Глянешь с высоты семидесятиметрового откоса Старцевой горы на Каму — дух захватывает. Где-то далеко внизу широкою лентою река течет с севера к югу. Зыбью серебрится под лучами полуденного солнца. Лодки, баржи, пароходы на ней, что детские игрушки: маленькие-маленькие. За рекою, по низине, на восток и на север — таежные леса как море синеют, конца-краю им не видно. К югу, ниже по течению реки,— поля: золотистые хлеба зреют.! За теми полями и виднеется протянувшийся от берега к берегу шестипролетный железнодорожный Камский мост. Легкий, изящный, словно и весу в нем нет, он будто парит в знойном мареве, красиво вписываясь отлогими дугами ферм в изгибы холмов высокого правого берега и оживляя несколько однообразный лесной пейзаж.
Мост — достопримечательность города и ориентир. В Сарапуле скажут: «У Камского моста» или «За Камским мостом» — и всем понятно: первое — выше моста по течению реки, второе — ниже моста, у Юшковой горы или Усть-Сарапулки.
Смотришь издали — серые гранитные мостовые опоры-быки кажутся невысокими, приземистыми, а стальные переплетения ферм, окрашенные в кирпично-красный цвет, тонкими и хрупкими. Подплываешь ближе — опоры на глазах растут, вздымаются к небу дуги ферм. Когда глядишь на них с воды, из-под моста, то физически ощущаешь давящую тяжесть металла. Притихнут в лодке мальчишки и невольно задумаются: что за сила вознесла эту стальную махину на такую головокружительную высоту? Кто строил этот мост?
В библиотеке Сарапульского краеведческого музея стопками сложены на полках обыкновенные тоненькие школьные тетрадки, плотно исписанные корявыми почерками. Шероховаты в них фразы, не очень стройна речь, да бесценно содержание: это — воспоминания участников революции и гражданской войны.
Перелистывая страницы рукописей, я обнаружил в одной тетрадке два рисунка замысловатого сооружения, напоминающего мост. Пояснялось: «Вид эстакады сбоку», «Вид эстакады сверху». А далее шел неторопливый, обстоятельный рассказ о событии, связанном с историей Камского моста. Узнав адрес автора, отправился к нему. И вот мы сидим вдвоем с Иваном Антоновичем Новоселовым у окна его комнаты уже час, другой, третий…
…Однажды под вечер, на троицу,—дело было в 1913 году — убежал Ванюшка Новоселов на Сарапулку иринку и щеклейку удочкой ловить. Тихо, покойно у воды, красное солнышко за спиною к закату клонится, птицы перекликаются, клев хороший. И так он увлекся, что не услышал, как подошел к берегу пожилой человек в городской одежде с тростью в руке, присел на бугорок и наблюдает за ним. В уженье-то Ванюшка мастак был. Выдернул из воды очередную иринку, подхватил ладонью в воздухе, а человек и скажи во весь голос;
— Ну, батенька, и ловок же ты! Хорошо, хорошо!..
От неожиданности Ванюшка вздрогнул и чуть было удилище из рук не выпустил* Обернулся и вежливо
поклонился, как приучали к тому. Хотел было сказать: «Здравствуйте, господин», да вспомнил, что в деревне все обращаются к этому человеку по имени-отчеству, и выпалил не очень-то робко:
— Здрасьте, Адуард Адуардович!..
В деревню они шли вдвоем уже в сумерках и каждый нес в руке по кукану с уловом. Так познакомился тринадцатилетний Ванюша Новоселов с путейским инженером, начальником 24-го участка на строительстве железной дороги Казань — Екатеринбург, человеком добрым и отзывчивым.
Старому инженеру приглянулся шустрый и сообразительный паренек, и он посоветовал родителям отдать Ванюшу на работу в изыскательскую партию, пообещав подучить его какому-нибудь интересному делу. Хозяйство Новоселовых было небогатым, и в перспективе Ивана ожидало лишь батрачество у кулака. А на железной дороге, глядишь, в люди выбьется. И проводили Ваню к геодезистам. Лето бегал он с горки на горку со стальною лентой в руках и обмерял водоразделы по оси будущей дороги. К осени и добежал до Камы у деревни Юшково, где в нее впадает Большая Сарапулка, в 15 верстах от Паркачево.
В первых числах мая 1914 года с открытием навигации началось строительство моста через Каму.
Сооружение моста начинается с установки концевых и промежуточных опор — устоев и быков. Сооружение быка, в свою очередь, начинается с кессона, гигантской металлической коробки, которую опускают на дно реки до прочного, материкового грунта, а потом через шахты заполняют бетоном. Кессон — это фундамент быка и ледореза. Ледорез имеет форму клина, направленного против течения реки. Сзади он примыкает вплотную к опоре-быку.
