Сначала несколько документов:
«Оренбург, 31 января 1919 года.
МОСКВА. КРЕМЛЬ. СВЕРДЛОВУ. ЛЕНИНУ.
Оренбургский губиснолком только что вернулся на свой пост. До сих нор находившийся в полном составе в рядах Туркестанской армии и вместе с ней вошедший в Оренбург, приветствует ВЦИК и Совнарком и выражает уверенность, что он. умудренный опытом семимесячной борьбы с врагом, сплотивший за этот период вокруг себя целую армию, овладевший совместно с другими войсками Оренбургом — ключом к Туркестану, будет представлять всегда самую надежную опору рабоче-крестьянской власти.
По просьбе губисполкома
ТЕОДОРОВИЧ».
«Оренбург, 29 марта 1920 года.
В. И. УЛЬЯНОВУ (ЛЕНИНУ).
Дорогой Владимир Ильич!
Вашими набатными призывами пробужден был и оренбургский пролетариат к новой жизни и борьбе за нее. В период господства лакеев буржуазии он начал строить свою Красную гвардию для завоевания власти рабочих и крестьян. Под Вашим руководством российский пролетариат, а также оренбургский, победил. Много борьбы, лишений и страданий пришлось вынести оренбургскому пролетариату и как части его тем пролетариям, которые входили в 438-й Оренбургский рабочий полк, ныне 3-й Крепостной полк. Не одну темную ночь пришлось нам пережить, и в эти казалось, беспросветные ночи ярким лучом, путеводной звездой светило нам Ваше имя. Оно воодушевляло нас на нечеловеческую борьбу, оно вело нас по тернистому пути к прекрасному будущему.
Скоро год, как мы объединились для борьбы в этот полк. И мечтой каждого из нас является иметь Вас в числе почетных красноармейцев нашего полка. Это залечило бы наши раны, это облегчило бы наши страдания. Вы хоть незримо, но еще более чем раньше будете в наших рядах, и мы приложим все силы для того, чтобы оказаться достойными этого.
Мы просим Вас принять звание почетного красноармейца нашего полка.
Да здравствует мировая коммунистическая революция и ее вождь товарищ Ленин!»
Этот адрес был направлен Ленину бойцами и командирами 3-го Оренбургского Крепостного полка.
Недавно мне удалось отыскать изданную на простенькой грубой бумаге книжечку под названием «Орлес» на страже революции». Она напечатана в незабываемый 1924 год. Листая ее, я с понятным волнением обнаружил вот этот документ:
«Из протокола общего собрания красноармейцев и комсостава 3-го Оренбургского Крепостного полка.
Оренбург, 12 марта 1920 года.
СЛУШАЛИ:
2. О выборах почетных красноармейцев. С докладом но этому вопросу выступает комполка тов. Дронов, указывающий, что в связи с приближением годовщины существования полка и боевыми заслугами его в деле обороны Оренбурга и разгрома Колчака в среде красноармейцев выросло желание избрать почетных красноармейцев полка…
Тов. Данилов от имени комячейки говорит, что этот вопрос комячейка рассматривала и разрешила его положительно, причем наметила почетных красноармейцев — вождей мировой революции и Красной Армии т. Ленина, председателя ВЦИК т. Калинина…
ПОСТАНОВИЛИ:
2. Единогласно избрать почетными красноармейцами полка тт. Ленина, Калинина…
СЛУШАЛИ:
3. Выборы делегатов для вручения мандатов почетным красноармейцам. От имени комячейки т. Данилов предлагает избрать делегацию в составе тт. Ритмана, Данилова, Машкова, Болбышева для вручения мандатов иногородним почетным красноармейцам…
ПОСТАНОВИЛИ:
3. Единогласно избрать делегатов, предложенных коммунистической, ячейкой.
Собрание закрывается пением «Интернационала».
Председатель 3. РИТМАН.
Секретарь БУТОВ».
Как говорят исследователи, это была крепкая нить. Предстояло искать начало, чтобы рассказать о конце.
И вот, совсем неожиданно, в ответ на одну из моих просьб из Центрального партийного архива Института марксизма-ленинизма прислали совсем не ту копию документа, которую я просил. Однако прислали то, что заставило срочно забросить начатую работу и отыскивать старые блокноты с текстами переписанных туда телеграмм, приведенных выше. Вот еще один документ:
«РСФСР КОМАНДИР 3-го Крепостного полка Оренукреппункта
29 марта 1920 г. №. 2811 гор. Оренбург
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Предъявитель сего тов, В. Ульянов (Ленин) есть действительно почетный красноармеец 3-го Крепостного бывш. 438 рабочего Оренбургского полка, что подписью и приложением печати удостоверяется.
