Побег
В тот день рано утром Сану захотелось немного полетать на «лебеде».
— Пусть прогуляется,— сказал Октавиан.— Часа через два я вернусь домой, и мы вместе отправимся в «Хронос».
Но через два часа дома мальчика не оказалось. По-настоящему Яснов и Октавиан встревожились уже после полудня, когда на посадочной площадке увидели «личную» аэрояхту Сана. «Лебедь » вернулся без пассажира. Несчастный случай на такой машине совершенно исключался, и друзья поняли: Сан сбежал.
Куда? Вместе с Лианой Павловной и школьниками — своими одногодками — Сан не раз путешествовал на летающей платформе — учебном географическом классе. Он видел сверху земные ландшафты и приземлялся во многих странах. Сильное впечатление произвела на него африканская саванна.
Решили искать Сана именно там, а также в североамериканских прериях и южноамериканских пампасах — в тех местах, которые больше всего напоминали мальчику его родные просторы.
…Сану и в самом деле почудилось, что он неожиданно оказался «дома», в своем веке. Однако приземлился он сравнительно недалеко от города, на севере от Байкала — там, где река Лена, выйдя из горных сумрачных теснин, медлительно текла по малолесным равнинам.
«Лебедь» важно расхаживал на своих длинных лапах вдоль берега, а Сан, не выходя из кабины, вертел головой и не мог наглядеться. Что-то щемяще знакомое виделось ему в плавных извивах реки, в прибрежных кустах и густой осоке, в ласточках и чайках, носившихся над водой. У Сана вдруг пресеклось дыхание: это же Большая река!
Мальчик выпрыгнул из кабины и помчался по поляне, до головокружения напомнившей его любимый древний луг. Сан все узнавал! Со всеми травами и кустами он встречался словно после долгой разлуки. Он почувствовал себя птицей, вырвавшейся на свободу. Мальчик прыгал через кочки, кувыркался, хохотал.
Берега реки, заросшие бледным камышом, были топкими. Однако Сан вскоре обнаружил среди кустов уютный заливчик с сухой песчаной отмелью. Он присел и быстро начертил на песке круг с расходящимися лучами. «Огненный Еж»,— заулыбался Сан, следя, как искристые волны постепенно смывают рисунок.
Но радость, переполнявшая Сана, перехлестывала через край. Она требовала движений.
Мальчик снова выбежал на поляну, где желтыми огоньками горели купавки и лютики.
— У-о-ха! У-о-ха!
Случайно взгляд его упал на огромную белоснежную птицу. В ожидании пассажира «лебедь» все так же важно вышагивал вдоль берега. Что делать? Вернуться?
Мальчик еще раз оглянулся и замер: Гора Духов! Как он ее раньше не заметил? В ста шагах от берега зеленая речная луговина переходила в такую же зеленую двугорбую гору.
С плавными склонами, покрытыми кустами и редколесьем, она как две капли воды походила на священную гору Ленивого Фао.
— Фао! — засмеялся Сан.— Ленивый Фао!
Мальчик снова взглянул на большую седую птицу, и у него возникла озорная мысль.
— Лети!— махнул он рукой.
«Лебедь» повернул голову и посмотрел на мальчика, как бы спрашивая: «Куда? С кем?»
— Лети обратно! Без меня!
Птица легко оттолкнулась ногами, взмахнула крыльями и с лебединым кличем «ганг-ганг, нга-га!» поднялась в небо.
Минуту спустя Сан, продираясь сквозь кустарник, взбирался на гору. На вершине остановился: перед ним высились почти такие же каменные изваяния, как на Горе Духов. Сан засмеялся:
— Ленивый Фао! Где ты? Где твои духи?
Грозных духов Фао не было. Вместо них Сан видел другие образы, вышедшие из книг и воплотившиеся в камне: затейливо изогнутый гранитный столб напоминал древнеримского легионера в шлеме и со щитом, а тянувшиеся рядом каменные палатки — пиратскую шхуну. Сан тут же дал ей название— «Альбатрос».
