Живые строки войны

«ЖИВЫЕ СТРОКИ ВОЙНЫ»— ТАК НАЗЫВАЛАСЬ КНИГА, ВЫПУЩЕННАЯ ТРИ ГОДА НАЗАД СРЕДНЕ-УРАЛЬСКИМ КНИЖНЫМ ИЗДАТЕЛЬСТВОМ, ПИСЬМА С ФРОНТА — ЕЕ СОДЕРЖАНИЕ.
КНИГА ПОЛУЧИЛА ВЫСОКУЮ ОЦЕНКУ ЧИТАТЕЛЕЙ. ПОДГОТОВЛЕН К ПЕЧАТИ ВТОРОЙ СБОРНИК. ПРЕДЛАГАЕМ НЕКОТОРЫЕ ИЗ ПИСЕМ ФРОНТОВИКОВ.

МАЛЬЦЕВ Константин Терентьевич, старший лейтенант, командир взвода противотанковых орудий
ПИСЬМА РОДНЫМ.
«Пишу в праздничный день 7 ноября. Накануне прослушал по радио выступление товарища Сталина: обстановка в стране тяжелая и напряженная, облегчения пока не предвидится. Наоборот: настоящая война впереди — это будет, когда Красная Армия перейдет из обороны в наступление. Так что на нашу судьбу выпадет львиная доля войны. И кто может знать, придется ли встречать 25-ю годовщину Октября, доведется ли когда побывать на родине, встретиться с вами…
Мне хочется говорить о другом — о своей родной Мальцевке, которую я по-настоящему полюбил только сейчас, о родном колхозе, в котором я работал с начала его создания и где работу крестьянскую полюбил на всю жизнь. Только вот приходится временно забыть о ней. Приходится жалеть и горько раскаиваться в том, что не сумел с достаточной полнотой использовать молодость для больших дел и спохватился лишь в последнее время. Правы были вы, когда по-отечески напоминали мне об этом, а я был неправ…
Очень благодарен вам, что меня не забываете. Ваши письма многое дают мне. Не так давно получил письмо и от мамы. Любовь, к своим, родным для меня превыше всего, что я раньше недооценивал. За ваше счастье, за вашу светлую жизнь я пойду бороться, за будущее своих братьев и сестер я буду жертвовать собой.
17.XI.41.»
«За последнее время я получил от вас несколько писем. Особенно произвело на меня огромное впечатление сообщение о поездке в Омск. Вопросы, которые вы там решали относительно выведения озимых пшениц, которые выдерживали бы сибирские природные условия, очень меня заинтересовали. Еще и еще раз возникло в душе непреодолимое стремление в будущем стать специалистом благородной и прекрасной отрасли науки, вместе с вами работать рука об руку над выведением новых культур.
Ваши письма приносят мне неоценимую услугу, они учат жить. Я нахожусь сейчас на волоске от самостоятельной жизни: окончится учеба, и я — командир, надо работать с людьми, нести громадную ответственность, решать все самому…
15.XII.41.»
«Спешу обрадовать вас. С успехом сдал государственные экзамены, мне присвоено звание младшего лейтенанта. Не сегодня-завтра отправляемся. Не исключено, что, попав в один из прифронтовых округов, могу сразу оказаться в действующей армии, о чем и мечтаю.
20.11.42.»
«…Наконец нашел время написать пару строк. Идут сильные бои на берегу Днепра. Враг рвется на Кавказ, к Сталинграду… Вот и сейчас пишу, а в небе идет воздушный бой… Скоро пойдут на нас их танки. Вы не бойтесь за меня. Мы их отобьем, мы будем держать оборону, чего бы это нам ни стоило…
13.VIII.42.»
«Жив и здоров. Продолжаются жестокие бои за каждую пядь земли. Для всех ясен приказ Родины: «Ни шагу назад!» На моем участке инициатива в наших руках. Мы прорвали оборону и ведем наступление. Как всегда, поддает жару фашистам артиллерия, в том числе и моя батарея 122-миллиметровых гаубиц образца 1938 года. Безотказное, хорошее оружие.
Не буду описывать всего, что пришлось повидать на освобожденной нами территории. Скажу только, что кровь закипает в жилах, когда даю команду: «Огонь!»
20.IX.42.»
«Здравствуй, дорогой и любимый папа! Утром я получил от тебя довольно пространное письмо. Поверь, папа, я тяжело пережил каждое твое слово. Это письмо написано по случаю моей к вам просьбы положить в посылку, которую вы мне собрали, бутылку водки… Моя глупая просьба была вызвана обстановкой. Такая злоба и ненависть кипит к врагам, что при их виде я стервенею и не могу хладнокровно смотреть на них. В эти минуты становишься как зверь, здесь уже нисколько не думаешь о себе. И вот я думал, что в такие минуты может помочь водка — хоть немного отрезвит от гнева и ненависти… В бою мне нужна холодная голова… Папа, не думай, что я хочу это привести в качестве оправдания, ибо это не похоже на оправдание, скорее это похоже… сам не знаю на что. Как командир я храню командирскую честь. И имени твоего не уроню.
27.XI.42.»
«Всем, всем по горячему фронтовому привету!
Папа, я получил от тебя письмо, которое написано в Москве. Думаю, что мое письмо застанет тебя уже дома. Я с большим вниманием слежу за работой сессии Всесоюзной сельскохозяйственной академии — хоть и кратко, но освещается она на страницах «Правды».
Ты спрашивал меня, на какую новую должность меня перевели. Сообщаю, что должность у меня сейчас огневик — командир огневого взвода (ранее был командир взвода боепитания). На счету моей батареи’ два разбитых дзота, несколько блиндажей, три батареи врага подавлены и, конечно, не одна сотня уничтоженных гитлеровцев..,
19.XII.42.»
«Дня три-четыре назад я писал вам, что возвратился из госпиталя (болел сыпным тифом). Сейчас уже приступил к боевым обязанностям, но на другом поприще — я теперь в противотанковой артиллерии. Служба интересная, но вместе с тем требует решительности, хладнокровия, чего у меня не всегда достает. Теперь, обстрелянному, мне будет легче преодолеть это, чем раньше.
Дорогие папа и мама, прошло более полутора лет, как я покинул отчий дом. Сколько за это время пришлось повидать, пережить, какой огонь пройти… Но я всегда помню родную Мальцевку, помню наши луга и поля, думаю о том, как после войны мы будем вместе с отцом работать…
20.V.43.»
«Сегодня у меня превеликий праздник, получил от вас долгожданное письмо. Я уже достаточно окреп после болезни, страдаю только одышкой. Питание у нас хорошее, всем обеспечены. Очень и очень ощутительна на фронте забота тыла. Техника наша лучше вражеской, я в этом сам не раз убеждался. Против наших пушек не устояли даже хваленые танки «тигры», с помощью которых фашисты мечтали сокрушить нашу оборону.
Русские люди дерутся как львы. Из последних сообщений газет вы знаете, что враг хочет танками и самолетами пробить себе дорогу на восток. Но в первый же день крепко получил по зубам. Вы догадываетесь, что воюю под Курском и Орлом…
Прошу обо мне не беспокоиться. Теперь ваш сын уже не мальчик. Меня обожгло огнем войны и закалило, я уверен в своих пушках и бойцах, и время сейчас работает на нас. Довольно врагу поганить землю российскую, настал час расплаты… Украина скоро будет наша!
Пишите чаще и больше. Каждое письмо ваше в радость. Ждите с победой!
12.VII.43.»
Старший лейтенант Константин Мальцев — сын известного всей стране хлебороба-академика Терентия Семеновича Мальцева. Все годы отец бережно хранит дорогую память о сыне — вот эти письма.
— Чем дольше живу,— сказал Терентий Семенович,— тем острее боль в душе… Он был моей надеждой. Я хотел ему передать свое дело и знаю: он бы завершил его с честью. Он тоже знал это и готовился к этому, но вот… Его письма — все, что осталось…
Косте Мальцеву исполнилось двадцать лет. Война, взвалившая на его плечи офицерскую ответственность, сделала его человеком волевым, несгибаемым. .
Взвод противотанковых пушек, которым командовал старший лейтенант Мальцев, дошел до города Сумы: там и сложил свою голову боевой командир-артиллерист.