Политначальник.
Командир полка.
Адъютант».
На фотокопии этого документа ясно видна подпись командира полка Дронова. Подпись адъютанта тоже видна четко, но вязь несколько сложна, и, чтобы расшифровать фамилию, нужно отыскать список личного состава полка того времени, выяснить, кто был адъютантом,
Но прежде следует привести еще несколько документов, характеризующих обстановку того времени; 28 ноября 1919 года уполномоченный Оренбургского губпродкома, намаявшись в холодном и голодном рязанском вокзале, выкурив сто первую цигарку, решительно направился к окошку телеграфа.
— Мне срочно нужен Ленин!
На телеграфиста смотрел обросший, с покрасневшими от бессонницы глазами человек.
— Да где я его возьму? — испугался телеграфист.— Ведь он-то далеко, у себя сидит… Нету его тута…
— Я тебе говорю.. давай Ленина… У тебя вот штука стоит, с пупышечкой. Нажимай и давай Москву…
— Не могу, тута только важные бумаги…
— А ну открой дверь…
— Нельзя, говорю!
Обросший щетиной задохнулся:
— Как это нельзя, едрена феня!.. Я хлеб везу… Понимаешь — хлеб! А меня не пускают в Москву, к голодным рабочим, разные сволочи. Ты сам вон с голодухи опух и другим зла хочешь… Прошу тебя, дай Ленина! Хоть на минутку!
Телеграфист выпил воды, дрожащими руками поставил стакан на подоконник, подумал и решительно направился к двери.
— Заходи, Ежели начальство нагрянет, ты им наганом пригрози, а то заругают… Давай бумагу!
— Какую? — не понял обросший, в сожженной на нет шинели и в казачьей папахе человек.
— Да к я не могу тебя прямо с Лениным соединить… Я только так, точками могу разговаривать…
— Давай хоть точками… Стой, вот напишу счас на бумаге…
На стол Ленина положили телеграмму, полученную из Рязани. Он быстро пробежал ее глазами:
«Прошу вашего срочного распоряжения о движении маршрутного поезда № 59, идущего в Наркомпрод с пшеницей со станции Акбулак Оренбурюкого губпродкома, который задержан в Рязани. Следование 29 суток. В продовольствии острый кризис, содействие никто не оказывает».
Ленин поставил на телеграмме два восклицательных знака, написал «Маркову», рядом — «неужели?». И чуть ниже — «Цюрупе для сведения». И в скобках, в двойных скобках, слово «вернуть».
Стране нужен был хлеб. И Совет обороны 21 апреля 1920 года постановил принять особо интенсивные меры к выполнению плана снабжения республики зерном и фуражом. Требовали: «…В порядке боевого приказа в течение 24 часов по получении на местах настоящей телеграммы образовать на время вывоза хлеба из внутренних ссыпных пунктов к железнодорожным станциям комиссии-тройки под личным председательством губпродкомиссара…»
«В порядке боевого приказа». И только так! Ведь над полями России гремели орудия гражданской войны. Ведь не ранее как 29 мая 1919 года Ленин в шифровке С. И. Гусеву, М. М. Лашевичу и К. К. Юреневу напишет:
«Симбирск
Реввоенсовет Востокфронта
ГУСЕВУ, ЛАШЕВИЧУ, ЮРЕНЕВУ
…Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной. Напрягите все силы…»
Март 1920 года был в Оренбуржье вьюжным. Снег забил дороги, насытил балки, и в солнечный день можно было видеть окрест на десятки верст, глаз не останавливался ни на деревце, ни на строении каком, ни на путнике, выбравшемся в столь глубокие снега в дальнюю даль. Померкло в белом, затуманилось Оренбуржье. Лишь редкие дымки но долинам рек и речушек могли напомнить, что жизнь не замерла, идет.
Рыскали по оренбургским хуторам, деревням, аулам белоказачьи банды, грабили, жгли, убивали. Именно тогда и произошло событие, глубоко взволновавшее оренбургских казаков. Задумались казаки, закружила головы новость — в Москве состоялся съезд трудовых казаков.
