Жизнь Ивана Антоновича Ефремова (1907— 1972), доктора биологических наук, палеонтолога, геолога, писателя, сложилась так удивительно, что сама по себе может стать сюжетом полного захватывающих событий романа.
22 апреля 1982 года И. А. Ефремову исполнилось бы 75 лет.
За отпущенный ему жизненным срок он достиг в разных областям своей деятельности таких впечатляющих результатов, что смело можно сказать — прожил не одну, а несколько жизней. Достаточно только упомянуть, что за четверть века, с 1926 года, он участвовал в общей сложности в 17 палеонтологических и 14 геологических экспедициях Академии наук СССР, из которых руководил 26-ю; что им опубликовано свыше ста научных трудов из них 18 монографий; что художественные произведения Ефремова выходили отдельными книгами не менее 350 раз на 45 языках, а роман «Туманность Андромеды», при несший ему мировое признание выдержал 80 изданий на 39 языках народов СССР и зарубежных стран
Обе сферы его деятельности настолько взаимосвязаны, что нельзя отделить писателя от ученого. В наши дни, когда дифференциация знаний делает специальности все более узкими, исключительная широта интересов и огромная эрудиция Ефремова подтверждают на живом примере возможность грядущего синтеза научного и художественного мышления, о чем он так страстно мечтал, изображая всесторонне одаренных людей Эры Великого Кольца Ефремов был убежден, что редкостно-единичное когда-нибудь станет массовым: на высших ступенях социального развития люди вновь обретут универсальность гениев античной Греции или мудрецов древней Индии, владевших с одинаковым совершенством и духовными и телесными силами.
Не отсюда ли его стремление проникнуть в загадки древнейших цивилизаций и включить их, как звенья, в бесконечную цепь времен, уводящую в необозримые дали еще не свершившейся, но как бы уже запечатленной истории? Не потому ли исторические романы и повести столь же для него органичны, как и научно-фантастические?
Герои Ефремова, подобно ему самому, опережают свое время. Но личность писателя неизмеримо богаче созданных им героев вместе взятых Сопоставляя впечатления о Ефремове с его книгами, невольно делаешь вывод, что он вложил в них лишь малую долю своего могучего интеллекта и душевного опыта. Обаяние этого человека, необъятность его знаний и гигантская память восхищали каждого, кому приходилось общаться с ним. Обсуждая любую из предложенных тем, он говорил так веско и так доказательно, что сразу настраивал на свою волну. Ты явственно ощущал работу мысли, которая облекалась в слова — самые нужные и самые точные. Он говорил, как писал — тот же аналитический стиль изложения, та же несокрушимая логика и всегда свои, незаемные мысли. Сказанное Ефремовым можно было печатать и печаталось почти без поправок. Говорил он медленно, отделяя «абзацы» паузами, подчеркивая интонацией главное Записывать за ним было легко. Любая фраза казалась материализованной мыслью, влитой в отобранные слова.
Готовясь с моим другом и соавтором писателем Владимиром Дмитревским к работе над книгой «Через горы времени. Очерк творчества И. Ефремова» 2, мы старались узнать у Ивана Антоновича его отношение ко многим вопросам, которых предстояло коснуться в монографии. Жалею, что записал при нем только одну беседу, правда, продолжалась она шесть часов,— ту самую, что спустя почти двадцать лет опубликовал в «Вопросах литературы» (1978, № 2). Записанное по памяти даже через несколько часов не передает точных формулировок.
Беседуя с ним, вернее, выслушивая его монологи, всегда поразительно интересные, ты чувствовал, как он творит, ибо высказывания Ефремова сами по себе были актом творчества. Именно актом, процессом, который происходил в твоем присутствии и, должно быть, не отличался по методу от работы наедине, когда он переносил свои размышления на бумагу, то ли в форме статьи, то ли влагая их в уста персонажей Конечно, в описаниях и в прямом действии Ефремов — прежде всего художник. Но он не боялся перегружать повествование идеями, не облеченными в образы Покоряет он не только сюжетами, но и логикой развития мысли, поэзией идей, раскованным голосом самого автора О чем бы ни говорил и ни писал Ефремов, все подчинялось хорошо продуманной единой концепции- природа — человек — общество.
Он обратился к писательству в начале 40-х годов, обогащенный огромным опытом палеонтологических исследований и практической работы в области геологии. Все, чего он достиг, все, что познал, преломлялось в его произведениях.