Цепляясь за каменные карнизы и выступы, Сан забрался на палубу «Альбатроса» и увидел, что шхуна давно брошена экипажем. Поперек палубы лежал поваленный ветром ствол сосны — рухнувшая бизань-мачта. Кругом валялись ржавые сучья-сабли и похожие на ножи щепки — следы абордажной схватки.
Сначала Сан бегал по палубе. Потом присел на бизань-мачту и замер: внизу колыхалось бескрайнее зеленое море — море свежих ветров и приключений.
Незаметно подкрался вечер. И уже другой вид предстал перед Саном: красное солнце, словно корабль, вплывало в, синие тучи и роняло вниз свои золотые якоря.
Сан глядел в тихий закат, и неясная легкая грусть томила его. Потом он понял, в чем дело: светлых духов огня, увы, уже не было. Вместо пляски веселых духов он видел в струистом пламени заката иные образы — скачущую боевую конницу с развернутыми красными знаменами, голубые лагуны, алые паруса…
В конце концов Сан примирился и с таким закатом: он стал нравиться ему даже больше прежних вечерних зорь.
Закат погас. Сан спустился вниз и под каменной шхуной разжег костер. Он глядел в извивающиеся космы пламени и видел родной огонь— живой и вольный, не закованный в каменные своды камина.
Мальчик нашел прямую палку, конец ее обжег в пламени и заточил на камне. Получилось что-то похожее на дротик. Сан лег на траву лицом к огню. Сжимая дротик в правой руке, левую подсунул, под голову, и сон, легкий и приятный, охватил его. Спал он так крепко, как не спал уже. давно.
Проснулся от утренних лучей. Вскочил и, сжимая палку-дротик, испуганно огляделся. Вспомнив, что находится не в древнем своем мире, полном опасностей, успокоился.
Подул слабый ветер. Вставало теплое дымное солнце, и Сан загляделся на него. В короне желтых лучей утреннее светило показалось ему живым существом — мыслящим и добрым, похожим на лик златокудрого античного бога. Как его звали? Аполлон или Феб?
Сану так и не удалось вспомнить имя лучезарного обитателя Олимпа. Исподволь, незаметно закрадывались неприятные чувства. Если вчера безлюдье радовало, то сейчас оно стало тяготить. Вольная жизнь, понял Сан, хороша до поры до времени. Вспомнились уют каминного огня, книги, смешной и услужливый Афанасий. И, конечно же, брат. Добрый и веселый старший брат.
А тут еще голод стал допекать. Сан спустился с горы в сторону противоположную от реки. Залитая солнцем поляна у подножия так и светилась красными брызгами земляники. Но ягоды только распалили голод: есть захотелось просто нестерпимо.
Поляну обступала от трех сторон густая роща. Сан, держа наготове дротик, углубился в лесной полусумрак. И заговорили, зазвенели в крови древние инстинкты. Он почувствовал себя охотником. Шел пригнувшись, ступал мягко и бесшумно. И на первой же обрызганной солнцем лесной прогалине увидел лося. Тот стоял боком к нему и задумчиво жевал ветви.
Сан изготовился для броска, но тут же сообразил, что и «дротик» жидковат, да и сил явно не хватит повалить крупного зверя.
Лось повернул голову и посмотрел на Сана. Мальчик уставился на него, ничего не понимая: зверь не убежал! Он не испугался человека. Более того, лесной великан словно понял, что охотник перед ним никудышный. Он приблизился к Сану, с минуту постоял на своих мосластых ногах-ходулях. Затем, мотнув головой, презрительно фыркнул и неторопливо ушел в глубину чащи.
Мальчик с досады швырнул палку в кусты и вернулся на поляну. Встал на колено, чтобы набрать ягод, и тут увидел выскочившего из рощи зайца. Вот такой зверь как раз по его силам. Сан хотел кинуться из рощи, но спохватился: не догнать!
— Зайчик! — окликнул он и вытаращил глаза, заяц замер, поводя длинными ушами, а потом запрыгал в его сторону. Еще один прыжок, и пушистыи комочек в руках у неслыханно пораженного и чуть испуганного мальчика…
На гору Сан взбежал в один миг. Костер еще не погас, на оранжевых углях скакали голубые огоньки. Сан навалил сухих веток, и заплясало, загудело пламя.
