На томике, одетом в старинный кожаный переплет с золотым тиснением на корешке, значилось: «Записки, касательно составления и самого похода Санктпетербургского ополчения против врагов отечества в 1812 и 1813 годах». Автор — «Флота капитан-лейтенант и кавалер Б .В .Шт».
Экслибрис, приклеенный к форзацу, был роскошный — герб какого-то, судя по форме короны, графского рода. Щит с геральдическими знаками поддерживали по бокам средневековый воин и конь, стоящий на задних ногах. Внизу по ленте девиз: «Без лести предан».
Эти слова пользуются на Руси печальной известностью благодаря едкой эпиграмме Александра Сергеевича Пушкина:
Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель
И Совета он учитель,
А царю он друг и брат.
Полон злобы, полок мести,
Без ума, без чувств, без чести,
Кто ж он? Преданный без лести,
…………………………..грошевой солдат.
Значит, книга эта принадлежала когда-то Аракчееву? Апологет солдатской муштры и шпицрутена, шеф военных поселений, человеконенавистник и садист, именем которого пугали детей…
Книга начиналась кратким предисловием «от сочинителя». В конце его стояла подпись автора: «Барон Владимир Штейнгель». Владимир Иванович Штейнгель — член Северного тайнрго общества!
Не часто нашему брату-книголюбу выпадают такие счастливые минуты. Заполучить в свою коллекцию такой уникум! Удивительна судьба этой книги. Изданная в 1815 году тиражом, не превышающим 500 экземпляров, она быстро разошлась по частным библиотекам. Это ж память на века! Книга рассказала о славном походе пращура-ополченца, об участии его в битве под Полоцком, на реке Березине, при взятии Данцига. Книгу хранили, берегли как семейную реликвию вместе с медалью, специально выбитой на Санктпетербургском монетном дворе и пожалованной дворянам-ополченцам.
Но прошло всего десятилетие, и круто повернулась история. Книга, бывшая в чести, вдруг извлечена из шкафа и предана огню: ее автор оказался государственным преступником. Так поступили «истинные верноподданные », насмерть перепуганные быть привлеченными по делу декабристов. Но книга, лопавшая ко мне, сохранилась каким-то чудом. Уж ей-то, стоявшей в библиотеке «без лести преданного » престолу Аракчеева, полагалось быть уничтоженной в первую очередь. А она избежала аутодафе и дожила до наших дней прекрасно сохранившейся. Почему? На этот вопрос трудно ответить. Можно только строить предположения.
Известно, что Аракчеев собрал богатую библиотеку в своем имении Грузино Новгородской губернии. Но, видимо, никогда ею не пользовался и потому не знал, какие книги хранятся в шкафах. «Записки о Санктпетербургском ополчении» Владимира Штейнгеля иопали в библиотеку в год издания. Были читаны (или, по крайней мере, бегло просмотрены Аракчеевым), ибо на их страничках кое-где имеются жирные карандашные пометы, что дозволено делать только хозяину…
Потом книга была поставлена в шкаф и забыта. Аракчеев, ставший вскоре после Отечественной войны всесильным временщиком, разумеется, не тратил свое драгоценное время на пустяки — книги своей библиотеки. А поскольку жил он бобылем, наследников не имел, единственный близкий Аракчееву и по духу и по уровню развития человек — экономка (по совместительству — наложница) в грамоте не шибко разумела, то книги в библиотеке вели затворнический образ жизни до самой смерти хозяина в 1834 году. Временщик задолго до своей кончины в завещании предоставил право распоряжаться своим движимым и недвижимым имуществом ни более ни менее как самому российскому императору.
Николай I распорядился передать имущество своего покойного любимца кадетскому корпусу в Новгороде. А вместе с имуществом — и аракчеевский герб с известным девизом. Правда, графский герб к тому времени был самим владельцем несколько изменен: теперь геральдический щит на нем придерживали с боков не средневековый витязь и конь, а солдаты.
Штамп с новым гербом Новгородского кадетского корпуса был приложен и к книгам аракчеевской библиотеки, перевезенной из Грузино. На моей книге штамп этот тоже имеется. Воспитатели российского воинства, принимая аракчеевскую библиотеку, полностью доверились авторитету патрона и не стали делать книгам ревизию «на лояльность».