— Да видано ли? — дивились станичные.
— Ведь Сашка-то Дутов сказал всенародно, что Советская власть исказнит всех казаков за их неповиновение…
Задумались казаки. И было о чем подумать. Вот что рассказывал мне при встрече В. Т. Обухов, Герой Советского Союза, генерал-полковник, коренной оренбургский казак, которому в прошлом пришлось работать в казачьем отделе ВЦИК:
— После разгрома Колчака и Юденича решили в феврале двадцатого созвать первый Всероссийский съезд трудовых казаков. Я тоже там был. Нас собралось 466 человек, в основном фронтовики. Доклад сделал Калинин. А первого марта Колонный зал Дома Союзов забушевал — появился Ленин. Мы бросали от избытка чувств шапки, кричали, смеялись. Но вот зал замолк, и мы услышали Владимира Ильича Ленина. Он говорил о политике Советского правительства по отношению к трудовому казачеству, о задачах, которые стоят перед страной, особо подчеркнул необходимость защиты социалистического отечества. После закрытия вечернего заседания казаки долго не расходились, окружили Ленина и забросали его вопросами. Ленин беседовал с нами просто, быстро отвечал, улыбался. В перерывах между заседаниями Ленин постоянно был среди казаков, расспрашивал их о жизни, о настроении на местах. Такое внимание вождя к нам, рядовым казакам, до глубины души взволновало… Мы даже сумели сфотографироваться с Лениным, эту фотографию я бережно храню всю жизнь.
Да, было над чем подумать оренбургским казакам. Знали, конечно, они и о приеме, который состоялся ночью с 21 на 22 сентября 1919 года в поезде «Октябрьская революция» в Оренбурге. Калинин принимал 80 офицеров, перешедших на нашу сторону из частей Оренбургской казачьей дивизии.
Наше вступление несколько затянулось, но без него нельзя представить ту обстановку, в которой родилась идея избрать Ленина и Калинина почетными красноармейцами Третьего Крепостного полка. Казаки лицом поворачивались к России, поверили в силу новой власти, в справедливость ее.
Передо мной разматывает пленку репортерский магнитофон. Слышу живой голос ушедшего из жизни человека. Эту пленку я недавно отыскал в архиве. Это голос полковника Н. И. Данилова. Помните, бойцы избрали делегацию к Ленину, чтобы вручить ему обмундирование, документы и эшелон хлеба? Так вот это тот самый Данилов.
А вот письмо А. И. Машкова. Помните, его тоже избирали…
А вот письмо П. И. Волкова. Помните? Тоже из 3 го Крепостного полка.
Итак, начнем сначала.
В декабре 1919 года 438-й Оренбургский стрелковый полк был поднят по тревоге. Судя по всему, путь предстоял долгий. Иначе зачем бы ротные командиры приказали забирать из каптерок вещмешки, для чего это к казарме подтащили сразу две полевые кухни, а гам, у оружейных складов, храпели лошади, вытаскивая на узкую городскую улочку пулеметные тачанки?
— Что-то будет! — вздохнул пулеметчик Грицук, стоявший в строю рядом с командиром батальонной пулеметной команды Петром Волковым,— Не иначе, Сашка Дутов со своими дружками вновь объявился.
— Да нет, тут посерьезнев дела,— засомневался Волков, который уже слышал в штабе о том, что полку предстоит днями долгий путь. А куда — никто пока не знал.
Оглядев строй бойцов, командир полка сказал:
— Мировая контра никак не может успокоиться. Воина продолжается. Мы отстояли красный Оренбург, передаем его другому полку, где стоят на службе многие раненые наши товарищи, пожилые, а сами пойдем па помощь Чапаеву. В сторону Уральска…
Полк шел по заснеженным просторам Урала, безмолвный, тяжелый, позвякивая оружием, изредка вспыхивали цигарки и, словно глаза голодной волчицы, тут же гасли. Изредка попадутся зимовки кочевников, древние мазанки, проскрипит журавель над срубом замкнутого на замок колодца…
Полк совершал трудный 120-километровый бросок к точке, определенной на командирской карте. То была деревенька Чинки, где был обещан привал, настоящий отдых бойцам. В кожаном чехле, лежавшем на одной из пулеметных тачанок, покоилось красное знамя, трижды пробитое в боях…
Оренбургский стрелковый полк был образован 15 апреля, то есть на четвертый день после того, как Ленин написал тезисы в связи с положением на Восточном фронте. Полк насчитывал в первое время 700 человек. В его распоряжении было 13 лошадей с полной упряжью, несколько телег и экипажей, медицинские принадлежности и денежные средства.
