Три века назад Амур в этом месте круто ломал свое русло. Быстрые седые воды со всего размажу бросались на осанистый береговой уступ, бились в него настырно, зло, но, помалу укрощая свою гордыню, огибали эту твердь и катились дальше — к холодному Охотскому морю. А на мыску, темнея скатами ядреных бревен и рублеными островерхими башнями, приютилась небольшая крепость — Албазинский острог,
— Стоял он тут, — Агриппина Николаевна Дорохина, нынешний смотритель Албазинского краеведческого музея, сухонькой рукой очерчивает на местности правильный четырехугольник.— Поначалу это был Острог и крепость, а после даже центр уезда,— и очень уважительно добавила: — А первым албазинским воеводою стал вашенский земляк — Алексей Ларионович Толбузин, приказной человек из-под Ирбита.
Дорохина чуток помедлила:
— Сколь время-то ушло — ведь голова не держит! Но земля, она все помнит, либо всем расскажет. Ее только слушать хорошенько, понимать надо.
И мы враз примолкли. Как будто земля и впрямь начала свою долгую-долгую исповедь…
…Могуч и велик Каменный Пояс. Давно ли получили Строгановы от царя всея Руси жалованную грамоту на «изобильные места» по Туре, Тоболу да разрешение строить крепости по Оби, Иртышу, а уж ходил в Сибирь Ермак с дружиной, возник на Нице-реке железоделательный завод, Верхотурье — один из крупнейших хлебных рынков государства русского теперь, а Ирбит уж вовсе не Торжок, но ярмарка, во многих краях известная.
Но не держится более беглый люд на Каменном Поясе. Нет тут защиты, нет прежней воли. В Сибирь и еще дальше к Востоку уходят посадские, от обид всяких и мучений немилосердных бегут «черносошные» крестьяне, всем надоела постылая жизнь, кому охота горе мыкать у барина. А Урал укроет, накормит, передышку даст и в неблизкий путь благословит.
Богат Урал и недрами, и людьми мастеровыми да служилыми, среди коих пытливых и охочих государство прославить— множество.
Чего стоит одна Кнргинская слобода, что подле города Ирбита. Это она дала миру Василия Даниловича Пояркова — одного из русских землепроходцев по неведомым доселе дальневосточным краям. В 1643—1646 годах, посадив в Якутске в струги казаков, поднялся он по Лене, Алдану, через Учур, Гонам вышел на Зею, перезимовал тут, после на Амур попал, «дабы водные проходы до устья и далее до морей выведать отчего б немалой прибыли государству русскому впредь могло оказаться». Предприимчивые казаки из дружины Пояркова во многих местах по обеим сторонам великой реки и притокам Амура основали заимки, остроги, зимовья, ставили тут пограничные столбы, «яко земле оной русской отныне быть».
Чуть погодя, в 1650 году, на Амур со своим отрядом вышел Ерофеи Павлович Хабаров и, с ходу разбив даурского князька Албазу, приказал на сим месте заложить острог — Албазинский.
Из той же Киргинской слободы «ходили в Дауры» отец и сын Толбузины. Старший, Ларион Толбузин, служил воеводой в Нерчинске. А сын его, Алексей, далеко перешагнул славу отцами стал «заслуженным героем российским».
В 1681 году сотник А. Толбузин, как и ранее его знаменитый земляк В. Д. Поярков, верой и правдой справлял государству службу в Киргинской слободе. Новый сезон, однако, резко изменил его дальнейшую судьбу. Московское правительство, «дабы дальныя земли упрочить», высочайшим указом повелело создать на Амуре воеводство с собственным гербом и .печатью (эта печать, кстати, хранится ныне в Государственном Эрмитаже в Ленинграде). А казачьей албазинской вольнице надлежало вскоре стать административным и хозяйственным центром русского населения в Приамурье. А воеводою там посажен был сотник А. Толбузин, сын Лариона, что в Нерчинске исправно и долго правил».