Мальчик отстегнул от пояса металлическую пряжку и заточил ее на камне. Забыл он, что эта пряжка особенная, с ее помощью можно связаться с любой точкой земного шара. Сан воспользовался пряжкой как ножом, освежевал тушку и зажарил на костре.
Через час он спускался с горы — сытый и повеселевший.
— Сумасшедший заяц,— не переставал он удивляться.
Но тут вспомнился ему такой же удивительный лось, странные непуганые птицы, и в душу начало заползать темное беспокойство. Решив проверить смутную догадку, от который вдруг заныло в груди, он стал подкрадываться к сосне: на ее нижней ветке вертелась белка. Рыжая непоседа взмахнула хвостом и затихла. Сан подошел и погладил хвост — пушистый и яркий, как огонь. В тот же миг, словно от ожога, отдернул руку и с криком бросился в сторону.
Он все понял! Звери и птицы потому так доверчивы, что привыкли видеть в человеке своего друга и защитника.
«Что я наделал,— в ужасе заметался Сан.— Зайчика съел… Своего младшего друга. Дикарь я. Дикарь!»
Чувствуя себя чуть ли не людоедом, Сан упал на траву.
Саня!
Ночь Сан провел на горе около костра. Спал плохо. Снились страшные сны: десятки, сотни зайцев доверчиво скакали перед Саном, а он хватал их и глотал живьем.
Мальчик вскрикивал, просыпался. Сунув в костер веток, снова засыпал. Проснулся с восходом солнца. Однако и оно мальчика сейчас не радовало.
Он спустился с горы и зашагал на восток. Шел без мыслей и без желаний, в смутном настроении. Давно кончилась чащоба, где Сан встретился с лосем. Открылась степь, окаймленная по горизонту лесистыми, горами. Недалеко справа кудрявилась березовая роща, наполненная птичьими звонами.
И вдруг Сан замер. Его встревожил топот и чей-то голос. Вскоре из-за рощи выскочила великолепная черная лошадь с белыми ниже колен ногами. У Сана от восхищения отвисла челюсть: лошадь мчалась легко и красиво, как на крыльях. Лошадь-птица! На ней, пригнувшись, сидела девочка лет двенадцати в коричневых шароварах и белой блузке, облаком вздувшейся на спине.
— Стой, Белоножка! Стой! — крикнула она и соскочила с лошади.— Ты откуда, мальчик?
Сан вздрогнул и завертел головой в поисках какого-нибудь укрытия.
— Ты чего испугался? Вот смешной!
Девочка внимательно вгляделась и радостно воскликнула:
— Так это же Саня! Санечка! Нашелся наконец! А как тебя искали! И где? В прериях и пампасах. А он здесь! — Девочка решительно схватила его за руку.— Идем! Ты, наверное, проголодался? Конечно, проголодался. Ну идем же! Белоножка, за мной!
Лошадь послушно пошла за девочкой. Да и Сан не мог устоять перед таким напором.
— Меня зовут Зина. Запомнил? Зина! А тебя как? — и рассмеялась.— Что это я? Ты же Саня! Санечка! А еще ты похож на Буратино. Помнишь сказку про золотой ключик?
Она осмотрела его закопченный костюм, обгоревшие рукава. И глаза ее засверкали восхищением.
— Дым! Как приятно пахнет от тебя дымом. Ночевал у костра? Завидую тебе!
Смеясь, беспрерывно задавая вопросы и сама же отвечая на них, Зина привела мальчика в березовую рощу. Спиной к ним на небольшой поляне сидел черноволосый с проседью человек. Рядом матово белел невысокий, почти вровень с травой, стол. Сан однажды уже видел подобный столик, сотканный из неведомых полей и умещающий в свернутом состоянии в зажатом кулаке. На столе лежали какие-то яства, остро ударившие в нос, Сан проглотил слюну.
Человек обернулся и с удивлением взглянул на Сана.