ТУСНОЛОБОВА Зинаида Михайловна, Герой Советского Союза, гвардии старшина медицинской службы
ИЗ ПИСЬМА МУЖУ НА ФРОНТ
«Милый мой Иосиф! Настала очередь и мне надеть военную форму. Мечта моя сбывается. Выдали обмундирование. Когда переоделись — друг дружку не узнали. Непривычно было бы и тебе, дорогой, видеть меня в этом наряде. Ты только никогда-никогда не сердись, что я не стала дожидаться тебя в тылу, а ушла на фронт. Так подсказала мне совесть. А моей совестью являешься и ты, мой любимый Иосиф.
Вот уже вторую неделю ежедневно ползаем по-пластунски, учимся стрелять, перевязывать раненых. Приняли присягу. Потом было распределение. Я попала в 7-ю роту 3-го батальона. Командир наш — лейтенант Тимошенко. Показывал вам фотографии жены, детей.
Ты прости меня, Иосиф, что я тебе так и не успела сказать, как сильно люблю детей. Уже несколько раз видела их во сне. Налюбуюсь ими, наиграюсь, напестуюсь, а потом просыпаюсь. Но сейчас не до этого. Вот скоро выгоним с нашей Родины этих пришельцев-варваров, и тогда засыплем хату сынами и дочерьми…
VIII.41.»

ИЗ ПИСЕМ МАТЕРИ И БРАТУ
«Дорогая моя мамулька! Мой дорогой братик Женька! Пишу вам с передовой. Если бы вы знали, что здесь творится! Днем и ночью стонет земля. Сколько буду жить на свете, никогда не забуду эти степи. За каждый метр земли идет кровавая битва…
Но вы не волнуйтесь за меня. Пуля ищет боязливых, а я, вы же знаете, не из таковских. Здесь, мама, столько работы, столько забот! Каждому хочется помочь, облегчить страдания. За первые три дня боев вынесла из ада сорок бойцов.. Откуда и силы берутся… Меня недавно наградили орденом Красной Звезды, приняли в партию. Вот видите, каким героем становится ваша Зина!..
Под бомбами, если удается вздремнуть, часто вижу во сне довоенную жизнь. Я сейчас с большой охотой пасла бы свиней, доила корову. А побегать бы босиком по лугу… Ничего, кажется, более не хотела бы! Вот уж извините, что размечталась. Война экзаменует не только силу и выдержку человека. Она проверяет и его чувства…
2.II.43.»
«Здравствуйте, родная мамочка, дорогой братишка Женя! Вот я и отвоевалась.
Не пугайтесь, что пишу не сама. Это временно: прострелили руку, и я пока не могу писать. Лечусь сейчас в Свердловске. Тут таких, как я, очень много. Живем дружно и весело. А зачем же печалиться? Подумаешь, ранили в руку или ногу—-зато сердце целое и голова еще на плечах!
IV.43.»

ИЗ ПИСЬМА МУЖУ
«Мой дорогой Иосиф! Не знаю, где и при каких обстоятельствах найдет тебя мое письмо. Пишу все, как есть, ничего не утаивая. Обманывать, ты же знаешь, я никогда не умела. Со мной стряслась непоправимая беда. Я потеряла руки и ноги. Горько и обидно остаться в двадцать три года инвалидом, получать пенсию и просить подать воды… Видимо, моя песенка спета. Будь свободным, родной… Прощай.
IV.43.»

ИЗ ПИСЬМА МАТЕРИ И БРАТУ
«Дорогие мои мама, Женя! Можете не верить, но я пишу сама. Это моя очередная победа. На фронте за каждую высоту ведется бой. А мне еще столько надо преодолеть преград, столько жизненных высоток взять с боем! Знайте, мои родные, я готова к вечному бою…
IV.44.»

ПИСЬМО ВОИНАМ 1-ГО ПРИБАЛТИЙСКОГО ФРОНТА
«Дорогие мои! Пусть это письмо дойдет до сердца каждого. Его пишет человек, которого фашисты в двадцать три года сделали инвалидом, лишили всего: здоровья, молодости. Вот уже пятнадцать месяцев я нахожусь в госпиталях. У меня нет рук и ног. Это сделали фашистские изверги…
Милые вы мои! Если бы я имела возможность хотя бы на один день оказаться среди вас, взять в руки автомат,— это стало бы моим главным и действенным лекарством. Я почувствовала бы себя полнокровным человеком. Русские люди! Солдаты! Я была вашим товарищем, шла с вами в бой. Прошу вас: отомстите! За все отомстите. За истерзанную землю, за нашу растоптанную молодость, за пожарища наших городов и деревень.
Друзья мои! Когда я лежала в госпитале в Свердловске, комсомольцы одного уральского завода, взяв шефство надо мной, сделали в нерабочее время пять танков. Они названы моим именем. Сознание того, что они, боевые машины, на передовой и бьют врага, облегчает мои мучения. Но Полоцк, мой родной город, еще в фашистском плену. Дорогие мои! Бейте, уничтожайте врага! Приближается светлый час Победы. Я не сделала и десятой доли того, о чем мечтала. Но я коммунист и не падаю духом. Я верю в свои силы, верю в вас….
5.V.44.»

