Бастилия… В этой мрачной крепости-тюрьме, разрушенной восставшими парижанами в 1790 году» томился и умер узник «Железная маска», настоящее имя которого вот уже три столетия тщетно пытаются у знать ученые. В Бастилии сидели Вольтер и вождь фронды герцог де Бофор, маршал Бассомпьер и граф Вермандуа» девший пощечину королю Людовику X IV , многие писатели и ученые, мятежники и заговорщики, но и авантюристы, шпионы, мошенники, шарлатаны…
Имена многих узников Бастилии остались неизвестными, потому что часто заключенных записывали в регистрационные книги под вымышленными фамилиями или просто под номерами. Ужасной была их участь. Безвестного везли в карете, зашитой рогожами. Через маленький прорез ему подавали фунт хлеба, поили раз или два в сутки. Сопровождавший карету конвой не знал, кого везет. Под угрозой смертной казни конвою запрещалось говорить с заключенным и тем более отвечать на его вопросу. Комендант Бастилии также не имел права разговаривать с арестантом. О болезни и смерти его он рапортовал начальству, обозначая заключенного номером, под которым он был записан в регистрационных книгах.
Среди узников Бастилии были и русские. Обращают на себя внимание две фамилии; маркиз Жан де Бланшар — русский, шпион, и Пьер — борнейский принц» русский фальшивомонетчик.
Первая фамилия сразу же поставила меня в тупик; Жан де Бланшар (да к тому же маркиз!) — в этом имени не было ничего русского. Возможно, Жан де Бланшар —- не настоящее имя узника)
…Гвардейский офицер Иван Денисович Хрущев был отправлен Петром I за границу учиться морскому делу. Он побывал в Голландии, Германии и Франции, а по возвращении на экзамене «гораздо себя между протчими отличил». Царь, восхищенный ответами юноши, расцеловал Хрущева и тут же произвел его в унтер-лейтенанты морской гвардии. Случилось это в 1724 году, когда Хрущеву было от роду всего 17 лет. Жизнь улыбалась ему, суля блестящую карьеру. Лишь три месяца проплавал он на фрегате «Святой Селофаил», а затем стал денщиком царя, часто выполнял его секретные поручения.
И вдруг 20 октября 1724 года «по государеву повелению» Хрущев был арестован и затем сослан в Тобольск. По документам вина Хрущева не прослеживается, но в письме князя Д. М. Голицына есть такие строчки:
«Оный Меншиков наветами долбился опалы и ссылки в Сибирь молодого X . Сей офицер из старой дворянской семьи, но тоже мечтал при случае урвать.кус не по себе, ан не вышло: среди грязи, да и долой с коня! Сей X., как и Моне, был вхож к императрице».
«Дело Монса» известно хорошо. За слишком тесную дружбу с женой Петра Екатериной красавчик камергер Видим Моне после ужасных пыток был обезглавлен.
Дальнейшая судьба Ивана Хрущева шла параллельно дворцовым переворотам — этим «темным годинам в русской истории», по словам Белинского. Он то возвращался ко двору (при Петре II и Анне Леопольдовне), то снова оказывался в Сибири (при Анне Иоанновне и Елизавете Петровне).
Из кожи вон лез Хрущев, чтобы «попасть в случай», повторить судьбу Меншикова, Бирона, но каждый раз неумолимый рок давал ему щелчок по носу. Вернее, рок тут был ни при чем. Хрущеву мешало отсутствие политического, чутья: при очередном дворцовом перевороте он неизменно оказывался в стане проигравших.
В 1742 году Хрущев бежал в Турцию, а оттуда перебрался в Португалию, потом приехал во Францию. Российский посол в Берлине М. П. Бестужев-Рюмин сообщал в Петербург в 1746 году:
«Беглый дворянин Хрущев по слухам ныне в Париже обретается, пустыми бреднями занимается и укрывается титулом маркиза, сему дворянину не подлежащему»,.
В письмах маршала Рйшелье есть такие строчки: «Что такое маркиз Бланшар, я решительно не понимаю. Вероятно, он такой же маркиз, как я — гишпанский король. Подозревают, что он — просто шпион. Ему лет сорок-сорок пять, но он до сих пор изумительно красив. Наши дамы от него без ума, чем сей маркиз и пользуется в своих интригах».
Умер в крепости Бланшар-Хрущев или был выслан в Россию — неизвестно.