— Знакомься, это Буратино, мальчик из сказки,— с серьезным видом представила Зина.— Да ты что, папа? Не узнаешь? Это же Саня!
— Саня?— человек улыбнулся и жестом пригласил мальчика присесть,— Ты неплохо осовременила ему имя. Саня! То есть Александр! — Он протянул руку.— Будем знакомы, тезка. Александр Грант. А это моя дочь. Придвигайся к столу, если есть хочешь.
— Если есть хочешь! — Зина в притворном возмущении всплеснула руками,— Да ты что, папа? Посмотри на него. Он голоден, как сто волков. Да он мою Белоножку съест!
У Сани оборвалось что-то в груди. Мигом вспомнился съеденный заяц. Мальчик вскочил на ноги, оглянулся по сторонам и тут же устыдился своего намерения бежать. Надо признаться во всем. Но как трудно это сделать! Саня сел на траву с опущенной головой. Лицо его жалко сморщилось, на глазах выступили слезы.
— Ты чем расстроен? — спросил Грант.
— Я…— начал Саня, но губы его задрожали, и он замолк.
— Что стряслось? Да говори же,— торопила Зина.
— А я… Я зайчика съел.
— Кого? — не понял Грант.
— Он сам виноват, — торопясь и запинаясь, рассказывал Саня о своем вчерашнем пиршестве.— Я только поманил его рукой, а он…
— Съел? Ну и что? — искренне изумился Грант.— Из-за этого так ужасно переживаешь?
Отец и дочь взглянули друг на друга и рассмеялись. Если отец смеялся чуточку нарочито, то Зина хохотала так безудержно и громко, что лошадь, щипавшая неподалеку траву, всхрапнула и посмотрела на свою хозяйку. На губах Сани робко проглянула улыбка. Вина его, видимо, не так уж велика…
— Видишь ли, Саня,— посерьезнев, стал объяснять Грант.— Сотни лет люди не охотятся на птиц и животных, не обижают их. Вот они и привыкли к человеку.
— Я понял,— смущенно улыбался Саня.— Еще вчера.
— Тогда давай завтракать.
Саня набросился на паштет. Приготовленный из искусственного мяса, он казался ему вкуснее и ароматнее вчерашней зайчатины.
Александр Грант воткнул в землю небольшой стержень с решетчатой антенной и пояснил Сане:
— Установлю связь с нашей квартирой. Пусть
домашние посмотрят на нас, да и на тебя тоже.
— Весть о тебе тут же разнесется по всему миру,— смеялась Зина.— Ты же событие!
Зина рассказала, что живут они в Австралии, но в Сибири бывают часто. Папа ее — цветовод. Изучает сейчас высокогорную растительность Сибири, а потом будет разводить ее на Марсе.
— Здесь я подружилась с Белоножкой. Лесник разрешает мне кататься на ней. После завтрака я отведу ее в табун, и мы пойдем пешком.
Далеко на северо-западе взметнулся в небо ослепительный шар. Он повисел с минуту, меняя цвета, потом опустился и погас.
— Вот кто по-настоящему ходит пешком,— с завистью прошептала Зина.— Это они.
— Романтики,— усмехнулся Грант.
— Не смейся, папа. Оли молодцы.
Зина объяснила недоумевающему мальчику, что в их сторону из района Подкаменной Тунгуски идут сотрудники «Гелиоса» — космической лаборатории Солнца. По пути они запускают зонды, имитирующие своим излучением искусственное солнце. Его они собираются зажечь в Приполярье. В экспедиции в основном экологи и биологи, они изучают, какие излучения наиболее благоприятны для растительного и животного мира севера Сибири.
— Романтики,— еще раз усмехнулся Грант.— Выдумывают дополнительные трудности. Подражают экспедициям древних времен.
— Правильно делают,— возражала Зина,— Некоторые изнеженные любители природы путешествуют с целой свитой роботов. А они не такие! Все несут на своих плечах. Не признают никаких карманных летательных машин, никакой техники, кроме видеоприемника и пульсатора для разжигания костров.