ИЗ ПИСЬМА ЗИНЕ ОТ МУЖА
«Милая моя малышка! Родная моя мученица! Никакие несчастья не смогут нас разлучить. Нет такой беды, нет таких мучений, которые заставили бы забыть тебя, моя любимая. И в радости, и в горе — мы будем всегда вместе. Я тот же, прежний твой Иосиф. Вот только бы дождаться Победы, только бы возвратиться домой, к тебе, моя любимая. И заживем мы счастливо…
V.44.»

ПИСЬМА ЗИНЕ С ФРОНТА
«Дорогая Зина! Примите от нас, фронтовиков, горячий привет. Ваше письмо мы, минометчики, читали перед боем. Ненависть к врагу мы несем по полям войны. Скоро раненый зверь будет добит в своем логове. Расплатиться с врагом у нас есть за что, теперь в счет мести мы вписали и ваше горе, Зина. Клянемся своей честью и совестью, что ни на секунду не забудем о вас. Мы, коммунисты-минометчики, даем твердое слово, что будем бить проклятых фашистов беспощадно до той поры, пока не уничтожим последнего.
Старшина Шлепов.»
«Будь мужественной, милая подруга! Мы знаем, какое большое горе постигло тебя. Но тысячи девушек продолжают и будут продолжать благородную работу по спасению раненых воинов. С фронтовым приветом лейтенанты медслужбы М. Смелянский, В. Куковякина, А. Юшкина, М. Балукова, старшина М. Бабаева.»
«Родная, дорогая Зина! Твое письмо тяжело читать. Твое имя стало священным для нас, ты скоро услышишь об освобождении своего родного Полоцка. Нас не остановят никакие преграды на нашем пути вперед.
Лейтенант Албул, сержант Лукашев, красноармеец Лыков.»

ПИСЬМО В «КОМСОМОЛЬСКУЮ ПРАВДУ» (2.VI.44)
«…К нам на фронт пришло письмо от гвардии старшины медицинской службы Зины Туснолобовой, которая вынесла с боя сто двадцать три раненых, а потом, сама раненная, осталась без рук и ног. Зина просила отомстить за нее.
Письмо взволновало воинов. Старший лейтенант Петр Кузьмич Андреев и старшина Николай Кузьмич Мещенский обратились к командованию с просьбой присвоить их самолету-штурмовику имя Зины Туснолобовой. Просьба удовлетворена.
Штурмовик, на фюзеляже которого крупными буквами написано «За Зину Туснолобову!», уже не раз делал боевые вылеты.
Борис Вдовенко.»

АНКЕТА, КОТОРУЮ ЗАПОЛНИЛА ЗИНАИДА ТУСНОЛОБОБА
Год рождения
Родилась 13 ноября 1920 года. Второй раз возвратилась к жизни в 1944 году после пятнадцати месяцев, проведенных в госпиталях, и восьми операций.
Партийность
Член КПСС с 1942 года.
Какие имеете награды?
Герой Советского Союза.
Образование
Среднее. Во второй раз училась писать в двадцать три года.
Воинское звание
Гвардии старшина медицинской службы.
Состояние здоровья
Инвалид Отечественной войны, нет рук и ног.
Семейное положение
Замужем.
Любимое занятие
Читать. Хозяйствовать. Собирать грибы.
Ваше представление о счастье
Для женщины счастье — иметь хорошую семью, детей. В этом смысле я счастливый человек.
Самое заветное желание
Сын женился. Сыграли свадьбу дочери. Желаю, чтобы ни мои дети, ни внуки моих детей не знали,, что такое война.

Зинаида Михайловна Туснолобова умерла на шестидесятом году жизни. Ее знали многие. С ней, израненной медсестрой, еще в сорок третьем познакомился Свердловск— она прибыла в санитарном поезде прямо с фронта. В Свердловском госпитале началась борьба за ее жизнь. Лучший хирург Николай Васильевич Соколов взялся за это весьма трудное дело. Пришлось ампутировать руки и ноги. Но как помочь молодой женщине, облегчить ее будущую жизнь? — вот вопрос, не дававший покоя хирургу. Он ломал голову, советовался с врачами.
— Знаешь, Зина,— сказал Соколов однажды,— мы попробуем сделать так, чтобы ты сама могла держать ложку, а под настроение — и чарку.
И доктор рассказал ей, как уже двум раненым он сделал подобную операцию: расщепил кость предплечья на локтевую и плечевую, и получилось два больших пальца, которыми при упорной тренировке можно даже иголку научиться держать.
Зина согласилась на такое испытание. Сколько уж пришлось ей претерпеть и перестрадать,— попробует еще…
Соколов сам сделал операцию, сам делал Зине перевязки, днем и ночью наблюдал за больной. Ездил даже в Москву, когда ее перевели в столичный госпиталь.
Зина все выдержала — и боль, и страдания. Ее «пальцы» действовали: они держали стакан, зажимали ложку.
— Спасибо тебе, Зина,— говорил хирург.— Ты молодец! Я верил, я знал, что ты мужественный человек.
На всю жизнь запомнила Зина свердловского хирурга Николая Васильевича Соколова. И многих других свердловчан запомнила. Однажды летним днем в госпиталь явилась делегация молодых уралмашевцев. Девчата и парни обступили Зину, расспрашивали о фронте, рассказывали о жизни и работе в тылу. Завязалась крепкая дружба фронтовички с молодыми рабочими.
Ветеран завода А. А. Лопатинская так рассказывает об этом: «После трудового дня мы шли в подшефный госпиталь. Он находился на улице Культуры, где теперь общежитие. Мы там устраивали для раненых концерты, беседовали с ними. А если надо было, здесь же становились медсестрами, санитарками, донорами. Особая дружба связывала нас с Зиной Туснолобовой. Она стала нам родной сестрой…»
А что, если тебе, Зина, побывать на нашем заводе? — предложила однажды Аня Лопатинская.
— Что ты?! — всполошилась Зина.— Напугать рабочих хочешь?..
Аню поддержали Люда Конева, Оля Зубко, Шура Белкина. На помощь девушкам пришел секретарь комсомольской организации завода Николай Тимошенко.
Зину одели в гимнастерку. Носилки поставили в сборочном цехе на танк.
— Товарищи! Сегодня в гости к нам пришла…— начал говорить Николай Тимошенко и споткнулся: — …согласилась побывать у нас участница боев под Воронежем, отважный санинструктор Зинаида Михайловна Туснолобова…
Говорила Зина о войне, о боях на фронте:
— От вас во многом зависит успех. Я была бы счастлива, чувствовала бы себя снова бойцом, если бы вы хоть по одной заклепке на танках делали за меня…
Эти слова потонули в аплодисментах.
Утром из ворот завода вышло пять боевых машин, на башнях которых белой краской было написано «За Зину Туснолобову!»

