1840 год. В России вышел исторический роман знаменитого писателя Александра Дюма «Записки учителя фехтования, или Восемнадцать месяцев в С.-Петербурге»— о героической судьбе Ивана Александровича Анненкова и его жены Прасковьи Егоровны. Дворянин, член Петербургского отделения Южного общества, восставшего против самодержавного произвола, и юная француженка, разделившая с ним тяжкую участь государственного преступника,— герои сочинения.
…Супруги Анненковы живут в глухом и провинциальном Туринске. Иван Александрович после десяти лет каторги отбывает ссылку, работает копиистом в туринском суде. Жена проводит время в кругу друзей-декабристов туринской колонии.
И тут — слух о новой книге Дюма. Отрывок из нее об Урале туринские декабристы читали в «Пчеле», По кто бы мог подумать, что прототипом героини романа Луизы является француженка Полина Гебль, она же Прасковья Егоровна Анненкова?
Дюма использовал в романе записки Огюстьена Гризье, известного фехтовальщика. Он жил в свое время в Петербурге, у него учился фехтовать Александр Сергеевич Пушкин. Анненков тоже брал у него уроки.
В романе Полина Гебль превратилась в Луизу Дюпюи, ее муж декабрист Иван Александрович Анненков стал Алексеем Ванниковым.
У Дюма Ванников похищает Луизу с великосветского бала, увозит к себе. Экстравагантный поступок графа восхищает девушку, она становится его любовницей. Ничего подобного не было в действительности…
«Увидевши, что книга с бреднями имеет ход в Европе,— пишет Пущин иЗ Туринска 23 апреля 1841 года в Тобольск Наталье Дмитриевне Фонвизиной, жене декабриста Михаила Александровича Фонвизина,— я должен был сказать Анненковой, что ожидаю это знаменитое сочинение. Тогда… Анненкова напишет к Александру Дюма и потребует, что он ее письмо сделал же гласным, как и тот вздор, к которому он решился приложить свое перо».
2 мая 1841 года в письме из Туринска декабристу Ивану Дмитриевичу Якушкину Пущин сообщит: «Прасковья Егоровна непременно хочет, увидевши, в чем дело, написать к своей матери в Париж с тем, чтобы ее ответ на клевету, лично для нее относящуюся, напечатали в журнале. Я понимаю, что это непременно должен сделать. За что ее, бедную, лишают единственного ее богатства и чернят тогда, когда она совершенно чиста… Я небольшой поклонник г-жи Анненковой, но не могу не отдать ей справедливости: она с неимоверной любовью смотрит на своего мужа… Ко всем нашим она питает такое чувство, которое не все заслуживают. Спасибо ей и за то».
До Александра Дюма доходили слухи о допущенных им фактических неточностях. В Париже находилась в то время мать Анненкова, которая была в курсе событий. Там же пребывал декабрист Н. И. Тургенев, заочно приговоренный к смертной казни и лишенный возможности вернуться на родину. Возможно, от них писатель услышал достоверную информацию. Создатель «Трех мушкетеров» и «Графа Монте-Кристо» с исчерпывающей полнотой ответил на упреки:
— Я изменил имена, — сказал он,— потому что писал роман, а не хронику событий. Писатель вправе фантазировать, менять, домысливать. История — гвоздь, на который я вешаю свою картину.
Инцидент был улажен. Туринские декабристы помирились с Александром Дюма. В 1858 году писатель путешествовал по России, чтобы, как он говорил, «присутствовать при великом деле освобождения сорока пяти миллионов рабов». Путешествие состоялось накануне реформы 1861 года и было описано Дюма в произведениях «Впечатления путешественника. В России» и «Кавказ». К тому времени декабристам было дозволено вернуться на родину. Анненковы поселились в Нижнем Новгороде, где губернатором был Александр Николаевич Муравьев, отставной полковник, декабрист член Северного общества, осужденный на шесть лет каторги. Иван Александрович Анненков становится чиновником особых поручений при губернаторе.
Вот как раз в Нижний Новгород и приезжает Дюма. Губернатор Муравьев обещает ему сюрприз.
«Не успел я занять место,— писал потом писатель в Париж, в основанный им журнал «Монте-Кристо» в одной из путевых корреспонденций,— думая о сюрпризе, который, судя но приему, оказанному мне Муравьевым, не мог быть неприятным, как дверь отворилась и лакей доложил: «Граф и графиня Анненковы». Эти два имени заставили меня вздрогнуть, вызвав во мне какое-то смутное воспоминание. Я встал. Генерал взял меня под руку и повел к новоприбывшим. «Александр Дюма»,— обратился он к ним. Затем, обращаясь ко мне, сказал: «Граф и графиня Анненковы — герой и героиня вашего романа «Учитель фехтования». У меня вырвался крик удивления, и я очутился в объятиях супругов…»
В Петербурге Дюма осмотрел казематы Петропавловской крепости. Об этом он напишет в очерке: «Бастилия Санкт-Петербурга, подобно Бастилии Сент-Антуанского предместья, стала прежде всего тюрьмой мысли. История Петропавловской крепости, если бы ее удалось написать, была бы ужасна. Эта крепость все видела, все слышала, но до сих пор она все держит в тайне. Однако настанет день, когда распахнутся ее ворота. Когда люди придут в ужас перед кромешным мраком сырых казематов. Настанет день, и крепость заговорит, подобно замку Иф. В тот день Россия обретет подлинную историю, до сих пор ее история была соткана из легенд».
Примечательно, что на русской земле Дюма сопровождал, часто принимал у себя на даче Иван Иванович Панаев, внук туринского воеводы.
Именно Панаев, редактировавший совместно с Н. А. Некрасовым революционно-демократический журнал «Современник», поместил в нем свой очерк «Петербургская жизнь», где писал:
«Петербург принял г-на Дюма с полным русским радушием и гостеприимством… да и как же могло быть иначе? Г-н Дюма пользуется в России почти такой же популярностью, как во Франции, как и во всем мире между любителями легкого чтения, а легкие чтецы составляют большинство в человечестве… Весь Петербург в течение июня месяца только и занимался г-ном Дюма».
Посещение России оставило, бесспорно, глубокий след в душе и творчестве великого французского романиста.