…Хмурится окрест Албазино тайга, Сопит гордый несговорчивый Амур. Вроде вся природа здешняя приглядывается к «пришлым», незнакомым людям, пытается распознать: кто такие, что им надо здесь, потому и богатства свои уступает скупо. Но казаки упорны, когда надо — назойливы. На пустом месте устроен город крепкий и пашни могутные. А земля в этом краю «хлебородна, овощна, скотна». Жить можно,
Под началом Толбузина в остроге «счислялось с тыщу человек». Как и сам воевода, это были в основном служилые люди. Все переселенцы беспременно получали «подможные деньги на дворовое строенье, на платье и на всякий обиход», а также скот, инвентарь и семена. Каждой семье в условное владение отводился небольшой участок земли для собинного хозяйства. И — самое желанное — свобода от податей, кабалы,
…Не спит, ворочается ка жестком ложе воевода. Камнем упала на сердце тяжесть врученной власти. И ночью не отступают многочисленные заботы. Припоминал, как отец говаривал: «Не то плохо, что глупо сказано, а то, что глупо сделано. Государь тебя по делу оценит, не по удали твоей. Разумей и помни!» Прогнал Толбузин восходную дрему, сапоги обул, набросил кафтан и — на улицу. Через неделю сеять в самый раз. Тыщу десятин распахали ноне казаки. Сперва-то рожь, пшеницу и ячмень учинили сеять, да потом смекнули: не без пользы было бы растить овес, горох, гречиху, коноплю. Торопно надо бы Прокопа-кузнеца шевелить: сошники с той осени худые.
Крепко принялся за дело Толбузин, по-хозяйски. Уезд в пору его правления производил столько хлеба, что помимо нужд своих снабжал им даже Нерчинск — самый главный и крупный тогда город Забайкалья. Справляли отсюда к царскому столу обозы из ценных пород рыб, соленья разные, пушнину. Все необходимое для жизни и ведения хозяйства казаки производили на месте.
В 1975 году в Албазино, приехала археологическая экспедиция ученых Сибирского отделения Академии наук СССР, чью работу возглавлял покойный ныне академик А. П. Окладников. Манила тайна крепости, до конца еще не узнанная, те легенды, что ходили среди тамошнего народа. Несколько лет кропотливой, не простой и очень важной научной работы. Археологи заключили, что данный регион населялся издавна и первожителями долины Амура и прилегающих районов были русские.
Удалось установить, что албазимские мастера знали холодную и горячую конку металла, владели искусством кузнечной сварки, грамотно делали и чинили огнестрельное оружие. Из дерева мастерили нею бытовую к хозяйственную утварь. Шили из шкур одежду, обувь, подсумки, Находок было много; сошники, серпы, гвоздя, мотыги, кирпич… А вот предметы военного обихода: ядра, картечь, клинки, пороховницы, сигнальные рожки. Когда же принялись вскрывать землю посередке бывшей крепости, поняли тут тайна городка. Отрыли братскую могилу. В ней покоились останки нескольких сот безымянных защитников Албазино. Что же все-таки случилось в городке и воеводстве Толбузина в те далекие годы XVII века? За что история помнит приказного человека из Киргинской слободы?..
…Вечер выдался студеный. Где-то рядом а тайге бухает выпь. Сыро. С Амура наплывает густой пепельный туман. Вот он вползает по многометровому земляному валу, затопив широкий ров, лижет стены из матерых крепких бревен, сторожевые башни с бойницами и притулившиеся у оснований караульные избы. Зашевелились дозорные.
— Посматрива-а-ай!.. Покрикива-а-ай!.. — несется с четырех углов попеременке.
А крепость спит. Темнеет в центре баня, по-диковинному замер колодезь журавлиный, прогорклым дымом пахнут ладно сделанные землянки. Меряет двор широкими шагами караульный: рядышком склады для зерна и прочей снеди, пороховой погреб.
Беспокойно вокруг. Стали дерзить, охальничать маньчжуры. На прошлой неделе угнали дюжину лошадей. Посевы портят, бьют скотину, тревожат малые слободки и русских людей угоняют в плен. По всему, грядет беда немалая.
— Посматрива-а-ай! — несется сквозь туман…
Шумно сегодня в остроге, людно. Китайский император Кап-Си прислал воеводе грамоту, велел тихо и бескровно сдать крепость, покориться иль покинуть навовсе обжитую землю. Взамен всем — жизнь. Воевода оглашает текст.
— Что делать, казаки, а? — вопрошает Толбузин.
Секундная тишина. После шум, гам, крики летят:
— Скажи-ко, милость какая. Не н-нада!..
— Пущай подавится, ирод!
— Город не сдадим, животы положим…
Кто-то из казаков рожу скукожил да такое бранное слово ввернул, что стоящие рядом смехом зашлись.
Доволен Толбузин. По сердцу пришлось особо:
— Кровью изойдем, а ворогу здесь не бывать!..
В наше время бы сказали: Албазино занимало важное стратегическое положение. Прикрывая русские владения с юга от набегов чересчур воинственных, но отсталых феодальных государств Маньчжурии и Джунгарии, воеводство Толбузина держало в своих руках единственный здесь тогда торговый путь — водный по Амуру.