КУЗНЕЦОВ Алексей Екимович, сержант, разведчик
ИЗ ПИСЕМ ПОДРУГЕ
«Здравствуй, Паша! Сообщаю тебе, что я жив, здоров. Твои письма я получил. Признаться, они пришли в самые горячие часы. Читать их сразу мне не пришлось, положил я их ближе к сердцу и после боя начал читать.
Письмо тебе пишу, сидя на корточках, сиял каску и открыл перед собой лист бумаги, в котором от всей души пишу свои мысли.
Любовь наша остается прежней, какой она ‘была — вот что хотел бы я тебе написать. А твоя фотокарточка почернела, вся в дыму…
14.V.42.»
«Дорогая Паша! Ты пишешь, что тебе скучно и просишь меня, чтобы я чаще писал письма и веселил тебя. Интересуюсь: а подумала ты — есть ли у меня время, чтобы тебе бесперебойно писать письма? Ты, по-моему, прекрасно знаешь, что я не на курорте. Так вот, ты из себя капризную дамочку не строй. Тут вот несколько дней не умывался, да еще весели тебя. Выкроишь несчастных десять минут, чтобы написать письмо, а она — еще почаще… Лучше сама пиши по-рабочему и не принципиальничай. Не обижайся, замечание вполне справедливое. Пиши ответ.
20.VI.42.»
«Здравствуй, Паша! Передаю я тебе горячий привет!
…Я из госпиталя выписался и меня направили пока еще не на фронт — в разведку. Разведчиком быть не так просто, дело опасное, но зато почетное. И пока я лежал в госпитале, изъявил желание — быть разведчиком. Скоро, значит, в короткий промежуток времени, поеду на фронт.
До свидания.»
В скупых строках, написанных в короткие промежутки между боями девушке Павлине Невзоровой, сочетаются нежность и строгость воина. При выполнении очередного задания разведчик Алексей Кузнецов погиб под Старой Руссой.

ЖУРКИНА Надежда Александровна, гвардии старшина, воздушный стрелок-радист, полный кавалер ордена Славы
ИЗ ПИСЬМА МАТЕРИ 
«Дорогая мамочка! Письмо твое получила. Ну, что ты волнуешься за меня? Мы с девчонками не воюем, а держим радиосвязь с нашими соколами. Мы под крышей и в тепле, честное слово.
Когда летят на задание наши орлы, завидуем им. Они бьют врага! А когда кто не возвращается — ревем, как дуры. Знала бы ты, что это за ребята!.. Храбрые и хоть молодые, а все почти имеют награды. Так что мы против них — замухрышки, особенно я, «красавица» в кирзах…
Сейчас жалею — надо было проситься в школу снайперов, по крайней мере, била бы фашистских гадов своими руками.
Береги себя. Не беспокойся, родная, я тебя ни в чем не подведу. Пиши, жду твоих весточек!
Твоя Надя.»
Надя Журкина родилась в Туринске Свердловской области. Со второго курса Московского юридического института добровольно ушла на фронт. Письма домой писала полушутливые, полуироничные, чтобы не тревожить мать.
А на самом деле было так…
На самолете-разведчике стрелок-радист Надя Журкина совершила 87 боевых вылетов в тыл врага, участвовала в 30 воздушных боях с вражескими истребителями, два из которых сбила лично.
Вылет в декабре 1944-го оказался особенно тяжелым… Немецким истребителям удавалось подойти к разведчику на дистанцию пулеметно-пушечного огня, и тогда пулеметы Журкиной и штурмана Александра Гуляева отгоняли их. Стрелки не заметили, как израсходовали боекомплект в своих пулеметах. У Нади осталось патронов на одну короткую очередь. В наушниках раздался тревожный голос: «В воздухе барражируют два «фокке-вульфа». Будьте внимательны!..»
«Снизу «фоккер»!» — Надя увидела фашиста первая и прильнула к пулемету. «Вижу!» — ответил командир Виктор Манов и пошел на маневр, чтобы не дать врагу возможности вести прицельный огонь с близкой дистанции. Фашист, видя бездействие пулемета у русских, смело настигал. Надя разглядела обтянутую черным хромом шлемофона голову и нажала на гашетку… «Промазала…» — огорченно подумала она.
…Поздно вечером в штабе им сказали:
— Задание вы выполнили отлично. Почему не доложили о сбитом самолете?
Манов и Гуляев в недоумении молчали.
— Ну в чем дело? Может, старшина Журкина даст объяснение?
Надя испуганно уставилась на командира полка:
— Товарищ гвардии полковник… Я сегодня никакой самолет не сбивала, честное слово!
Только тут и выяснилось, что Журкина последней очередью сбила фашистского аса, украшенного рыцарским крестом с бриллиантами… Тот был буквально потрясен, когда узнал, что сбила его молоденькая девушка!
…Надежда Александровна Журкина — почетный гражданин Туринска. Она — одна из четырех женщин страны, ставших полными кавалерами ордена Славы. В мирные дни она к боевым наградам добавила орден «Знак Почета», медали. Сейчас живет в Риге, пенсионерка.

КЫРЧАНОВ Степан Федорович, младший лейтенант, летчик-истребитель, командир партизанского отряда «Тельман», Почетный гражданин поселка Томашевцы и города Зволен в Чехословакии

ИЗ ГАЗЕТЫ «КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА» (19.IX.42)
«…На летчика Кырчанова, возвращавшегося с задания, напали три немецких истребителя. Горючее у Кырчанова кончалось, он был ранен в руку, но продолжал, вести бой. Протаранив и сбив один «мессершмитт», летчик благополучно спустился с парашютом.»

ПИСЬМО КОМИССАРА АВИАЧАСТИ МАТЕРИ О. М. КЫРЧАНОВОЙ
«Командование части выражает Вам большую благодарность за то, что Вы воспитали такого мужественного и храброго сына… В одной из воздушных схваток он вступил с единоборство с тремя вражескими самолетами. Фашистам удалось подбить его машину, но Степан не покинул поле боя. Он пошел на таран и богатырским ударом сбил гитлеровца. А сам спасся, выбросившись с парашютом. Правительство наградило его орденом Красного Знамени…»

ИЗ ФРОНТОВОЙ ГАЗЕТЫ «КРЫЛЬЯ РОДИНЫ» за 14.IX.42
«Никогда не забудет наш народ имя летчика-истребителя Кырчанова, который совершил лобовой таран и пал смертью храбрых…»

ПИСЬМО ИЗ ЧАСТИ МАТЕРИ
«Ваш сын, младший лейтенант Кырчанов С. Ф., уроженец Свердловской области, верный воинской присяге, проявив геройство й мужество, 5 февраля 1943 года не вернулся с боевого задания.
Командир части подполковник Крюков.»