Гораздо интереснее личность Пьера— борнейского принца — под этим экзотическим титулом скрывался русский литератор Иван Иванович Тревогин. Родился он в 1761 году в семье украинского иконописца. После смерти отца в 1772 году Иван Тревога (так его тогда величали) был определен в воспитательный сиротский дом при народном училище в Харькове, где он пробыл восемь лет. За эти годы Тревогин много занимался русским, французским и немецким языками, изучал математику; историю, географию, живопись, архитектуру, музыку. Учение давалось ему легко, а жажда знаний была просто неутолимой.
Из училища Тревогин был изгнан якобы за кражу книг. С трудом добрался до Воронежа, где попросил защиты у воронежского наместника Щербинина, который, в бытность свою харьковским губернатором, определил способного мальчика в сиротский приют. К чести Щербинина, он приласкал беглеца и помог ему с устройством на первое время. Тревогин стал репетитором в купеческих семьях. В свободные часы переводил с французского, сам начал писать оды и философские сочинения.
В 1782 году Тревогин уехал в Петербург, надеясь в столице найти применение своим способностям. Увы, с самого начала и здесь его преследовали неудачи. Ни лекарским учеником в госпиталь, ни на конюшню, ни сторожем, ни корректором — никем и нигде не мог он устроиться.
По чьему-то совету Тревогин решил… издавать собственный журнал и тем поправить свое материальное положение. В «Санкт-петербургских ведомостях» от 13 мая-1782 года появилось такое объявление:
«Для удовольствия почтенной публики предпринято намерение И. Т. издавать в свет сочинения под заглавием «Парнасских ведомостей», где будет трактовано о Астрономии, Химии, Механике, Музыке, Экономии и о протчих других ученостях, а в прибавлении будут помещены критические, любовные, забавные и красноречивые сочинения в стихах и в прозе. Все сии сочинения выходить будут еженедельно по вторникам и пятницам по два листа; желающие их получить да соблаговолят взнесть за целый год… по 6 рублей…»
Издателю было в то время 20 лет. Он же был и единственным автором журнала. Удалось выпустить три номера. Но типографские расходы намного превысили доход от подписки. Общая сумма долгов составила 300 рублей. Опасаясь ареста, не зная, где искать помощи, Тревогин решил спешно бежать из Петербурга. В крестьянской одежде он тайно отправился в Ораниенбаум, откуда перебрался в Кронштадт. Там нанялся матросом на голландский корабль и 16 августа 1782 года отплыл в Амстердам навстречу неизвестности. При расчете его безбожно обсчитали — стоило ли церемониться с безродным бродягой?! Полученные деньги вышли быстро. «Тут-то я приметил — писал Тревогин,— что в сей земле нахожусь еще в труднейшем состоянии, нежели в каком я был в России». Пришлось снова завербоваться матросом в голландский военный флот под именем Роланда Инфортьюна (Злосчастного). Сначала служба на военном корабле ему понравилась, его произвели в боцманматы, но очень скоро Тревогин стал тосковать по свободной жизни, к тому же работа на корабле для него физически была просто непосильной. Иван Тревогин бежал с корабля, но был пойман, закован в кандалы и отдан под суд за дезертирство. Однако власти ограничились высылкой Инфортьюна из страны.
Зимой 1783 года Тревогин уехал во Францию. В Париже он явился в русское посольство и рассказал, что был захвачен в плен черкесами и продан ими в рабство туркам, совершил побег, служил солдатом в Голландии, затем попал на Мартинику, а теперь вернулся и просит отправить его на родину. Приняли «Тревогина приветливо, поселили вместе с сотрудниками посольства. Наступили недолгие счастливые дни. Он был сыт, одет, посещал лекции в университете и целыми днями пропадал в библиотеках.
Иван Иванович снова стал писать свое сочинение «Область знаний », которое, по его словам, «было бы очень полезно отечеству, ежели бы мог оное закончить».
Но скоро над его головой снова сгустились тучи. Русский посол в Париже князь И. С. Барятинский обнаружил в рассказе Тревогина явные неувязки, сделал запрос в Петербург. Не дожидаясь ареста, Тревогин решил бежать в Азию или Африку. Он заказал себе визитные карточки, в которых значилось: «принц Пьер Голкондский», а на других — «Пьер, принц Борнейский». Портному был заказан особый костюм, а ювелиру — серебряная звезда замысловатого вида. Вот только пришлось для оплаты этих заказов похитить, несколько серебряных вещей в посольстве и заложить. Пропажа серебра обнаружилась очень быстро. Князь Барятинский, не долго думая, сообщил о краже французской уголовной полиции. Тревогина арестовали. Ювелир на допросе показал, что «азиатский принц» говорил о необходимых ему инструментах для чеканки монеты в своем государстве. Французская полиция всполошилась. Из мелкого уголовника Тревогин сразу же превратился в государственного преступника.
