о бок со сверстниками, как в игру, в атмосфере всеобщей увлеченности, которая затем, очень скоро, перерастает в привязанность, в любовь к этой профессии. Когда в процессе овладения профессией он продолжает жить дома, под приглядом родителей, ведь почти у каждого отец — механизатор, а мать — доярка. А после девятого класса, обогащенный теорией, пройдя под руководством мастера и преподавателей необходимый практикум на действующей технике, он уже может принять участие и в пахоте, и в уборке зерновых, бок о бок со взрослыми механизаторами и, таким образом, непосредственно приобщиться «по специальности» к общественно полезному труду. А девочки во время каникул могут поработать на ферме. Работа — временная, поэтому ее престижность или непрестижность пока не играет большой роли, не давит, так сказать, на психику. Зато в десятом классе, к моменту окончательного выбора, у них уже будут и знания, и практический опыт, и хоть маленький, но стаж. Незримые рабочие нити их уже будут связывать с колхозными делами;..
И совсем другое дело курсы. На них идет не всякий десятиклассник. Ведь если у него ко времени окончания школы нет особого пристрастия к профессии механизатора и тем более если он с нею «лично» не знаком, он еще подумает, идти ли ему на курсы и оставаться работать в колхозе или попытаться поступить в институт или техникум. А то и просто зацепиться за город. Потом он (или она), может, и пожалеет об этом, но шаг сделан и вернуться назад бывает нелегко.
В выборе дальнейшего жизненного пути большое влияние на ребят и девчат оказывают родители. Не секрет, что многие из них не советуют своим чадам оставаться в колхозе. И вот опять: одно дело давать совет десятикласснику, уже приобщившемуся к сельскому труду, имеющему свое собственное мнение на этот счет, и совсем другое — знающему об этом труде (хотя он и живет в деревне) больше со слов родителей, а то и бабушек и дедушек…
…Позапрошлой весной мы с первым секретарем Талицкого райкома партии проехали в колхоз имени XXII партсъезда. Недалеко от центральной усадьбы, села Горбуново, встретили стайку ребят-девятиклассников. Будущие механизаторы, как представил нам их председатель колхоза. Направлялись в поле, проверять готовность полей к севу. Потом, на посевной, будут в меру сил помогать.
— А что в уборку собираетесь делать? — спросил я.
— Помощниками на комбайнах будем работать,— ответили ребята.
— А девчата?
— У них тоже группа. Шестьдесят телят взялись вырастить.
После упразднения филиала при местной школе продолжали работать как бы курсы — школьные учителя в свободное от основных уроков время продолжали вести с ребятами и девчатами занятия по сельскому труду.
— Но это уже не то,-— сказал председатель колхоза А. М. Крестьянников.— Там, в филиале, все было поставлено серьезнее, и ребята это сразу почувствовали.
— Да, подставили нам подножку,— согласился и секретарь райкома.-— Хотели провести эксперимент, да вот не вышло…
…Меня упорно преследует одна мысль: а может быть, закрыв филиалы, работники профтехобразования прошли мимо большого, важного открытия? Открытия новой, перспективной и во многих отношениях — в том числе и финансовом — наивыгоднейшей, эффективнейшей формы подготовки механизаторских кадров для села? Может быть, организация филиалов СПТУ на местах, при колхозных и совхозных десятилетках — в хорошо продуманном виде — и оказалась бы именно той формой профессиональной подготовки механизаторов, которая наилучшим образом способствовала бы закреплению кадров на селе?