ИЗ ПИСЬМА С. Ф. КЫРЧАНОВА СЛОВАЦКОМУ СОЮЗУ АНТИФАШИСТСКИХ БОЙЦОВ
«Дорогие товарищи! Настоящим письмом я хочу описать период из моей жизни, моей военной службы, в котором огромное, незабываемое участие принял Стефан Гложный, крестьянин деревни Свидерник.
В мае 1944 года мне выпало счастье в третий раз убежать из плена, из лагеря г. Оляу. В июле я дошел до деревни Свидерник. Зашел ночью в дом Стефана Г ложного попросить хлеба и одежды, чтобы идти дальше на восток, домой, на родину. Здоровье мое было подорвано нечеловеческими условиями плена, а одежда была ветхая и бросалась в глаза. Я вкратце рассказал Стефану Гложному всю мою судьбу с момента, когда в бессознательном состоянии я попал в плен в феврале 1943 года, и о двух неудачных побегах. Он мне поверил и предложил остаться пока, а потом подумать, как быть.
Я жил у Стефана Гложного, как в своей семье, и за этот сердечный прием я благодарен ему и его семье — жене Веронике и матери Агнеше. При активном содействии Стефана Гложного мне удалось встретить еще трех наших офицеров, бежавших из немецкого плена. Один из них, Мелентий Вотинцев, сейчас живет в Пермской области, в селе Большая Соснова, об остальных не знаю — помню только, что одного звали Павлом, второго — Владимиром Бирюковым. Вот нас уже четверо. Стефан Гложный познакомил нас со своим земляком Павлом Гривиком, который скрывался как коммунист от преследования гестапо и местных гардистов.
Потом Гложному стало известно, что в деревню едут фашисты, чтобы забрать скрывающихся в бегах военнопленных (очевидно, кто-то донес). Стефан всех пятерых отвез в село Бытчу и познакомил нас с мельником (фамилию, к сожалению, не помню). У мельника мы взяли оружие, погрузили на телегу и поехали на мост через реку Ваг в Суловские скалы. Оружие сдали представителям подпольного комитета, которых Гривик знал хорошо, а сами поехали в район Попрада, куда явился за нами связной от партизан.
31 августа 1944 года я и Павел Болка ,с командиром бригады Е. П. Волянским были направлены в г. Зволен для организации партизанского отряда, который вошел потом в состав 2-й чехословацкой бригады «За свободу словян» — отряду присвоили имя «Тельман». Отряд ушел на  венгерскую границу в г. Лученец и занял оборону в селе Томашевцы и его окрестностях, выполнил свою задачу и после ряда передислокаций 28 октября 1944 года через село 3 во ленская Слатина вместе с бригадой ушел в горы. Отряд с боями прошел в Рожнявы и в конце февраля 1945 года соединился с частями Советской Армии.
Дорогие товарищи!.. Еще раз передайте сердечный привет и благодарность тов. Гложному Стефану за его бескорыстную, активную помощь в борьбе с немецким фашизмом и прошу Вас оказать ему все возможное внимание и уважение.
С сердечным приветом бывший командир партизанского отряда «Тельман»  Степан Федорович Кырчанов».

ПИСЬМО СТЕФАНА ГЛОЖНОГО ИЗ СЛОВАКИИ
«…Примите самое сердечное поздравление и постоянное воспоминание о вас, Степан! Все ваши подарки я получил, получил и часы «Полет». Мы с женой были очень удивлены, что вы послали столько подарков, а те часы с дарственной надписью будут указывать время моим сыновьям, внукам, правнукам и следующим поколениям.
Степан, если можно будет, приезжай хоть раз в Свидерник, и с женой. Павел Болка мог тоже быть. Поехали бы .в лес, в ту хату, поговорили бы, повспоминали о прошлых боевых делах и о наших житейских делах за прошедшие двадцать лет.
Я, при моем здоровье, не решаюсь приехать к вам, в такую далекую дорогу, но я мысленно всегда с тобой. Вижу, -как привел тебя в дом, глядя на тебя, доброго хлопца, вполне был убежден, что дойдешь до своей великой страны в полном здравии, что и исполнилось.
Приезжай в Словакию, она тебя радостно примет. Еще живут люди, которые тебя знают и рады будут видеть.
Навсегда твой брат Стефан Гложный.»
Степан Кырчанов до войны окончил Свердловский аэроклуб, а затем Пермское авиационное училище. В составе 721-го истребительного авиаполка защищал воздушные подступы к Москве. О его борьбе бок о бок с чехословацкими партизанами написана книга — «Замок на реке Грон» А. С. Абрамова. Сейчас С. Ф. Кырчанов живет в Свердловске, работает в тресте инженерно-строительных изысканий.