Остановлюсь в этом очерке на мало известных эпизодах биографии Ефремова, оставивших заметный с лед в его творчестве. Речь идет о трех геологических экспедициях, имеющих прямое отношение к великой стройке нашего времени — БАМу .
В январе текущего года в «Ленинградской правде» появился репортаж В. Чичина «Шаги магистрали». Вот что там сказано:
«Ленгипротранс — генеральный проектировщик ленинградского участка магистрали, протянувшегося от Чары до Тынды на 631 километр. Уникальная по своим масштабам работа, суровые природные условия стали серьезным испытание на мастерство не только для строителей, но и для проектировщиков. Тем весомее успех, достигнутый здесь в ноябре прошлого года: с опережением более чем на месяц от Тынды до Усть-Нюкжи (а это больше половины участка) пошли пассажирские поезда» .
До Чары еще около трехсот трудных километров — сквозь горы, через реки, тайгу. Пока передовые отряды путейцев, дорожников, взрывников, механизаторов, наращивая темп работ, продвигаются дальше, специалисты Ленгипротранса составляют рабочие чертежи железнодорожных станций, служебно-технических и жилых зданий… (См.: «Ленинградская правда» , 1982, 10 января).
Оглянемся в прошлое.
Все, кто читал «Туманность Андромеды» , помнят одну из героинь романа Чару Нанди. «Однако лишь немногие знают,— пишут академики В. Меннер и А. Яншин в газетной заметке «Фантаст прокладывал тропу»,— что имя этой необыкновенной девушки произошло от знаменитой теперь сибирской реки Чары, которая в 30-е годы очаровала самого Ивана Антоновича…» («Советская Россия», 1980, 28 декабря) .
А вот небольшой отрывок из интервью, взятого у писателя журналистом Н. Болотниковым: «В начале 30-х годов Иван Антонович работал в районах, о которых в наши дни говорит чуть ли не вся мировая печать. В беседе со мной он вскользь, как бы между прочим назвал эти районы: Амуро -Амгунский водораздел, Алданский хребет, река Токко — приток Чары в Витимо-Олекминском национальном округе, трасса Лена — Бодайбо — Тында… Я записал эти названия, но лишь теперь взглянул на карту… Вот здорово! Оказывается, Иван Антонович был одним из первопроходцев и исследователей великой стройки — Байкало-Амурской магистрали!» ( «Вопросы литературы» , 1978, № 2, с. 213).
Народный комиссариат путей сообщения совместно с Советом по изучению производительных сил Академии наук СССР направлял лучших специалистов-геологов на разведку будущей трассы. Изыскания велись интенсивно в течение нескольких лет в труднодоступных, иногда совершенно неисследованных краях.
Передо мной документы из архива писателя, любезно предоставленные его женой Т. И. Ефремовой.
Удостоверение, выданное (в Хабаровске) Дальневосточным крайисполкомом 27 июня 1931 года «начальнику отряда Нижне-Амурской геологической экспедиции Академии наук СССР тов. Ефремову Ивану Антоновичу в том, что он командируется в Эворон-Лимурийский район во главе отряда Экспедиции для производства геологических работ… Предлагается всем организациям оказывать всяческое содействие отряд у Экспедиции в его работе…»
И в следующем, 1932 году,— удостоверение, подписанное зам.председателя Восточно-Сибирского крайисполкома (в Иркутске): «Выдано начальнику отряда геологу Ефремову по изысканиям железнодорожной линии Лена — Бодайбо — Тында в том, что он командируется для производства изысканий от р. Олекмы до г. Тында. Предлагается всем советским организациям оказывать полное содействие в выполнении возложенного на начальника партии исключительно важного задания». Так что же скрывается за скупыми словами этих удостоверений?
В 1931 году 24-летний Ефремов во главе небольшого отряда вместе с другой партией под началом геолога
Е. В. Павловского спустился пароходом до села Пермского и от туда — до Нижне-Тамбовского, чтобы идти далее своим маршрутом. Отряд Ефремова исследовал район озера Эворон и долин у реки Горин, попутно найдя и строительный материал (цемент).