«Красный май» — так называют ветераны полка май 1919 года. На Восточном фронте решалась судьба революции. Волнующую страницу в эту эпопею вписал и Оренбургский стрелковый полк.
Особенно жестокой была схватка под Меновым Двором, буквально на пороге Оренбурга. Белоказаки теснили бойцов, напирали, жили уже тем вечерним часом, когда должны были ужинать в казачьем форштадте города. Полк не позволил дутовцам войти в город. 300 красных орлов революции легли в сражении.
13 мая белоказаки решили взять город в районе железнодорожного моста через Урал. Красноармейцы разгадали замысел Противника и решили сжечь мост. Вспыхнули доски, облитые керосином, рванулось . чадное пламя, и мост, некогда гордость Оренбурга, остался стоять на свежем ветру, словно скелет чудовищного животного. Теперь противнику здесь не пройти. Но разведка вскоре сообщила о том, что казаки начали подвозить доски и бревна и делать настил. Штаб принимает смелое решение— бить в лоб. 22 мая 1919 года батальоны ринулись в атаку, ошеломив белоказаков этой дерзостью. Артиллерия перенесла огонь в расположение огневых точек белоказаков, пулеметчики прижали противника к земле, не давая ему поднять головы.
Ветеран полка А. И. Машков вспоминает:
— В конце 1919 года по приказу командования наш полк выступил в направлении Уральска для помощи Чапаевской дивизии. В мотель и холод за два дня мы прошли 120 километров. В деревне Чинки остановились на отдых. Тут прошло совещание, где мы узнали, что обстановка изменилась и помощь чанаевцам не требуется. Но мы время даром не теряли, каждый из нас стал агитатором. Агитатором за Советскую власть. Мы разъясняли крестьянам цели и задачи борьбы за Советскую власть, рассказывали о Ленине. Это сближало нас с населением. И тут родилось решение собрать хлеб для голодающих рабочих Москвы, Петрограда и других городов России.
Итак, деревня Чинки. Декабрьский полдень. Пронизывающий ветер развевает алое, трижды простреленное знамя полка У деревни, там, где летом был выгон для скота, выстроился личный состав полка. Впереди, на мощном коне — командир. Выждав, когда собравшиеся селяне успокоятся, он громко произнес:
— Прошу внимания, товарищи! Возвращаясь в Оренбург, командование решило обратиться к вам с просьбой передать лишний хлеб рабочим. Хлеб в Чинках и близлежащих деревнях имеется в большом количестве. Вы скармливаете его свиньям, перегоняете на самогон. А рабочий класс Москвы, Питера не получает иной день осьмушки хлеба…
— Ишь чего захотел, — раздался чей то скрипучий голосок.
— Мы можем отдать лишний хлеб,— перебили старшину,— но ведь его надо вывозить…
— У крестьян хлеб заберете, а вот зажиточные наверняка хлебец-то не отдадут — они попрятали его.
— Отыщем!
— Я тебе отыщу! Только подойди к моей хате, вилами запорю.
— Ничего не сделаешь, я знаю, куда ты пшеницу осенью свез.
И снова командир полка привстал на стременах:
— Хлеб будем брать за деньги!
— Не надоть твоих денег. Я дарю десять мешков пшеницы на день рождения Ильича,— вышел вперед старичок в лисьем малахае.— Идемте ко мне в хату и берите хлебушек…
— Каждый давал сколько мог,— вспоминает А. И. Машков.—Кто мешок, кто три… Зерно свозили на полковых лошадях к железной дороге.
Через две недели загрохотал в оренбургской ночи поезд — хлебный подарок столице.
Оренбургский пролетариат спасал от голода революционную Россию. Как руководство к действию восприняли оренбуржцы телеграмму, подписанную Лениным и Цюрупой, направленную в Оренбург 30 сентября 1919 года. В этом году удался неплохой урожай, и в губернии создалась реальная возможность увеличить отправку хлеба в центр страны. И в этой телеграмме говорилось: «Москва, Петроград, рабочие центры задыхаются от голода, армия переживает жестокий продовольственный кризис, связывающий ее и тормозящий ее операции. Губернии производящие обязаны изъять излишки у производителей, сжав до последней степени внутреннее потребление, обеспечить в кратчайший срок голодных хлебом».