РУБЕЛЬ Михаил Борисович, гвардии старший сержант
ИЗ ПИСЕМ РОДИТЕЛЯМ
«Моя жизнь полна всяческих приключений. За короткое время я успел испытать на себе, что значит бомбежка с воздуха, участвовал в наступательной операции под Ржевом, насмотрелся на немецкие укрепления и лупил по ним из пулемета. В эти минуты нисколько не думал о себе,— испытывал только радость от того, что проклятые фрицы бежали и падали.
Дом кажется мне волшебным сном. Очень волнуюсь за вас, за ваше здоровье, не знаю, как дела с квартирой, материальным обеспечением. Где моя маленькая жена?
Не беспокойтесь за меня. Если я и буду подвергаться опасности, то мою жизнь охраняют сотни моих товарищей, ибо на фронте мы все спаяны, как один человек.
5.III.43.»
«Вот уже восемь месяцев я оторван от нашей маленькой семьи. Правда, это происходит не только со мной… Я многому научился за эти месяцы — научился быть сдержанным, скрывать свою тоску, научился вести спартанский образ жизни и лишь изредка вздыхать по мягкой постели и английским книгам…
Раечка, нам радиотехнику преподает здесь некий капитан Смирнов, который сказал, что учился с тобой в одной школе в Свердловске, и передает тебе привет. Постарайся вспомнить. Мы готовимся к новым боям, в которых мы, радисты, должны показать весь блеск современной техники.
21.IV.43.»
«С большим опозданием вы получите мое поздравление с великим праздником 1 Мая, но от этого оно не будет менее искренним. Я отмечаю этот праздник вахтой. Вокруг тишина. Перед моими глазами проносится детство, юность, родной дом, книги, спокойствие и уют, беспечное блаженство. Каким все это кажется туманным, невероятным и несбыточным!.. Не один я испытываю эти чувства: миллионы молодых людей оторваны от работы, от семей, от жен и невест, и мои личные мечты кажутся пустыми и смешными. Но я всегда был мечтателем и теперь, после тяжелых дней, полных напряжения, считаю своим законным правом помечтать.
Мои дела идут прекрасно. Специальность я быстро освоил, просто «взял штурмом», за остальное я спокоен. Буду действовать на фронте так, как мне позволят мои способности и силы. Одним словом, пусть этот праздник 1 Мая будет символом нашей встречи, нашей Победы!
1.V.43.»
«Мои дорогие! С невыразимой радостью читал ваши письма. С удивлением узнал, что папа и мама живут в Таватуе, что есть даже огород. Живите спокойно, мирно, не беспокойтесь обо мне.
Над головами вьются немецкие самолеты, но не бомбят, а наблюдают за нами. Немцам кисло будет в это лето, это не 1942 год! У нас сейчас, пожалуй, самолетов побольше, чем у них.
Мамочка, большое спасибо за книгу, я ее получил и теперь каждую свободную минуту читаю, она поможет мне не забыть свою специальность.
Раечка, забрала ли ты мой диплом? Когда вернусь, непременно буду работать на инфаке (нагонять страх на студентов!).
Папочка, пиши, как с работой? Не тяжело ли тебе? Черт возьми, вернусь — и ни ты, ни мама не будете у меня больше работать! Мы с Раей будем заниматься науками, а вы будете лежать и читать книги!
10.VI.43.»
«Мы все кочуем и кочуем. Повидал массу мест, людей, испытал на себе, как незнакомая женщина с плачем тащит в избу и угощает последним, что у нее есть. Никакие отказы не помогают…
Налеты авиации, обстрелы,, бомбежки для нас теперь стали привычными. Едим кашу, когда сверху проносятся вражеские самолеты. Не пугаемся — ведь мы гвардейцы!
3.VII.43.»
«Я уже не радист, а минометчик. Испытал специальности автоматчика, пулеметчика, радиста, минометчика, и все — в боевой обстановке. Ничего не поделаешь, так необходимо. Ощущаешь в руках тяжесть холодной мины, затем грохот и пронзительное жужжание… С радостью сознаешь, что твоя мина понеслась на головы проклятых бандитов…
13.VII.43.»
«Мамочка, твое последнее письмо показало мне, что ты сильно волнуешься обо мне, и это вредит твоему здоровью. Успокойся! Часть, в которой я нахожусь, не простая, ей придается громадное значение, она прекрасно вооружена и, наряду с храбростью, в ней существует глубокая забота о людях. Конечно, полностью тебя я не смогу успокоить, сейчас волнуются миллионы матерей. Но нужно быть бодрыми, уверенными в хорошем исходе, иначе просто не выдержать такого напряжения. Рая, побольше будь с мамой, ты ведь умеешь держать себя в руках и помочь в этом другим.
7.VII.43.»
«Я безумно хочу домой, но только победителем, гордым, непреклонным, о котором бы все товарищи смогли сказать: «Он храбро бился, по-геройски, по-уральски!» Говорю вполне серьезно, что немцы буквально трещат по швам. Особенно сильно действуют наши «катюши». Звери отступают, никакие усилия им не помогают. Верьте мне, близок их конец!
24.VII.43.»
«Я сейчас наблюдаю, какие страшные разрушения оставили фашистские псы. Деревни сожжены, жители ютятся на камнях, развалинах, в сараях и погребах. Но зато всюду торчат разбитые немецкие танки, броня их хваленая лопнула, как скорлупа, нет больше «тигров» — есть «шакалы», бегущие прочь, поджав хвост. Нет больше немецкого торжества, медленно огрызаясь, уходит враг с нашей земли, оставляя за собой кровавый след… Все силы приложим, чтобы «помочь» ему идти скорее (как говорят военные — «шире шаг!»).
19.VIII.43.»
«Армия наша продолжает двигаться вперед. Хоть и велики трудности, хоть и грозны бои, хоть и масса танков рвется на наших героев, но все равно — наши грозные, озлобленные, серые от пыли и усталости бойцы разят фашистов, и шаг за шагом оживает земля нашей Родины… Особенно трогательны встречи с освобожденным населением, исхудавшими, но радостными и счастливыми людьми. Женщины выносят ведра с водой, молоком, квасом и сидят на крыльце, пока все части не пройдут мимо. Сидят, чтобы усталые, потные бойцы могли напиться…
29.VIII.43.»
«Жив и здоров, не волнуйтесь! Пережили страшные бои. Теперь часть на пополнении. Немцы сильно укрепились и били из орудий и минометов, огнеметов так, что головы из щели нельзя было поднять. И все же — отступают!.. Я уже привык ко всему, а сначала, бывало, волосы на голове шевелились. Человек ;— очень сильное существо…
8.IX.43.»
«Мои дорогие! В моей жизни громадные изменения. Я уже в другом полку и в другой дивизии. Чудом спасся от неминуемой гибели, но за какие-то часы испытал столько, сколько не испытывал за все время фронтовой жизни.
Я находился с минометной ротой на наблюдательном пункте. Мы пробрались сюда глубокой ночью, зарылись в землю и замаскировались метрах в тридцати от немецких окопов, В шесть утра мы начали корректировать огонь нашей батареи; около щелей рвались снаряды и мины… Я вырыл проход под углом тридцать градусов к основной щели, в восемь утра мы вынуждены были забраться в этот ход, ибо начала работать «катюша». В девять нам по телефону передали: «Сматывайте линию, прибывайте на батарею. Полк отходит, связь кончаем».
Мы приготовились отходить, но НП был открыт —враги обрушили огонь на наш окоп. Стали рыть другой ход, под углом семьдесят градусов… И вдруг рядом раздался взрыв. Я совершенно оглох. Когда пришел в себя,— увидел рядом мертвого командира. Остался я один, грязный, потный. Старался зарыться поглубже. «Тигр» подошел совсем близко и «плюнул» в мой окоп из огнемета. Я скрючился как мог в своем углу, однако чувствую: буду изжарен живьем… Но танк, решив, что со мной покончено, отошел. Зато пошли немецкие цепи… Прикрывшись телами убитых красноармейцев, я лежал весь день. Наши части на этом участке отошли, чтобы с ночи ударить снова, но я ведь об этом тогда ничего не знал. Слышал немецкий говор над моим окопом, кто-то заглядывал в него. А я… не заметил, как уснул.
Очнулся от страшного грохота: начали бить наши орудия, и — по мне. Три часа длился обстрел, и когда началось наше наступление, когда послышались русские слова над моей головой, я вылез из своей могилы и побрел напрямик, наугад, к своим…
Моя часть после больших потерь отошла на пополнение в тыл. Я попал в другую часть, где сейчас и нахожусь. Отдохнул, поправился, но до сих пор вздрагиваю по ночам. В новой части мне хорошо, пригодилось здесь и мое умение чертить карты и ориентироваться.
Теперь, когда я вне опасности, мой рассказ пусть не очень пугает вас — все позади! Больше всего я боюсь, что раньше этого письма вы можете получить извещение о моей «гибели». Не беспокойтесь, жив!
Именно теперь я и собираюсь жить. ’
17.IX.43.»
Не суждено было сержанту Рубелю дожить до победы: он пал смертью героя у города Сергеева. Здесь и похоронен воин-уралец.