После завтрака Грант попросил Саню показать гору, на которой тот ночевал.
Шли медленно, останавливаясь чуть ли не у каждого цветка. Раскрыв рот, Саня с изумлением слушал Гранта. О любой; даже самой невзрачной травинке тот говорил с нежностью, рассказывал о ее жизни, полной удивительных приключений, о ее связи с земными ливнями и соками, с лучиками садлой далекой звезды.
— Здорово? — шепнула Зина мальчику и с улыбкой показала на отца.— Смеется над романтиками. А сам кто?
Саня привел отца и дочь на «свою» гору. Грант нашел россыпь каких-то редких цветов и углубился в их изучение. Зина же бегала вокруг погасшего костра и ворошила угли. Потом, встав на колени, нюхала еще теплый пепел и завидовала Сане, проведшему ночь у «первобытного огня».
— Нам пора, Саня,— сказал Грант около полудня.— По пути доставим тебя домой. Ждут тебя.
Саня погрустнел. Жаль было расставаться с новыми друзьями, хотелось еще побыть в лесах, напоенных солнцем и птичьими песнями, побродить по полям.
Но Сане в этот день определенно везло. Под горой послышались голоса, и вскоре на плоскую вершину, раздвигая ветки кустарника, вышли странные молодые люди в болотных сапогах, с внушительными рюкзаками на спинах. Это и были сотрудники «Гелиоса».
— Ребята! — воскликнул кто-то из них.— Саня!
Молодые люди уже знали из последних известий, что мальчик из каменного века нашелся и что он где-то здесь. Они обступили Саню и, знакомясь, пожимали ему руку. Услышав, что отец с дочерью хотят доставить его домой, возмутились.
— Не отпустим! Вы отправляйтесь домой, а Саню оставьте. Он теперь наш!
Вершина с причудливыми каменными палатками понравилась сотрудникам «Гелиоса», и они решили устроить здесь привал.
Хозяйственные дела взяла в свои руки тонкая и хрупкая, но, видимо, с решительным характером девушка. Звали ее Анна-Луиза.
— Сегодня на первое у нас картофельный суп,— объявила она.— Нет только воды.
— Я знаю, где вода,— живо откликнулся Саня.— Под горой река.
— Идем туда вместе,— предложил Юджин Вест.
Это был самый молодой участник экспедиции, невысокий крепыш, с огромным рюкзаком на спине. Юджин подмигнул мальчику, и тот, догадавшись, помог снять ношу с крутых плеч. Из развязавшегося рюкзака посыпалась картошка. К удивлению Сани, в рюкзаке оказался самый простой сильно закопченный котел, набитый, к его еще большему удивлению, обыкновенными камнями.
— Для веса,— с усмешкой пояснил Юджин и кивнул в сторону своих спутников.— Это они придумали. Вот эти изверги.
Почему «изверги», Саня узнал по пути к реке.
— В лаборатории Солнца я работаю художником,— говорил Юджин.— Мое участие в экспедиции необязательно. Но меня нарочно взяли и заставили нести самые большие тяжести. Для моей же пользы, сказали они, чтобы воспитать у меня твердый характер и выбить лень.
Саня внимательно посмотрел на него и будто увидел перед собой старшего брата, Почти такой же крутой лоб, крепкий подбородок, твердые, мужественные черты лица. Вот только какая-то изнеженность в глубине глаз…
— Так похож я на лентяя или нет?
— Не знаю,— замялся Саня.
— Эх ты,— Юджин потрепал мальчика по плечу и со вздохом добавил:— И ты, Брут!
Саня рассмеялся. Его развеселила не только шутка. Его радовало, что может вести разговор на равных. Он знает, кто такой Брут! Он знает многое из того, что знают его новые друзья. На гору Юджин и Саня поднялись, окончательно подружившись. Весело переговариваясь, поставили котел с водой на землю. Потом огляделись, не понимая, почему их встретили хмурым молчанием.
— Что случилось? — спросил Юджин.
— Посмотрите вот на этого растяпу,— Анна-Луиза сурово кивнула в сторону рыжеволосого парня.