Ныне трасса железной дороги проходит по этим самым местам, поворачивая в Комсомольск-на-Амуре. Комсомольцы-строители дальневосточного города развернули строительство в 1932 году. Потому и трасса изогнулась к городу, а не прошла вдоль всей реки Горин, напрямую к порту Советская Гавань, как предполагал Ефремов.
Позднее он рассказал о результатах экспедиции в книге, написанной вместе с Е. В. Павловским, — «Геологический очерк западной половины Озерного района Приамурья» . И, как верно заметил инженер-изыскатель Ю. Федин в статье, напечатанной в молодежной газете Хабаровска, «за специальным, сугубо деловым описанием впервые пройденного района останутся ночи у костра, переправы через горные реки, все то, что связано с походом и таежным бытом»
Вторая экспедиция, выполнявшая задание «Сибстройпути» наркомата путей сообщения, проходила в несравненно более трудных условиях. Геологи из-за всяких неполадок выехали из Иркутска с опозданием и попали на место поздней осенью. Не хватало снаряжения и теплой одежды, а предстояло пройти несколько сот километров по нехоженым таежным чащам — вдоль реки Нюкжи и ее боковых притоков Ларба и Геткан, до самой Тынды.
Вот выдержка из книги И. А, Ефремова «Геологический очерк Олекмо-Тындинского района»: «Последняя треть пути была пройдена по глубокому снегу и при морозах доходивших до — 28°. Общее протяжение рабочего пути с боковыми ходами около 600 км. Весь маршрут был проделан исключительно пешком. Несмотря на тяжелые условия работы в холодное время года, при недостатке снаряжения и пешем пути, весь небольшой состав партии проявил исключительную преданность делу», Ефремов особо отмечает коллектора Г. А. Прошкурата, рабочих А. И. Яковлева, М. С. Карякина и эвенка-проводника Н. С. Непсердинова, которому приносит «главную благодарность» .
Академик В. А, .Обручев в Предисловии к очерку Ефремова подчеркнул особые трудности, которые были преодолены всеми, четырьмя отрядами, исследовавшими вместе с путейцами наименее известные пространства между Леной и Амурским бассейном. «В настоящее время,— писал Обручев,— в связи с быстро развивающимся социалистическим строительством Сибири и освоением обширных пространств ее северной половины, требующим улучшения всех путей сообщения, вопрос о северном варианте (трассы) снова сделался актуальным». И далее — такие примечательные строки: «Весьма обстоятельный отчет И. А. Ефремова… содержит характеристику участка Нюкжа — Тында… где трасса пролегает вверх по долине р. Нюкжа и переваливает по очень пологому и низкому водоразделу в долину р. Геткан, В заключительной главе отчета сделаны указания на предстоящие при постройке железной дороги эатруднения в виде подвижных каменных рек (осыпей) на склонах, заболоченности и развития вечной мерзлоты. Но эти затруднения неизбежны во всех гористых районах Восточной Сибири. ..»
Нужно добавить, что Ефремов впервые указал на возможность проведения участка трассы вдоль Нюкжи. Когда работы в послевоенные годы возобновились, проектанты из Ленгипротранса воспользовались этими рекомендациями. Теперь железнодорожная колея на исследованном Ефремовым участке от Олекмы до Тынды проходит по выбранному им наиболее короткому и удобному направлению.
Верхне-Чарская партия Прибайкальской экспедиции 1934— 1935 годов которой также руководил Ефремов, без преувеличения работала героически. Именно так об этом писал С, Шмулович, автор газетного очерке «Их имена должен знать весь коллектив Академии наук», помещенного в академической многотиражке «За социалистическую науку» в номере от 9 апреля 1935 года: «Верхне-Чарская партия сделала свое дело скромно и хорошо. Но дело это героическое… Собран ценнейший материал, впервые освещающий «белое пятно» на геологической карте Сибири. Наметились выводы, имеющие огромное научное значение».