К маю 1916 года пять опор серыми башнями встали поперек Камы. Рабочие укладывали камни в шестую, на очереди оставалась седьмая, последняя…
По лугу, рядом с основным железнодорожным путем, прокладывали к берегу времянку — рельсовый путь для маневровых паровозиков — кукушек. Обе линии пересев кала Большая Сарапулка, которая текла здесь параллельно Каме. Требовалось построить два моста. Сергей Антонович Бычков, главный инженер мостового участка, предложил не делать ни одного, а Сарапулку укротить, пустив по каналу в Каму. Отрезанное русло, где надо, засыпать грунтом. Подсчитали расходы. Выходило: дешевле отвести Сарапулку в Каму, чем ставить два моста.
Летом прокопали экскаватором канал и зимою, при малой воде, пустили в него Сарапулку. Рельсы подошли к берегу.
Строила мост одна артель. В ней были люди из разных мест. Верховодили в артели плотник Степан Феоктистов, клепальщик Иван Густ и сверловщик Савватий Григорьевич Козейкин. Густ — 22-летний латыш из-под Красноярска. Человек, можно сказать, образованный: в Иркутске окончил ремесленное училище. Книги читает, о многом расспрашивает, интересуется историей, политикой. По натуре своей речист и весел, лицом красив, телосложением крепок.
Савватию Григорьевичу перевалило за сорок. Он самый пожилой в артели. Неторопливый,, рассудительный, добродушный бобыль. Работал в Москве на ткацкой фабрике. В 1905 году вместе с фабричными рабочими участвовал в забастовках, а потом в баррикадных стычках с полицией. Его арестовали, но он сумел скрыться, бежал из Москвы, и судьба привела его к мостовикам. Теперь вот и кочует с ними.
Месяцем раньше с Вятского моста приплыли сюда на баржах пятьсот рабочих с семьями, и все бараки и землянки в поселке мостовиков на лугу забиты до отказа. Степану нашлось место в казарме плотницкой артели, а Густ и Козейкин с товарищами, поселились в Усть-Сарапулке и в Юшково.
С Боткинского завода буксирные пароходы привели баржи с конструкциями пролетных строений. Закончив подготовительные работы, на которые ушло все лето, мостостроители осенью начали собирать первый пролет, и к февралю 1917 года он был готов. К октябрю собрали еще два. А к весне 1918 года красовались над Камою отлогими дугами ферм пять пролетных строений. Оставалось собрать последний, шестой пролет и сдать мост в эксплуатацию, Но уже развернулись события, которые задержали окончание работ на целый год…
В начале марта 1917 года мостовики узнали о свержении самодержавия и в один из погожих дней стройной колонною с красными флагами вышли на городской митинг приветствовать революцию. Через месяц в Сарапуле образовался Совет рабочих и крестьянских депутатов. Но руководили этим Советом не большевики, а эсеры.
В октябре в Петрограде власть перешла к большевикам. А в Сарапуле, как и, в других городах Прикамья, у власти по-прежнему оставались эсеры. И только в феврале 1918 года сарапульский Совет стал большевистским. К этому времени окончательно оформляется и сарапульская уездная организация РСДРП (б).
11 февраля руководители Совета большевики Иван Седельников, бывший студент и прапорщик, и Павел Красноперов, матрос, член Центробалта, созвали на митинг мостовиков. Рабочие проголосовали за резолюцию в поддержку Советской власти. После митинга Савватий Козейкин первым из мостостроителей записался в партию большевиков.
Иван Владимирович Густ, которого еще в 1917 году мобилизовали в армию, в мае вернулся с фронта и сразу же вступил в партию. Как фронтовика и энергичного товарища, его избрали секретарем партячейки. На стройке действовал и профсоюзный комитет.
25 мая восстал против Советской власти чехословацский корпус, и одновременно вспыхнули многочисленные контрреволюционные мятежи в Поволжье и в Прикамье.
Для борьбы с контрреволюцией Советское правительство создало Восточный фронт. В Сарапуле разместился штаб 2-й армии. В июле Павел Красноперов сформировал из мостовиков отряд красноармейцев-добровольцев, он отправился на фронт под Казань. В пути узнали, что белочехи заняли Казань, в Ижевске эсеры-учредиловцй разгромили большевистский Совет и установили свою власть. Их вооруженные отряды захватили Воткинск, затем — Сарапул.