Тот сидел перед кучей сухого хвороста и держал в руках два камня. Виновато опустив голову, он внимательно и грустно рассматривал их.
— А что он натворил?
— Потерял где-то пульсатор. Теперь нечем разжечь костер. Не будет у нас горячего супа. Вообще ничего не будет.
Юджин смекнул, что дело не в пульсаторе, что вся эта сцена разыграна специально для Сани. С какой целью? Об этом Юджин тоже догадался.
— Ребята! — воскликнул он.— А что будем делать с раззявой?
— Бить,— послышался мрачный голос.
— Предложение толковое,— согласился Юджин,— Но смотрите! Он, кажется, сам пытается исправить свою оплошность.
Рыжеволосый сунул в хворост сухих листьев и старательно бил камнем о камень, пытаясь, видимо, высечь искру.
К нему подскочил Саня, понаблюдал и весело закричал:
— Не получится! Не получится! Разве так надо?
Мальчик взял из рук парня камень, осмотрел его и отбросил в сторону. Забраковал он и второй камень.
— Не все ли равно, какие они? — буркнул рыжеволосый.
— Молчал бы уж, — зашикали на него ребята, с внимательными лицами наблюдавшие за Саней.
А тот посмотрел вокруг и нашел камень, которым уже пользовался вчера.
— Медный колчедан,— определил кто-то не очень уверенно.
Саня отыскал второй камень и присел к куче хвороста. Рыжеволосый, неохотно уступая место, ворчал:
— Ничего не выйдет. У меня же не вышло.
Но его оттеснили в сторону. Саня несильно стукнул камнем о камень. Веером брызнули искры и впились в сухой мох. Вот он слегка задымился, скакнули мелкие язычки пламени. Мальчик осторожно сунул желтые хвоинки. Молодые люди, боясь дохнуть на робкий огонек, помогали подкладывать сухие листья, тонкие былинки. Минуты через две уже пылал большой костер.
Сотрудники «Гелиоса», способные зажечь искусственное солнце, радовались огню, как дети.
— Молодец, Саня! Выручил! Качать Саню! Качать!
Радость мальчика перехлестывала через край: он оказался нужен людям! Если бы его попросили сейчас ради общего блага прыгнуть в огонь, он сделал бы это, не раздумывая.
Как знать, быть может, именно в эти минуты окончательно установились душевные связи с новыми для мальчика людьми, произошла та «нравственная состыковка» с эпохой, которой так длительно добивались воспитатели в «Хроносе», а Иван Яснов дома. Мальчик почувствовал, что стал равным членом общества. И даже имя у него чуточку другое: Сан превратился в Саню, в Александра.
Обед прошел очень весело. Рыжеволосый парень, переживавший свою неудачу, нерешительно топтался поодаль. В его адрес то и дело сыпались колкости и язвительные замечания. Наконец ему разрешили присесть к костру и отведать супа. К радости Сани, к концу обеда рыжеволосый был прощен окончательно.
После обеда Юджин Вест хотел было вздремнуть в тени под кустом, но его с хохотом вытащили оттуда.
— Не позволим! Мы будем отдыхать, а ты — работай!
Юджин недовольно пожал плечами и шепнул Сане:
— Говорил же тебе. Изверги!
Саня сочувственно улыбнулся. А Юджин вытащил из кармана куртки небольшой кубик, который стал развертываться в походный этюдник. К таким фокусам гравитехники Саня давно привык. Дальше он был вообще разочарован: оказывается,
рисовали здесь не какими-нибудь цветными лучами,, а обыкновенной кисточкой.
Саня внимательно следил, как художник накладывал на холст обычные, светящиеся и объемные краски. Скалы и деревья получились как живые и даже красивее настоящих. Вот эта красивость, видимо, смущала Юджина. Он хмурился, исправлял отдельные детали и наконец проговорил:
— Не то.
Юджин нажал кнопку, и краски, как дождевые потоки на стеклах окна, заструились и поползли вниз. Холст очистился.
— Хочешь попробовать?