Потом Новгородский кадетский корпус перевели в Нижний Новгород. Но прежде в Твери было образовано кавалерийское юнкерское училище. Ему «на обзаведение» Новгородский кадетский корпус передал свое имущество, в том числе и часть бывшей аракчеевской библиотеки. Так на книге Штейнгеля появился еще один штамп: «Тверское кавалерийское юнкерское училище».
После Великого Октября училище было упразднено. Книжные фонды его, видимо, распределили между городскими библиотеками и читальнями. Какая-то часть литературы была списана. В отсев ушли и штенгелевские «Записки о Санктпетербургском ополчении»…
Владимир Штейнгель бароном был только на бумаге: кроме этого титула, ничего за душой не имел: ни крепостных крестьян, ни имения. Родился он 13 (24) апреля 1783 года на Урале в городке. Обвинске. (Ныне село Верх-Язьва Красновишерского района Пермской области). Отец его был тамошним капитаиом-исправником. Семья жила в бедности. Глава семьи в надежде на повышение жалования вскоре перебрался с семейством на Камчатку, а оттуда в Иркутск.
В следственном деле В. И. Штейнгеля, хранящемся в Центральном Государственном архиве Октябрьской
революции, есть формулярный список о его службе. С 1792 по 1799 год — учеба в Морском кадетском корпусе. Потом служба мичманом на Балтийском флоте. В 1802 году переведен на восток в Охотскую морскую команду. Через четыре года направлен продолжать службу в Иркутск. Здесь ему присваивают чин лейтенанта и дают должность командира роты.
В 1809 году вновь переведен на Балтику, но ненадолго: через год Штейнгелю пришлось отправиться в Иркутск в качестве прикомандированного к сибирскому генерал-губернатору для особых поручений. Видимо, эти беспрерывные скитания по России надоели молодому человеку. Получив очередное звание капитана-лейтенанта, он увольняется с военной службы. Но ровно через полтора года Владимир Иванович вновь надел военный мундир и вступил в петербургское ополчение: надо было защищать Родину, на которую напал Наполеон.
В Отечественной войне 1812 года капитан-лейтенант Штейнгель проявил себя как храбрый, толковый офицер. Он отличился при освобождении Полоцка, за что был награжден орденом Анны второй степени. Орден Владимира четвертой степени с бантом получил Владимир Иванович за сражение на реке Березине, Участвовал также Штейнгель и в штурме Данцига, после чего был переведен адъютантом к Московскому губернатору генералу Тормосову.
Н. П. Чулков в книге «Москва и декабристы» отмечает большую роль Штейнгеля в сохранении памятников старины, пострадавших во время московского пожара 1812 года. В круг обязанностей адъютанта губернатора входило рассмотрение проектов отстройки города, реставрации и восстановления зданий.
Особенно сильно пострадал Кремль. Главный начальник дворцового ведомства Валуев — совершенный профан в архитектуре и в истории — добился у Александра I разрешения снести всю старину. В. Штейнгель приложил все силы, чтобы если уж не добиться полной отмены варварского проекта, то хотя бы оттянуть время проведения его в жизнь. И эта «задержка» спасла для потомков уникальные здания Кремля. К счастью, Валуев умер, не успев осуществить свой замысел. Однако у него нашлись влиятельные единомышленники. Оберполицеймейстерк Шульгин — взяточник и лизоблюд — почуял великую поживу при проведении работ по сносу старых зданий. В свою компанию он попытался втянуть и Штейнгеля, но Владимир Иванович наотрез отказался потворствовать казнокрадству. Тогда Шульгин очернил Штейнгеля в глазах Тормасова. Генерал невзлюбил своего адъютанта, и это вынудило подполковника Штейнгеля в 1817 году оставить военную службу. Но московское общество, поднятое усилиями В. Штейнгеля и архитектора Ф. Соколова на борьбу за сохранение архитектурных памятников старины, одержало верх над невежеством администрации.
Выйдя в отставку, Штейнгель остался не у дел. Шульгин сделал так, что Владимир Иванович везде получал отказ: его прямота и добропорядочность, неумение льстить и угодничать снискали за ним репутацию неуживчивого человека. Чтобы кормить семью, а она у Штейнгеля была большая, ему пришлось заниматься несвойственными делами. Одно время он даже работал управляющим винокуренным заводом.