МЕНЫНЕНИНА Антонина Филипповна, ефрейтор медицинской службы
ИЗ ПИСЕМ РОДНЫМ
«Милый папа! За то время, что я нахожусь в своей части, у меня произошло много изменений. Принятие присяги, присвоение звания ефрейтора и, наконец, получение правительственной награды — все это обязывает меня совершенствовать снайперское мастерство.
Тяжело видеть сожженные села и города Калининской области… Два дня назад были на тактических занятиях.  Проходя через деревни (если их так можно назвать, а по существу — нет ни одного дома), я видела измученных, изнуренных людей, которые на себе испытали варварскую руку фашизма. В одной из деревень к нам подошла старушка, которая рассказала следующее: два месяца немцы издевались над мирным населением, избивали стариков, насиловали девушек, грабили колхозное добро, охотились за маленькими детьми, которых живьем бросали в колодец. И эта старушка, мать четырех воинов, со слезами подвела нас к колодцу, куда было сброшено немцами двадцать два советских ребенка-, таких же маленьких и любимых матерями, как наша Клара…
Знаешь, папа, я счастлива, что в дело освободительной войны вношу и свою долю стараний. После войны я смогу честно, спокойно смотреть в глаза любому советскому человеку.
Сейчас учусь в полковой школе младших командиров на курсах снайперов. Сама учусь и обучаю новичков. Немножко подкачал мой правый глаз, но я не унываю и приспособилась целиться через оптику левым глазом. Постараюсь, чтобы ласковое и нежное слово «снайперишка» (так называют меня друзья) в грядущих боях звучало грозно: снайпер.
26.VI.43.»
«Милая мама!
Сейчас ночь, сижу в блиндаже вся вымокшая и грязная. Льет дождь. После десятидневного боя наша часть отведена. У меня большое непоправимое горе: шесть часов назад убит мой любимый друг Юрий Мишин. Тело его не удалось вынести с поля боя… Почему он лежит там, ведь он заслужил, чтобы его вынесли…
Родная! Мы крепко любили друг друга. Он все время охранял и оберегал меня, во время бомбежки прикрывал своим телом, боялся даже поцелуем осквернить нашу дружбу. Мы часто мечтали, что после войны будем учиться в Москве: он — в академии, а я — в училище. Хотели пожениться после войны… ,
Когда вышел из строя пулеметный расчет, он лег за «максим» и отбил три контратаки противника. Второй раз, уже посмертно, он награжден орденом Красного Знамени (у него был орден Красной Звезды). Хочется написать многое, но сейчас не могу…
17.VII.43.»
«…Нашей части выпала доля форсировать речку. Одна партия за другой переправлялись на противоположный берег. Враг встретил нашу пехоту шквальным огнем… Под таким огнем я и моя подруга Маша Лавро переправляли раненых, находясь по пояс в холодной воде. Можете себе представить… за одну ночь мы с Машей переправили 85 раненых…
4.III.44.»
«Сообщаю, что первой из женщин дивизии форсировала Днепр. Участвовала в уличных боях в Могилеве. Только что рядом разорвался снаряд, ранило двух бойцов. Перевязала. Беспокоит артиллерия… ”
17.VI.44.»
Последнее письмо храброй медсестры осталось неоконченным и неотправленным: 19 июня на ее долю достался осколок снаряда…
Она мечтала стать актрисой, в 1941-м поступила в театральный институт. Но война требовала свое. Солдатская судьба девушки сложилась так, что вместо санитарной сумки она взяла в руки снайперскую винтовку и в первом же бою уничтожила девять фашистов. А боец Степанов написал родным Антонины, что Тоня, сама раненная, в одной схватке убила семь немцев из немецкой же винтовки. Ее звали «девушка с ружьем…»

ЧЕМПАЛОВ Иван Никанорович, младший лейтенант, артиллерист
ИЗ ПИСЕМ В. В. ПОПОВОЙ, ПРЕПОДАВАТЕЛЮ УНИВЕРСИТЕТА
«…С осени умудрился прочитать несколько попавшихся под руку книг, в том числе Достоевского. Под Волховом вместе с другими я бежал в укрытие от налетевших немецких самолетов и по дороге захватил несколько книг. А сейчас ребята покурили все, что способно гореть…
16.XII.43.»
«Получил от Вас письмо, а позже и бандероль. Благодарю за то и за другое! «Литературный Урал» здесь совсем зачитали. Очень хорош перевод Лонгфелло! Понравились мне и лирические стихи. Это был для меня неожиданный и приятный подарок!
Начал понемногу заниматься английским. За неимением чего-либо подходящего * (кроме текстов на консервных банках!) читаю детские рассказы — все-таки тренировка!
19.II.44.»
«Исполнился год, как я нахожусь в армии. Тяжелый год, но пролетел скоро. Если и следующий будет таким же, то, очевидно, с десяток лет (а мне пошел четвертый) еще прибавится…
12.III.44.»
«…Когда я был гражданским человеком, то иногда на заводе было так тяжело, что думалось: пропадешь, не вытерпишь. А вот теперь видно, что все это были цветики, а ягодки…
И здесь приходит весна, правда, робко: днем оттает, затем — снег, и снова все скует. Радуемся мы весне, как грубые материалисты — раз весна, значит, тепло, и солдату лучше станет!
Достал два скверных английских учебника. Был бы очень благодарен, если бы удалось Вам достать и прислать мне что-либо из художественной литературы на английском.
22.III.44.»
«Времени свободного ни минутки. Вот и письмо вчера начал утром, но не уверен, что допишу и отправлю сегодня. Пишу при свете коптилки, а бумага — сами видите, какая, пишешь на всем, что под руку попадется. Хорошо, что достал и такую, и даже карандашом своим обзавелся.
Достал Тураева «Историю Древнего Востока», думал, что смогу заняться повторением, но времени, и условий совсем нет.
Узнайте, пожалуйста, где сейчас размещается университет. Учатся ли на истфаке М. Губанова и Полина Корепанова? Они медсестры — может, тоже на фронте. От них я надеюсь узнать о наших ребятах.
12.IV.44.»
Студент-заочник исторического факультета Уральского университета Иван Никанорович Чемпалов сдавал экзамены, когда началась война. Повестка из военкомата обошла его стороной, ибо он был специалистом Челябинского абразивного завода и имел бронь. В феврале 1943 года, когда началось формирование Уральского добровольческого танкового корпуса, Чемпалов подал заявление, и его зачислили в инженерную роту. В сентябре 1943 года командование направило его в танковое училище, а через год — в училище самоходной артиллерии. С получением звания младшего лейтенанта он стал командиром взвода САУ-100.
…А историю воин не забыл. В 1946 году окончил службу, в 1948 году — университет. Сейчас Иван Никанорович Чемпалов — доктор исторических наук, профессор Уральского университета.