В марте 1684 года Кап-Си послал в крепость еще одну гневную грамоту с требованием удалиться русским из Приморья. А в подтверждение серьезности своих намерений подвел к городу большое войско. Дело принимало нешуточный оборот. Безо всякого промедления Толбузин отправил с оказией воеводские письма (слезно просил подмогу) в Москву, Тобольск, Нерчинск, Енисейск. Москва .посчитала нужным отрядить полковника Афанасия Бентона, который уже в Тобольске собрал шестисотенный полк при легкой артиллерии.
Но помощь далека. А 4 июня 1685 года 13-тысячное маньчжурское войско Ланг-Тана при 100 полевых и 50 осадных пушках двинулось на приступ русского поселения. Причинив немалый урон строениям, понеся огромные потери, враг на время отступил. Потом приступ повторился. И еще. Слишком уж неравными были силы — у русских истощались боеприпасы и «людей побитых числом не счесть». После трехнедельных боев Толбузин решает покинуть городок и прорываться в Нерчинск. Однако уже 20 августа Толбузин вместе с прибывшим полком Бейтона возвращается назад в полуразрушенную крепость.
7 июля 1686 года под стенами Албазино снова объявились маньчжуры — «три тыщи конио, тыщ восемь пеше, да лодок до полтораста, в коих по 40 шапок (маньчжуров) сиживало». По крепости открылась «пальба во всю мощь и из всякого ружья», полетели стрелы. Враг атаковал почти беспрерывно: и с земли, и с излучины Амура. Но ему и на сей раз не удалось с наскоку сломить оборонявшихся. Вскоре атаки маньчжуров выдохлись. Тогда враги обложили городок со всех сторон. Оградили свой лагерь частоколом» поопасились и навалили вдобавок стены из деревьев. Началась нудная, тяжелая осада. Но удалые подобрались у Толбузина казаки. Они, не мешкая, весь частокол сожгли «в отместку» из орудий, а лесные завалы подорвали из подкопов.
Но шло уже из Нерчинска подкрепление сильное, да сквозь заслон врага пройти не удалось. Осталось уповать лишь — на собственные силы. И говорили воеводе казаки:
— Пропадем так, Лексей Ларионыч, вели пущать за стены!
И через тайные свои подземные ходы выходили русские в минуты затишья за пределы городка и крадче обрушивались на врагов. Пять раз совершали казаки подобные вылазки, Маньчжуры теряли много воинов. И веселел лицом, бодрил товарищей своих воевода Толбузин. Про него, изрядно потертого жизнью и которого «ослушаться не можно», говаривали так: «Ему в обед сто лет, в ужин сто дюжин. Выдюжим, мужики!» Но в одной из боевых вылазок Алексей Ларионович был ранен ядром в ногу и вскоре скончался. Похоронили Толбузина и его многочисленных павших товарищей в братской могиле, на которую потомки наткнутся лишь в 1860 году. Оборону крепости возглавил полковник Бейтон.
Из 826 защитников городка к ноябрю 1687 года в живых осталось 150 человек, к маю следующего — 66 казаков. И эта горстка русских людей до августа 1689 года (!) стойко обороняла заданный рубеж. Маньчжуры, потеряв здесь свыше половины своих воинов, были вынуждены сменить осаду на блокаду, но, толком ничего не добившись, после совсем отступили от Албазино к Айгуню…
В июне 1969 года газета «Известия» писала:
«Были в нашей истории Куликово поле и Чудское озеро, Бородино и Севастополь, была Брестская крепость. Была и Албазинская оборона, которая по праву занимает достойное место в этом перечне…»
…А. Н. Дорохина и Л. К. Шпакова, директор музея, ознакомили меня со своим, на редкость занимательным, хозяйством. Хороший музей, уютный. Здесь хранится довольно богатый материал об истории села, крепости, ее обороне. Специальный раздел посвящен первому воеводе — Алексею Ларионовичу Толбузину. Показали мне и большую карту современной Амурской области. Три флажка на ней. Первый стоит возле Поярково — это поселок городского типа, центр Михайловского района; еще один флажок обозначает станцию Ерофей Павлович, что на стыке Амурской и Читинской областей; а третий алеет совсем рядом с Албазино — тут по соседству с ним лежит село, прочитав название которого, тепло становится на сердце, светлее на душе. И почти беспредельная признательность ко всем людям, что живут здесь, в этом красивом, богатом крае, заполняет ваше существо.
Село то называется так — Толбузино.
Постскриптум. Приятная весть пришла из Албазино. Сотрудники местного музея помогли реставраторам восстановить облик старинных казачьих поселений на Амуре. На основании собранных ими сведений здесь началось строительство мемориального архитектурного комплекса, который с точностью воссоздаст уголок старейшего в Приамурье села.