Но Владимир Иванович не пал духом. Он с жаром берется за пополнение своего образования: штудирует историю, литературу, юриспруденцию.
В 1817 году Владимир Иванович составляет несколько проектов, касающихся улучшения торговли, городского управления. Он резко выступает против телесных наказаний, продажи крепостных, казнокрадства, бюрократизма. Ряд официальных записок с предложением пересмотра устаревших законов направляет на высочайшее имя. Однако они остаются «без последствий» — оседают в бездонных архивах государственных канцелярий.
В конце концов Штейнгель приходит к убеждению: при существующем порядке никто из власть имущих не заинтересован в переустройстве внутренней жизни России. Это убеждение и приводит его к декабристам. Путь в тайное общество открыли ему Рылеев и Пущин. Штейнгель принимает деятельное участие в подготовке к восстанию. В день выступления декабристов на Сенатской площади Штейнгель пишет по просьбе Рылеева проект Манифеста к русскому народу.
Следственное дело Штейнгеля содержит ценные сведения, касающиеся причин и истоков формирования идеологии декабристов. Из каземата Петропавловской крепости Штейнгель пишет два письма царю. Нет, не с покаянием, не с просьбой о помиловании. Письма рисуют картину закономерности выступления декабристов. «Истинный корень республиканских порывов скрывается в самом воспитании и образовании,— пишет Штейнгель… — Преследовать теперь за свободомыслие — не то ли же будет значить, что бить слепого, у которого трудной операцией сняты катаракты…»
И далее: «Сколько бы ни оказалось членов тайного общества или ведающих про оное, скольких бы многих по сему преследованию не лишили свободы, все еще останется гораздо множайшее число людей, разделяющих те же идеи и чувствования». Надо было иметь немало мужества и веры в святость своего дела, чтобы бросить в лицо разгневанного самодержца такие крамольные слова. «Чтобы истребить корень свободомыслия, — пишет дальше Владимир Иванович,— нет другого средства, как истребить целое поколение людей, кои родились и образовались в последнее царствование».
Штейнгель был осужден по третьему разряду за то, что «знал об умысле на царство-убийство… принадлежа к тайному обществу со знанием цели и участвовал в приготовлении к мятежу планами, советами, сочинением манифеста и приказа войскам». Верховный суд приговорил Штейнгеля к лишению чинов и дворянства и к ссылке на каторгу на 20 лет.
Необыкновенный был человек Владимир Иванович Штейнгель. Пожалуй, нет среди декабристов другого такого человека, объехавшего Россию вдоль и поперек — от Петербурга до Охотска, от Астрахани до Архангельска. Долгое общение с простым народом, знание его нужд, языка дали Штейнгелю большие преимущества перед своими товарищами по тайному обществу. Не случайно «Манифест к русскому народу» Рылеев поручил написать именно ему. Ох как хотелось следственной комиссии узнать, что содержалось в том манифесте! Но тщетно, Штейнгель уничтожил его, а восстановить по памяти «не сумел». Точнее — не захотел.
В июле 1826 года Штейнгель был заключен в крепость Свартгольм, а через год закован «в железа» и отправлен в Читу. В 1830 году декабристы из Читы, были переведены в Петровский завод. Здесь получили они некоторые послабления — смогли заниматься науками, литературным трудом.
По истечении срока каторжных работ Владимира Ивановича поселяют сначала в деревне Елани под Иркутском, затем переводят в Ишим. В 1840 году Штейнгелю разрешили поселиться в Тобольске, но кто-то донес генерал-губернатору Сибири князю Горчакову, что «государственному преступнику» слишком вольготно живется в Тобольске. И декабрист был тотчас переведен в глухое село Тару, где прожил восемь лет.
Лишь в 1856 году декабристам было дозволено вернуться в европейскую часть России. «Но и тут не без отравы»,— записал Штейнгель в своих воспоминаниях: въезд в Москву и Петербург был им запрещен. Только в возрасте 76 лет Владимир Иванович обрел желанную свободу. Но воспользоваться ей уже не было сил. Он умер в 1862 году.