Саня, боясь опозориться, заколебался, хотя руки его так и тянулись к кисточке. Она напоминала расщепленную палочку, которой он пользовался когда-то.
— Для начала одной краской, хотя бы контуры,— уговаривал Юджин.
Саня закрыл глаза, вспоминая свой рисунок, оставшийся в далеком прошлом на берегу Большой реки. Предстала в его воображении и наездница Зина.
Он взял кисточку. Руки и пальцы, не натруженные грубой работой, оказались, к радости Сани, еще более ловкими, чем прежде. Они ничего не забыли! Уверенно и быстро мальчик восстановил на полотне свой любимый рисунок.
Сотрудники «Гелиоса» столпились за Саниной спиной.
— Вот это да! — прошептал кто-то.— Не лошадь, а ветер!
Внутри Сани все пело. Но дальше его ждал конфуз: всадник получился никудышный.
— Поза напряженная, ноги слишком коротки и скрючены,— объяснял Юджин.— Нам с тобой еще надо учиться и учиться. Но глаз у тебя верный. Глаз художника. Хочешь, попросимся в ученики к Денису Кольцову?
Сане не раз показывали картины Дениса Кольцова — одного из старейших художников Солнечной системы. Учиться в его знаменитой «студии талантов» удавалось редким счастливцам.
— Примет,— подмигнул Юджин мальчику.— С тобой и меня примет. Учиться живописи можно, конечно, в художественной школе и даже дома. Но живое общение с таким талантом, как Денис Кольцов, совсем другое дело.
Через два дня на одной из лесных станций гравипланов молодые люди в последний раз поужинали у костра, а затем разлетелись по домам. От экспедиции в памяти у Сани остались запах костров, песни попутчиков, напоенные птичьими звонами леса. А в груди долго не угасало праздничное настроение.
В Байкалград Саня и Юджин прибыли глубоким вечером. Постояли и поговорили около Саниного дома. Потом Юджин спустился на эскалаторе вниз и растаял в темноте. Жил он в этом же городе на нижнем витке улицы.
Саня подошел к окну своей комнаты и остановился под тополем-великаном. В его многочисленных дуплах и гнездах еще возились и попискивали птицы, уютно устраиваясь на ночь. Уютом веяло и из комнаты. Саня увидел камин с тлеющими головешками, сидящего в кресле Афанасия с книгой и, улыбнувшись, почувствовал себя дома.
Однако в звездный кабинет мальчик вошел тихо и робко. Иван хмуро взглянул на него и проворчал:
— Явился…
В суровом голосе брата Саня уловил до того знакомые и добрые нотки, что на губах его проглянула улыбка. Но тут же погасла: Иван снова уставился в свой театральный космос. О мальчике он будто забыл.
Саня вздохнул и начал разглаживать одежду. Была она, увы, не только помята. Правая штанина разорвана, рукава обгорели. И вообще Саня выглядел не очень представительно. После, вчерашнего дня, когда он вместе со всеми продирался сквозь колючий болотистый кустарник, на лбу красовался синяк, а на правой щеке и подбородке тянулись царапины. На губах мальчика чернела сажа— час назад он ел у костра печеную картошку.
Иван снова обернулся, критическим взглядом смерил мальчика и мрачно поздравил:
— Отлично выглядишь! Любой разбойник позавидует.
Саня коротко хохотнул. Иван рассмеялся и, притянув мальчика за плечи, тепло зашептал:
— Если надумаешь еще раз сбежать, прихвати и меня. Прогуляться хочу, засиделся я. Договорились?
— Договорились!
Однако времени для походов у Ивана не оставалось ни капельки. Да и Саню целиком захватила новая жизнь. В «Хроносе» его отпустили на каникулы, но мальчик часто бывал там и рассказывал Лиане Павловне о своих новых друзьях. С Юджином он слетал на Меркурий, осмотрел космическую лабораторию «Гелиоса». Вместе со школьниками-экскурсантами и уже знакомыми ему сотрудниками «Гелиоса» наблюдал в нейтринный телескоп фантастическую пляску огненного вещества внутри Солнца.