Ленинская телеграмма была отпечатана в местной газете «Коммунар», издана отдельной листовкой и отправлена во все райпродкомы.
11 октября 1919 года газета «Правда» сообщала, что «ссыпка хлеба в Оренбургской губернии значительно увеличилась. Население охотно сдает хлеб на ссыпные пункты».
История сохранила эти факты. Например, крестьяне Нижней Павловки вывезли 10 230 иудов хлеба, ста^ ницы КардаиловскоЙ!—1065 пудов. Казаки станицы Демократической Орского уезда собрали для рабочих и моряков Кронштадта 2 тысячи пудов пшеницы.
Осенью 1919 года по дорогам Оренбуржья прошли миллионы подвод, запряженных лошадьми, быками, верблюдами. Из Оренбурга, Акбулака, Сары, Новосер-гиевки и других станций к Центру уходили один за другим тяжело груженные составы. 21 ноября «Правда» отмечала: «Оренбург. В первые десять дней ноября в ссыпных пунктах губпродкома ссыпано пшеницы 245 650 пудов, ржи — 15 711, овса — 2235, ячменя — 14 746, проса — 38 823, муки — 38 573, пшена — 5183. Отправлено пшеницы Наркомпроду в Москву 48 500 пудов, Петрокомпроду — 61 200, в Бологое — 800 пудов».
По просьбе Оренбургского губкома РКП (б) Ленин и Цюрупа выделили губиродкому грузовые автомашины для ускорения вывозки хлеба к железнодорожным станциям. К 25 декабря 1919 года в губернии было заготовлено 2,5 миллиона пудов хлеба. Более 818 тысяч пудов было отправлено эшелонами в промышленные города страны, в адрес Красной Армии.
Активно шла заготовка хлеба и в начале 1920 года, в тот период, о котором мы рассказываем в этом очерке. В феврале — марте 1920 года в губернии прошла неделя хлеба и фуража, в течение которой было заготовлено 911 тысяч пудов хлеба.
И как награда за этот подвиг было приветствие Ленина, направленное в Оренбург зимой 1920 года. 10 января 1920 года в Оренбурге состоялось городское собрание посвященное итогам работы VII Всероссийского съезда Советов. В начале собрания председатель губпродкома делегат съезда И. Д. Мартынов передал личное приветствие Ленина оренбургскому пролетариату.
А. И. Машков рассказывает:
— И вот мы в пути. Провожали нас с музыкой, напутствиями. Каждый знал, что мы едем не в обыкновенную поездку, а к Ленину. Дорога была нелегкой, бушевали мартовские бураны, путь заносило снегом. В голове эшелона — платформы с пшеницей. Самарский элеватор пшеницу заменив на муку.
И вот мы в Москве. Ночевали, в эшелоне. Утром Данилов позвонил товарищу Дзержинскому и сообщил о прибытии эшелона с хлебом и о том, что мы желаем вручить документы почётным красноармейцам. Дзержинский на вокзал приехал лично, на автомобиле. Мы и поехали в Кремль. Настроение у всех было праздничное. Я держал на коленях заветный сверток с обмундированием дли Ленина.
Дзержинский представил нас коменданту Кремля товарищу Малькову, который провел нас на третий этаж в приемный зил. ТамJнас усадили на диваны, попросили подождать. Здесь же сидели две группы ходоков. Бойко, увидев ходоков прошептал:
— Пожалуй, тут мы просидим до вечера. Большая очередь!
Данилов подбадривает:
— Ничего, почитай месяц ехали, дождемся!
В дверях показалась Л. А. Фотиева — секретарь Владимира Ильича, спрашивает о нашем руководителе делегации. Данилов выступил вперед, подал документы.
— Можно ли нам побыстрее Ленина увидеть? — вставил свое слово нетерпеливый Бойко. Фотиева улыбнулась и снова скрылась за дверью. Через минуту вышла и Обратилась к ходокам:
— Товарищи; Владимир Ильич обязательно примет всех, но в первую очередь к нему пройдут военные товарищи с фронта.
Нас она предупредила:
— В вашем распоряжении пять-семь минут, укладывайтесь, пожалуйста, он очень занят, и болен.
Когда мы вошли в кабинет, Владимир Ильич сидел за письменным столом, просматривая бумаги. Он встал, быстро подошел к нам, приветливо поздоровался, энергично, обеими, руками пожал каждому из нас руку.
