Знакомясь с историями экспедиций русских исследователей на Север, непременно отметишь одно обстоятельство: путешественникам приходилось переносить большие тяготы. Они мерзли, страдали от цинги… Средством передвижения у них были лошадки, лодки, оленьи упряжки. Пищи естественно, особой изысканностью не отличалась, одежда и кров — тоже.
Экспедиция академика Николая Делиля в Березов выглядела на этом фоне роскошно и помпезно. Ученых, включая четырех практикантов, воспитанников Морской академии, было всего восемь человек, а экспедиционный эскорт был в несколько раз больше — в начале путешествия он составлял свыше тридцати человек. У экспедиции был свой хозяйственный распорядитель-учитель Академии наук майор Семен Салтанов. Был даже метрдотель путешествия. На эту роль академик выбрал своего бывшего лакея Михайло Гренинга, который по официальным бумагам числился переводчиком и третьим помощником. В штат экспедиции был зачислен и делиловский слуга Шарль. Капрал императорской гвардии Венедикт Ширчеев с подмастерьем Алексеем Кришовым занимались заготовкой лошадей и разведкой дороги. Капрал Сучкарев с тремя бравыми солдатами исполнял охранные функции. Переводчик Палтеров помогал общаться академику, который был весьма слаб в русском языке, с другими членами экспедиции. В Тобольске для столь большого отряда выделили священника отца Антония, фельдшера Шахова и 19 солдат.
С 10 марта 1740 года, как только за городской заставой скрылись дома императорской столицы, академик старался не покидать свой роскошный экипаж. Именной указ, или «отверстой лист» императрицы Анны Иоанновны, позволял Делилю пользоваться на станциях теми привилегиями, которые оказывались только высшим сановникам. И почести ему оказывали весьма вельможные. В сибирской столице Тобольске губернатор Петр Иванович Бутурлин выслал навстречу ученому каравану почетный караул. В Березове воевода Федор Иванович Шульгин преподнес астроному… зуб мамонта.
На обратном пути из Сибири, но дороге из Тобольска в Соликамск, экспедиционный обоз представлял из себя 25 экипажей, запряженных четверками. Когда Делиль плыл по Каме, то знаки внимания ему оказывали бароны Строгановы — владыки этих мест. Делилю был предоставлен барк с отдельными каютами. Академик настоял на том, чтобы на барке подняли государственный флаг — голубой, Андреевский. Сам академик спешил обрадовать оставшуюся в Петербурге жену: «У нас изобилие пива, меда, водки разных сортов из винных погребов барона».
Доброжелательно настроенный к Делилю историк Пекарский все же заметил впоследствии:
— Вообще нельзя было требовать почестей более тех, которые оказывались нашему ученому.
Чем же объяснялось такое внимание к экспедиции? 3 мая в северной Сибири ожидалось затмение солнца, и только здесь можно было наблюдать прохождение планеты Меркурий через круг солнца. Особое внимание к экспедиции следует объяснить и персоной руководителя — академика Делиля. В ту пору ему было уже 52 года. 14 из них он прожил в России.
…Иосиф Николай Делиль родился во Франции, и уже в 26 лет завоевал блистательную известность в научных кругах парижских астрономов. Это оказало решающее значение для его дальнейшей судьбы. Петр Первый, «собиратель умов», обратил на него внимание. Российский посланник во Франции князь Куракин заключил с Делилем контракт об организации обсерватории на четыре года. Сразу следует отметить, что этот контракт продлялся неоднократно — Делиль проработал в России 21 год.
Делиль был выдающимся специалистом. Он ввел в России математическую географию. Недаром основатель Пулковской обсерватории академик В. Я. Струве называл его «наш первый астроном». Однако француз не был бескорыстным подвижником науки. Если уж он трудился во славу ее, то не позабывал и о своей…
Императрица Анна Иоанновна, женщина малообразованная и умом не блещущая, любила поглазеть на звездное небо и при случае беседовала о предметах астрологии. Академик парижской выучки был галантным собеседником. Фаворит императрицы, небезызвестный Густав Бирон, платил Делилю специальную пенсию за эти астрологические собеседования.
…Как же протекала северосибирская экспедиция? Через 41 день, 20 апреля, делилевекий обоз уже был в Березово. Солдаты принялись за сооружение в пустующей избе временной обсерватории. На север, к Обскому устью, был послан капрал Ширчеев. Он достиг Обдорска, его донесение вряд ли обрадовало руководителя экспедиции: капрал сообщал, что «лошадей нет, ездят только на оленях, нет никакого жилья».
Когда Делиль намечал план путешествия, он четко обозначил конечный пункт— «Обдорский, при устье Оби-реки». В документе, подписанном могущественными членами императорского кабинета Артемием Волынским, князем Черкасским и Остерманом, тоже стояло определенно: «В Обдорск, к Оби-реке отправить». Академия наук считала, что оное путешествие для астрономии и географии весьма куриозно и потребно.
Однако рассказ Ширчеева привел Делиля в содрогание: он поспешил поставить в известность президента Академии Корфа: «Мне было невозможно ехать далее, как по причине дурных дорог, так и по недостатку лошадей».
В Березове все было готово к наблюдению прохождения Меркурия через круг солнца в момент его затмения. Однако день 3 мая, которого так ждали и ради которого была затеяна эта поездка, оказался облачным. Долгожданный Меркурий не показался в семифутовом «невтоньанском» телескопе академика.