У станции Высокая Гора под Казанью мостовики попали под огонь белочехов. Завязался бой. Но силы были неравны, и отряд отступил к Вятским Полянам. К этому времени сюда из Сарапула передислоцировался на пароходах штаб 2-й армии. Здесь же из разрозненных красноармейских отрядов формировалась 2-я сводная дивизия (в дальнейшем 28-я стрелковая) под командованием уже прославившегося смелостью и отвагой Владимира Мартиновича Азина. В нее влился и отряд камских мостостроителей. Дивизия развернула наступление на восток вдоль железной дороги. Ремонтники восстанавливали разрушенные пути и мосты. 5 октября дивизия освободила Сарапул, а 6-го по распоряжению Азина отряд вернулся на мост.
В тот же день Густ отправился к Азину за помощью и советом. Азин назначил его командиром мостостроителей и собственноручно подписал об этом мандат. Приказал вооружить мостовиков, так как на восточном берегу еще сидели мятежники, и поставил задачу в месячный срок собрать последний пролет и открыть движение поездов по мосту.
Все понимали: в месяц не управиться. При нормальных условиях пролет собирали только за 4 месяца. Тогда Густ предложил собрать поначалу только нижнюю часть пролета, с рельсовым полотном, пустить поезда, а потом достроить верхнюю часть, несущую ферму. Обычно же это делалось одновременно по звеньям пролетного строения, которые наращивались от одного быка к другому. Рельсовое полотно и держалось фермой. По идее же Густа оно будет поддерживаться временно рештовкой — высокими клетями из бревен.
Решили рискнуть, и рано утром 10 октября первые бригады рабочих с винтовками за спиной и с инструментом в руках вышли на мост. Только разошлись по местам, как из-за Камы застучал пулемет, звякнули о железо пули. Степан Феоктистов и другие фронтовики из отряда, скинув винтовки и прикрываясь колоннами ферм, стали отстреливаться. Но бандиты хорошо окопались на том берегу. Пришлось отступить. То же случилось на второй и на третий день… Тогда Густ, Феоктистов и еще два бывших фронтовика, вооружившись гранатами, ползком по настилу строительных лесов перебрались на левый берег и с высокой насыпи забросали пулеметный окоп гранатами.
В декабре собрали нижнюю часть пролетного строения, и сразу же пришлось ей пройти испытание. С запада подошел бронепоезд «Свободная Россия». Именем революции командир потребовал пропустить его по мосту. Густ заколебался: выдержит ли рештовка вес бронесостава? Командир настаивал. Густ, вспрыгнув на подножку паровоза, дал машинисту команду «Вперед!». Захрустели бревна клетей, но плотники сделали их на совесть, и рештовка выдержала огромную тяжесть.
10 января 1919 года по мосту открылось регулярное движение. Азинцы, которые сражались под Красноуфимском, послали в Москву подарок: эшелон с башкирским хлебом. 12 января Иван Густ, который был теперь уже военным комиссаром моста, зачитал на митинге приветственную телеграмму Реввоенсовета Восточного фронта камским мостостроителям.
Работы на мосту продолжались, но обстановка снова круто изменилась.
В марте 1919 года азинцы с тяжелыми боями отступали на запад по той самой дороге, по которой три месяца назад так успешно продвигались на восток: из Сибири на Урал и в Прикамье ринулся новый враг — полчища Колчака.
1 апреля дивизия по льду и по мосту переправилась через Каму и, не задерживаясь в Сарапуле, отошла к Вятским Полянам. Ушел из Сарапула и штаб 2-й армии. Семьсот мостостроителей с семьями — всего две тысячи человек,— погрузив в эшелоны оборудование и машины, эвакуировались в Казань и в Алатырь. На мосту остались начальник строительства Змиевский, военный комиссар Густ, техник Ипатьев, сверловщик Козейкин, красноармейцы-саперы и сарапульский фотограф Рогожников. Реввоенсовет 2-й армии дал им ответственное и особо секретное задание: взорвать мост.
Вечером 6 апреля саперы привезли на мост ящики с зарядами ВВ (взрывчатого вещества). Обложили ими стальные балки дальнего пролета, протянули на берег бикфордов шнур. Спрятались в укрытие. Густ срезал ножом наискось тканевую оболочку шнура, приложил к пороховой сердцевине спичку, приготовил терку. Еще несколько секунд — и мощный взрыв сбросит ферму в Каму. Захолонуло сердце. (Полвека спустя Иван Владимирович, вспоминая это мгновение, говорил: «Тогда я словно дуло на сына поднимал».) Змиевский подал сигнал. Густ провел теркой по спичке. Вспыхнул и зашипел дымный порох шнура. Искрясь, огонек побежал к заряду. Ближе, ближе… Молнией взметнулся взрыв. Дрогнул, застонал металл, пролет качнулся и… остался на месте: сила заряда оказалась слабой!