Стал пододвигать нам венские стулья в белых чехлах. Мы, опешили: как же сядем на чистые чехлы в своем одеянии? Тут он осторожно дотронулся до моего плеча (я стоял к нему ближе) и сказал:
— Садитесь, садитесь, товарищи, не стесняйтесь!
Сам он сел напротив и приготовился слушать.
П. И. Волков:
— Наш руководитель. И. И. Данилов вручил Ильичу удостоверение. На это Ленин сказал, что очень радуется такой чести. Началась беседа. Владимир Ильич задавал краткие и ясные вопросы о положении в Оренбурге, мы отвечали. Потом Ленин обратился ко мне и спросил, что меня заставило защищать русскую революцию. Я растерялся, но ответил, что я такой же бедняк, как и те, что рядом со мной, и что дело у нас общее.
— Это правильно, дорогой товарищ! — сказал вождь.
Ленин поинтересовался, какое настроение у бойцов полка, в чем они нуждаются. Мы могли говорить прямо и честно, даже о своих нуждах. У меня осталось большое впечатление от встречи с Лениным. Он вникал во все, чем жила страна, что делалось на фронтах, но не забывал о нуждах простого человека.
Ленин стал задавать вопросы, а мы впятером еле успевали ему отвечать. Время бежало исключительно быстро. Я глянул на часы — прошло уже 10 минут. Я поднялся со стула, но Владимир Ильич жестом приказал мне сесть. Беседа продолжалась. Он интересовался настроением красноармейцев, командиров, рабочих, крестьян; как с питанием, одеждой, обувью, сколько времени заняла дорога, много ли потеряли хлеба в пути и т. д.
Я посмотрел на часы и увидел, что прошло 15 минут. В это время дверь приоткрылась и появилась товарищ Фотиева. Я вскочил и заявил:
— Владимир Ильич, мы израсходовали времени в три раза больше, и это непорядок. Мы любим дисциплину!
Ленин улыбнулся и сказал:
— Вот видите, я говорил, что вопросов много и все интересные. Но что делать, коль время истекло, У меня к вам последний вопрос — кто из какой местности?
Н. И. Данилов:
— Когда мы сказали, кто из какой местности — один с Украины, другой — волжанин, Волков-Франц из Югославии, Ленин оживился:
— Ну, у вас почти полный интернационал. Передайте привет и лучшие пожелания красноармейцам, командирам, рабочим, работницам, крестьянам и скажите им: Советская власть растет и крепнет, победа будет за нами!
П. И. Волков:
— Я счастлив, что наш полк и все мы, делегаты к Ленину, оправдали высокую честь быть ленинскими однополчанами. Полк закончил свой победный путь на польском фронте, где проявил большой героизм. В его рядах я дошел до Вислы. Там получил ранение, меня отправили в лазарет. После лазарета меня послали в отдельный Владимирский эскадрон. С эскадроном я отправился воевать против Врангеля, но в Кременчуге узнал, что врангелевского фронта уже не существует. Воевал с бандами Хмары, стал командиром эскадрона, а в 1921 году вновь вернулся в Оренбург.
А. И. Машков:
— Пробыли мы в Москве месяц. Получили обмундирование, целый вагон литературы для полка, махорку, карманные часы для награждения’отличившихся в боях.
Читателя, видимо, интересует судьба действующих лиц этого повествования. Недавно умер в Москве полковник Н. И. Данилов, в Казахстане на станции Чиили проживает Петр Иванович Волков, Андрей Иванович Машков — в городе Соль-Илецке Оренбургской области. К сожалению, нам не удалось пока выяснить дальнейшую судьбу командира взвода Бойко, Поиск продолжается.
…Зеленая прибрежная зона реки Сакмары. Покой и тишина. Рядом — крупный индустриальный центр Южного Урала, столица российской житницы город Оренбург. Мы не спеша идем по заросшим тропкам Караваевой рощи. Здесь, на высоком берегу Сакмары, рядом с бывшим деревообрабатывающим заводом «Орлее» в 1924 году рабочие возвели памятник товарищам, павшим в боях против белоказачьих войск атамана Дутова и Колчака. На одной из плит имена 54 героев гражданской войны. И среди них — имя почетного красноармейца Оренбургского рабочего полка Владимира Ильича Ленина…