Столь незадачливый исход дела мог значительно поколебать авторитет Делиля. Тем более, что инструкция гласила иметь в качестве основного пункта наблюдения не Березов, а Обдорск. Но вот что писал Делиль своему влиятельному петербургскому коллеге Гросу: «Желая знать, остались ли мы в потере, отложив поездку в Обдорск, мы попросили уведомить нас, благоприятствовала ли там погода наблюдению прохождения Меркурия, но нам сообщили, что и там небо было также облачно, как и в Березове. Несколько дней и во всю ночь там, как и в Березове, продолжался сильный ветер со снегом, и он стих уже по прошествии времени для наблюдения. Это доказывает, что впредь не должно довольствоваться одними астрономическими наблюдениями, но что нужно советоваться и с астрологиею, когда предпринимаешь столь дальнее странствие, в надежде па ясное небо».
Кажется, последняя фраза была предназначена для императрицы, которая всегда полагалась только на расположение звезд и поэтому могла простить «значительные издержки» Сибирской экспедиции.
Майор Салтанов в письме канцлеру Волынскому безыскусно излагал научные итоги путешествия:
«Сочинили несколько обсервациев разных, как для лангитуды, так латитуды чрез разные светила, а Меркуриевой видеть счастья не имели».
Пробыв в Березове шесть недель, экспедиция, несолоно хлебавши, вынуждена была отбыть назад. Обсерваторию не стали разбирать, потому что в том году в Березове ждали приезда еще двух академических профессоров — Гмелина и Миллера.
3 июня экспедиционный дошник с 35 березовскими казаками, которые должны были грести против
течения при недостатке попутного ветра, отошел от крутого сосьвинского берега. На обратном пути астрономы на два дня задержались в Самаровском яме, один день провели в Демьянских юртах, а в Тобольске остановились на месяц. Делиль рылся в уникальных сибирских архивах и поручил снять копии с некоторых особо интересных географических карт, составленных сибиряками. (Позднее эти карты неизвестно каким путем попадут за границу и будут изданы там раньше, чем в России).
Возвращение назад проходило с такой же помпой. Но в своих письмах жене бравый француз хотел представить свое путешествие как особо опасное. Его петербургские корреспонденты наверняка ужасались, получая делилевские описания мест, населенных разбойниками, негодяями простыми и негодяями величайшими. Но ничего с академиком не приключалось, и он начинал пылко выдумывать смертельные ситуации. «Михайло, господин Кенигсфельд и Грегорьев будут каждый по очереди с одним солдатом стоять на страже по ночам, для большей безопасности на случай внезапного нападения,— запугивал он бедную женушку, но тут же утешал: — И тогда разбойникам придется плохо, если они вздумают напасть на нас, потому что мы имеем достаточно пороха и пуль. Михайло, Грегорьев, г. Кенигсфельд, Матис и Шарль, не считая трех солдат, имеют каждый по 30 или 40 приготовленных зарядов…»
Жена Делиля понимала, откуда могла придти настоящая опасность для ее мужа: ведь во время, когда астроном путешествовал по окраинам, его царственная покровительница Анна Иоанновна, приказала долго жить. Мадам Делиль спешила указать мужу на новые влиятельные фигуры, покровительство которых могло обеспечить дальнейшую спокойную жизнь. И Делиль писал длинные послания канцлеру Бестужеву, Миниху, новому президенту Академии наук Бреверну, адмиралу Головину, французскому посланнику де ла Шетарди, Остерману — всем, кто только мог оказать поддержку и не поставить в укоризну значительные экспедиционные расходы. Делиль расшаркивался направо и налево, чтобы «совершенно оправдать благосклонное расположение и виды великих покровителей». Он-де радел о чести русской нации, желая «показать иностранцам, что способна свершить эта нация для успехов наук». В экспедиционном отчете он выдвигал новые прожекты, главным образом для того, чтобы получить звание первого географа и космографа империи. Однако при новом дворе академик уже не пользовался таким влиянием.
Самым известным участником экспедиции, естественно, после Делиля, был сотрудник Академии наук, адъюнкт-астроном обсерватории Товий Кенигсфельд, который в штатном расписании числился «рисовальщиком, помощником по части наблюдений и вычислений, переводчиком, натуралистом и этнологом». Кенигсфельд вел дневник путешествия, в котором оставил достоверные наблюдения не только об экспедиции, но и о жизни народностей севера Сибири. Рисунки Кенигсфельда стали предметом особого внимания, ибо были редким и практически единственным документом по этнографии хантов, манси, ненцев тобольского Севера. Адъюнкт-астроном стоит и у истоков финноугроведения: он, пожалуй, первым подметил сходство черемисского (марийского) языка с финским. Топографически точно изображены в кенигсфельдовском «Дневнике» населенные пункты Нижней Оби. Позднее, в 1772 году, в родном кенигсфельдовском городе Ревеле вышла небольшая книга экспедиционного рисовальщика и этнолога. Из ее текста можно сделать вывод, что Кенигсфельд вместе с капралом Ширчеевым совершил путешествие до устья Оби. «Дневник» лифляндского уроженца и сегодня служит этнографам, занимающимся историей народов Сибири.