Отправили саперов за новой партией ВВ. На рассвете с востока подошел к мосту отряд красноармейцев. Бойцы сообщили: враг близко. На этот раз заряды уложили у среднего, 159-метрового пролета, собранного в январе. Взрывная волна приподняла один его край в воздух, и он, цепляясь за гранитный бык, медленно опустился на лед, даже не проломив его. Рогожников сфотографировал мост после взрыва.
11 апреля передовые полки колчаковцев переправились через Каму по льду и заняли Сарапул. Без подкреплений колчаковцы не могли развивать наступление, и пришла им в голову идея: на месте взорванного пролета устроить канатную переправу. Натянули между опорами буксирные канаты и тросы и на это полотно положили шпалы и рельсы. Под тяжестью первого же вагона канаты лопнули, и вагон с двадцатиметровой высоты свалился в бездну. Незадачливые изобретатели сами себе устроили ловушку: обвисшие канаты и рельсы преградили пароходам путь между опорами.
Взрыв моста на несколько недель задержал наступление Колчака. 28-я дивизия успела закрепиться на правом берегу Вятки и остановить продвижение белых на Казань, а через месяц и сама перешла в наступление…
Выполнив задание, Густ с товарищами присоединился в Казани к эшелону мостостроителей. Тяжело переживали товарищи печальное известие о гибели их детища. Азин сочувствовал им:
— Какой красавец был! Месяца через два мы покажем Колчаку! Вернемся на мост и восстановим его…
Новая страница моста над Камой началась сразу же после освобождения Сарапула.
Начальник строительства Камского моста С. С. Железинский и военный комиссар И. В. Густ отправили в полки 28-й дивизии телеграмму с приказанием Азина об откомандировании с фронта в Сарапул специалистов-
мостовиков. Возобновились работы. Плотники связали плоты, с которых клепальщики разрубали заклепки утонувшей фермы и краном поднимали ее обломки, расчищая дно. С плотов забивали сваи в дно Камы и возводили на них рештовку. Но не было еще главного: элементов пролетного строения — фермы, продольных и поперечных связей, балок рельсового полотна. Боткинский завод, разграбленный и разрушенный колчаковцами, бездействовал.
Готовые фермы, которые имелись в Саратове, не подходили Камскому мосту по габаритам.
Б. И. Гольдберг, командующий Запасной армией республики, на которую Советское правительство возложило задачу по восстановлению и достройке дороги Казань — Екатеринбург, осмотрел Камский мост и доложил обстановку Ленину. Тогда Владимир Ильич и записал в рабочей тетради: «Мост у Сарапула через Каму. 1 ферма есть около Питера…» и дал указание наркому путей сообщения Невскому рассмотреть вопрос о переброске фермы в Сарапул. По железной дороге в трех эшелонах в разобранном виде ферму и другие элементы пролетного строения к концу года привезли на Каму.
В январе 1920 года Совет Рабоче-Крестьянской Обороны направил Реввоенсовету Запасной армии директиву: принять все меры по восстановлению железнодорожного моста через Каму до начала весеннего ледохода. Из Запасной армии на помощь мостовикам прибыло 670 красноармейцев. Рабочих моста по указанию Совета Обороны зачислили на красноармейское довольствие.
Железинский рассчитывал собрать пролет к середине апреля, когда на Каме начинается подвижка льда. Но Густ рассудил иначе: мост нужен стране, срок надо сократить на месяц. Его поддержал Змиевский, заместитель секретаря партячейки Козейкин, члены профкома, и на совещании рабочего актива решили открыть движение по мосту ко Дню Парижской коммуны —18 марта.
Над Камой бушевали метели. От морозов металл покрывался пушистым инеем, а строители работали по 10—11 часов в смену, работали круглосуточно. В полдень 12 марта на мосту затрепетало алое полотнище флага, над Камой прогремела медь оркестра, исполняющего «Интернационал», и первый поезд прошел по восстановленному мосту на восток. 20 марта мостостроители получили от Владимира Ильича Ленина телеграмму:
«Совет Рабоче-Крестьянской Обороны шлет товарищескую благодарность от имени Советской власти всем рабочим, красноармейцам, техническому и административному персоналу, работавшим по восстановлению моста через Каму у Сарапула, закончившим его за месяц до назначенного срока… Предсовобороны Ленин»,