БАРЫШЕВ Василий Степанович, рядовой, артиллерийский разведчик
ИЗ ПИСЕМ УЧЕНИЦЕ М. КОЧЕРОВОЙ
«Здравствуйте, Рита! Примите привет от своего учителя Барышева В. С. Пишу Вам из Восточной Пруссии, прибыл в свою часть и снова бью проклятых гитлеровцев на их земле,.. Если не трудно, черкните о себе… Я тоже буду писать по мере приближения к Берлину. Моя семья рассыпалась: Боря служит в РККА, я тоже воюю. Вовик  живет у бабушки в Куйбышеве, жена скончалась. И все это вызвано обстоятельствами войны. Проклятые немцы!..
17.XI.44.»
«Сейчас три часа ночи. Только что пришел с поста, согрелся у печки и решил написать Вам. О себе писать нечего. Жив и здоров. Бьем крепко фрицев и тесним их на запад. Вот и все. Мне хотелось бы подробнее знать о Вашей жизни: она привлекательнее, богаче содержанием… Здесь мы привыкли к словам команды, к выстрелам, разрывам, к крови, словом, ко всему, что именуется войной. Вот почему так велика потребность в теплых словах…
Пишите, Рита, хотя бы немного, несколько строк, и больше о себе. Я знаю, что Вы будете писать во имя будущей нашей встречи после войны, в шесть часов вечера, у свердловского театра; и еще потому, что Вы самая чуткая, самая отзывчивая из моих друзей.
Скоро Новый год. Это день моего рождения. 1943 год я встретил под стенами Сталинграда, а 1945-й встречу в Восточной Пруссии. Я подниму бокал с вином и произнесу тост за свою Родину, за ее счастье и славу, за нашу победу; я выпью за моих родных и друзей. А за Вас, Рита, я выпью отдельно, как за самого лучшего друга.
28.XII.44.»
«Ваше письмо, Рита, я получил. Здесь днем и ночью идут ожесточенные бои, немцы отчаянно сопротивляются, боясь открыть нам ворота на Берлин. Письмо читал под гром артиллерийской канонады, и весь мир — говорю без преувеличений — сжался до листка бумаги. Вы представились мне той Ритой, которую я знал в девятом классе школы. Но я старался многое изменить в Вашем образе: Вы были тогда девочкой, а с тех пор прошло более трех лет… Я представил Вас возмужалой, цветущей, красивой девушкой, без жеманства и кокетства, без притворства и многих других отрицательных черт. Вы, Рита, искренний, самый лучший друг мой… Я верю в нашу дружбу: она ободряет меня и успокаивает.
Скоро закончится война, и воины-победители вернутся домой, к родным семьям, к своим очагам, к своим друзьям. Я, если буду жив, тоже вернусь, и одной из самых радостных встреч будет встреча с Вами, Рита. Мы так много расскажем друг другу о пережитом, заглянем в будущее… Пусть это будет не последняя встреча, мы будем видеться и никогда не потеряем друг друга из виду. Ведь правда, Рита?.. .
17.II.45.»
«Спасибо, друг мой, за Вашу весточку… Мои боевые друзья передают Ваши письма мне всегда с требованием поплясать: выделать какое-нибудь анхраша на единственной здоровой правой ноге — и под аплодисменты вручают письмо. «Хорошая специальность у Риты — будет журналисткой, неплохо это»,— так оценили мои друзья Ваше будущее поприще.
В Пруссии началась весна: быстро тает снег, идут иногда дожди, дуют ветры. У нас, на Урале, весна наступает последовательнее. Зима прошла в битвах за Пруссию и закончилась нашей победой: сейчас немцы в крепком кольце. Они оправдывают свое поражение тех, что это они «научили нас воевать». А мы им отвечаем: «Вы, мол, нас научили, а мы вас отучим воевать!»
О жизни стоит подумать, Рита, и я думаю, но не по-обломовски, а так, как может думать каждый: о жизни, которая будет строго размерена сочетанием и физических, и духовных, культурных интересов. Право, странно: здесь жизнь ежеминутно подвержена смертельной опасности, здесь с презрением смотрят на смерть, отдают жизнь за Родину и, кажется, жизнь и в грош не ставится; но она здесь и более ощутима, более дорога каждому воину…
12.III.45.»
«Сегодня день отдыха, это бывает редко на войне. Дней пять тому назад мы ликвидировали одну группировку немцев, прижали к морю и уничтожили. Туда им и дорога. Я никогда не забуду той минуты, когда к небу взметнулись сотни и тысячи разноцветных ракет, возвестивших нашу победу. Мы бросали ракеты, кричали «ура!» Осталась еще одна задача: ликвидировать последнюю группировку — кенигсбергскую, и тогда Пруссия будет поставлена на колени. Это будет скоро, через десяток дней.
Направление берлинское!.. Поверьте, Рита, в апреле — мае мы будем в Берлине…
3.IV.45.»
…Оборвалась переписка учителя-литератора Ирбитской средней школы № 1 Василия Степановича Барышева со своей ученицей Маргаритой Кочеровой. Пропал солдат без вести. Отвоевался на западе, прошел благополучно сквозь огонь многих боев, а на востоке, куда бросила его военная судьба, беда не минула артиллериста Барышева.
Остались письма, которые бережно хранит и по сей день свердловчанка Маргарита Сафонова. Дороги они ей, ибо тот человек, который так душевно писал ученице с войны, был образцом для юной девушки.
Он мечтал о встрече с ней, и она мечтала о встрече с ним. Но война распорядилась по-своему…