…Темная пелена ночи отодвинулась, небосклон светлел и розовел на глазах: наступало утро. По реке Зее, резво буравя воду винтом, шел катер. Дизель работал вполне исправно, и моторист вышел наружу подышать свежим воздухом. Дул прохладный бодрящий ветерок, мимо проплывали залитые пламенем рассвета то высокие скалы с застывшими на них одиночными лиственницами, то густые тальниковые заросли. Вдруг впереди по курсу на поверхности воды моторист увидел косматую голову — реку переплывал медведь. Моторист сказал об этом капитану. Оба выскочили на палубу. Топтыгин, старательно загребая лапами, двигался к берегу. «Эх, медвежатинки бы! — причмокнул капитан.— Вкуснятина!.. А ну, Кукарекин, полный вперед — на косолапого!» — скомандовал он стоящему на вахте механику. Машина набрала обороты, и судно вскоре ткнулось носом в зверя.
От громких разговоров проснулся и подошел отдыхавший после дежурства второй моторист.
— Прикончим лохматого! Капитану — шкуру, мясо — всем поровну!..
На катере не было оружия, и каждый колотил медведя тем, что подвернулось под руку: шестом для промера глубин, багром, палкой. Войдя в азарт, суетливо толкаясь, они мешали друг другу и никак не могли нанести зверю решающих ударов. Перессорились:
— Куда ты, дубина, тычешь! По кумполу его! По кумполу!..
— Пусти меня, недотепа, я попробую!
— А, черт, опять ты промазал! Мазила!..
Медведь ревел, отчаянно мотал головой, но деться ему было совершенно некуда: как зверьки старался отвернуться, податься в сторону, ему это не удавалось, борт судна снова и снова. вырастал перед ним, и град ударов не прекращался. Неизвестно, сколько бы это длилось, как вдруг медведь рывком схватил штанину капитана и разорвал ее вместе с подштанниками, пробороздив ногу’от колена до пятки. Сорванный полуботинок полетел за борт. Капитан кое-как удержался за поручни. Нападавшие сразу отпрянули. Продолжая яростно реветь, зверь забрался на судно, стал на дыбы. В глазах его горела ненависть. Любители медвежатинки в ужасе бросились на корму катера. Впереди, развив невиданную скорость, в одном полуботинке и с лихо развевающимися на ветру темно-синими и белыми рваными лоскутьями,— капитан. Преследуя своих мучителей, зверь приблизился к рулевой рубке. Увидев огромного взбешенного медведя, Кукарекин одним прыжком вымахнул из нее, споткнувшись, сделал великолепное сальто, прогрохотал сапогами по палубеи нырнул в машинное отделение. Прийдя в себя, он обнаружил, что за работающим дизелем спрятались, прижавшись в страхе друг к другу, все остальные. Между , тем судно, оставшись без управления, двигалось «куда бог пошлет»: то вверх по реке, то — вниз, то совершало немыслимые виражи. Крен при резких и крутых поворотах был иногда настолько сильным, что, казалось, вот-вот катер перевернется.
Полным хозяином положения был грозный властелин зейской тайги. Экипаж отчетливо слышал разъяренный рев, удары и треск, доносящиеся с палубы. Зверь, видимо, крушил и громил на катере все, что была ему под силу, но зайти в машинное отделение не решился, боясь шума работающего дизеля и резких запахов.
Но вот — скрежет, резкий толчок, и судно остановилось. Осторожно высунувшись из-за корпуса машины, беглецы увидели, что катер с хода врезался в прибрежную траву мелководного залива. Неожиданно на палубе появился медведь. Голова, морда, грудь и лапы его были облеплены пухом, отчего зверь казался наполовину белым и потому очень смешным. Но экипажу было не до смеха, он с тревогой и трепетом ждал: «Что же будет дальше?». Топтыгин, однако, уже не ревел, вел себя спокойно, лишь нетерпеливо смахивал лапами непрошеное украшение, и пушинки летели во все стороны. Доковылял до носовой части судна, сполз на берег и, миновав тальник, скрылся в лесу. Вздох облегчения раздался за дизелем, и «медвежатники» покинули свое убежище.
Какая картина предстала перед ними! Кругом валялись куски досок от дверей рулевой рубки и шкафа разгромленного кубрика; вспоротые и сорванные со своих мест спасательные круги; клочья тряпья и ваты от того, что совсем недавно называлось матрацами и одеялами; черепки разбитой кухонной посуды. Все это было покрыто обильным слоем пуха из разорванных подушек…
Когда капитану смазали йодом и перевязали пораненную ногу, он сменил одежду и, криво усмехнувшись, сказал: «Да… накушались мы медвежатинки!» И все вымученно-нервно засмеялись.