В обстановке строжайшей тайны Тревогина перевели в Бастилию. Сидел он в камере № 2 башни Базиньер. В этой же башне, кстати, сидел таинственный заключенный «Железная маска».
Потом начались допросы. Полицеймейстер Леноар сообщил послу: «Я, конечно, много видел людей в положении сего арестанта, но такового холодного духом и твердостью еще не видывал». Тревогин упорно твердил Леноару, что он — индийский принц, сын голкондского короля. Обвинение в изготовлении фальшивых денег с треском провалилось. Кража была слишком ничтожной. Оставалось обвинение в самозванстве. Французские власти решили отправить Тревогина в Россию. Выходя из Бастилии, Тревогин по-прежнему расписался «Пьер Голкондский».
В Петербурге Тревогина заключили в Петропавловскую крепость, и дело его вел «кнутобойца» Шетковский, получивший печальную известность истязателя заключенных. Можно только догадываться, как этот палач вынудил Тревогина признаться в обмане. В тюремной справке говорится:
«1783 года июля 17 и 18 чисел привезенный из Парижа арестант Иван Тревогин в Санктпетербургской крепости принят и действительным статским советником Шетковским опрашивай, какое его прямое состояние, а притом доказывай был, что все происшедшие от него в Париже показания недостойны ни малейшего вероятия, а сущая оные показания есть сплетенная и вымышленная ложь, на что он сперва зачал было утверждать ту ж свою самую ложь; но как сказано ему, чтоб он отнюдь не осмелился утверждать ту свою ложь, ибо здесь тотчас всеми обстоятельствами обличены будут все его вымышлении и лжи, а потом поступлено будет по строгости законов, без всякого милосердия, потому наиболее, что он о всем здесь спрашивается по величайшему ее величества соизволению.
И оной Тревогин, зарыдав, стал на колени, говорил, что оное, что ни показал в Париже, мол, иное слыша от одного француза, а иное и сам выдумал, в чем во всем признает себя винным, и для объяснения прямой о состоянии его истории и какие побудительное притчины были показанную в Париже ложь сплести, о том он о всем напишет своею рукою».
Показательно, что делом Тревогина интересовалась лично Екатерина II.
Дознались, что в Париже Тревогин что-то такое говорил о «казацком царе». Это особенно настораживало. Генерал-прокурору князю А. А. Вяземскому царица писала: «Полагать должно, что сей Тревогин полностью себя отнюдь не раскрыл. Чаю, простаком-фантазером, коим сей Тревогин выставляет себя теперь, когда попался, считать невозможно. Хорошо коли б сей дерзкой авантюрист на Борнеу отправился, но следует распознать доподлинно, не клонились ли замыслы его к возмущению киргизов, например, или других инородцев».
После долгих допросов и очных ставок 16 августа 1783 года состоялось решение по делу Тревогина, утвержденное самой императрицей. «Для исправления развращенного его нрава и дабы он восчувствовал, сколь всякое бездельничество и сплетение вымышленных сказок ненавистны» Тревогина приговорили к двухлетнему заключению в Смирительном доме «со строжайшим присмотром».
13 ноября 1783 года князь Вяземский указал отправить Тревогина в Тобольск, в солдаты, и то «со строгим присмотром».
Позже Тревогин работал учителем рисования в Пермском народном училище, преподавал французский язык в частном пансионе, потом «доставал пропитание собственными своими трудами».
1 марта 1790 года И. И. Тревогин умер. Екатерина II указала Вяземскому «озаботиться сравнением могилы сего машкерадного принца, поелику не явилась бы предметом слухов и суеверий опасных».
В истории Тревогина много неясного. В основном мы знаем о нем только из дела Тайной канцелярии. Возможно, и впрямь он собирался создать где-то на островах Тихого океана «царство равенства и справедливости». Недаром он разработал законы «Борнейского царства», мечтал об организации «Империи знаний» — разветвленной системы учебных и просветительных учреждений в России.