Отряд геологов направлен был для разведки нефтесодержащих структур и рудных месторождений в котловине верхнего течения Чары на Олекминском нагорье. Считалось, что в короткий летний сезон партия справится со своей задачей, но произошли непредвиденные задержки, и работу удалось начать лишь в момент ледостава, в том соду особенно раннего. Не получив на исходном пункте оленей, Ефремов вместе с персоналом партии — всего семь человек (среди них петрограф А. А. Арсеньев и студент ЛГУ Н. И. Новожилов, известные ныне ученые) — отправился на сплавном судне — карбасе по порогам Олекмы. Мороз и колючий ветер не девали выстоять на руле больше полу тора-двух часов. Благодаря усилиям всех участников партии, к середине октября карбас добрался д о места назначения — якутского поселка Куду-Кюель, в 120 км от устья Олекмы. Отсюда перевалили пешком в долину реки Токко, крупного правого притока Чары, и в якутском поселке Тяня разделились на три отряда. Основной, в составе начальника партии Ефремова, петрографа Арсеньева и промывальщика А. И. Яковлева, выехал из Тяни на оленьих нартах и, преодолев много препятствий, достиг устья речки Ульгулук, а затем перевалил в долину Чары. Работы по исследованию геологических структур Чарской котловины были закончены к 12 января 1935 года. В конце месяца все три отряда встретились на станции Могоча Забайкальской железной дороги.
При свирепом морозе, ниже 40°, партия Ефремова исследовала кроме Чарской котловины порожистый район Олекмы, две новых, ранее неизвестных котловины, из которых одна — Верхне-Токкинская — не меньше Чарской. Съемкой были захвачены реки Хаки, Токко и часть Алданской плиты. Всего пройдено маршрутами 2750 километров, из них с работой не менее 1600 километров!
«Обшивали кожей все металлические приборы и инструменты, чтобы к ним можно было прикасаться, не рискуя отморозить пальцы. Сконструировали упрощенную планшетку, прикрепленную на груди для топографической съемки. В запас заготовлялись рукоятки на геологические молотки. При таких морозах на кристаллических архейских породах ручки у молотков выдерживали очень короткий срок, а часто и сам молоток обламывался по кусочкам» (из отчета экспедиции).
Несмотря на лютую стужу, недостаток продовольствия и теплой одежды, Ефремов прошел со своими товарищами по неизведанным местам втрое больше задания! И при этом он проницательно указал на признаки знаменитой ныне удоканской меди, а также угля и железной руды, открытых позже другими геологами. К отчету была приложена карта Олекмо-Чарского района и прилегающей части Ленско-Алданской плиты. Карту составили по маршрутным исследованиям, устраняя «белые пятна», И. А. Ефремов и А. А. Арсеньев. Эта карта впоследствии была использована при подготовке советского Большого атласа мира.
Казалось бы, Верхне-Чарская экспедиция непосредственного от ношения к БАМу не имеет. Но это не так. Добытые сведения пригодились! Амуро-Амгунский водораздел, Алданский хребет, река Токко, как и пройденные прежде Ефремовым участки, знакомы всем, кто следит за сообщениями о строительстве Байкало-Амурской магистрали. А что пришлось пережить отряду в верховьях реки Токко, Ефремов потом поведал в рассказе «Голец Подлунный».
Сопоставляя рассказ с машинописной копией «Краткого предварительного отчета Верхне-Чарской партии Прибайкальской комплексной геолого-петрографической экспедиции», убеждаешься, что это действительно, как сказал о своем произведении автор, «хроникальное и точное описание одного из моих сибирских путешествий». Кроме фантастического ядра сюжета — находки пещеры с рисунками африканских животных и складом бивней слонов,— все совпадает с реальными фактами. Только действие сдвинуто на год вперед — завершается в январе 1936 года, а отчет И. А. Ефремова и А. А. Арсеньева, находящийся в фондах Геологического института Академии наук, датирован 14 февраля 1935 года. Сама же обстановка — «хаос острейших зубцов, ребер и пирамид» в долине Токко, «каменный, застывший, скованный морозом мир» , где в стужу ниже 45° слышится «тихий шелест, называемый якутами «шепотом звезд», трехзубцовая отвесная круча гольца Подлунного — все это при некоторой доле воображения угадывается в сухом отчете геологов. Совпадают и драматические эпизоды похода по неизведанным горным урочищам, куда забредали только местные жители — якуты и эвенки (тунгусы).
В письме от 23 октября 1960 года Иван Антонович прояснил мне реальную основу своих «геологических» рассказов.
«Голец Подлунный» — это совершенно точно воспроизведенное мое путешествие в указанных местах в 1934— 35 гг. Также точны встреча с Кильчегасовым и его рассказ. Фантазия — поход на голец Подлунный и находка пещеры, хотя в основе похода лежат: а) мой одиночный поход по страшному ущелью и б) совместно с геологом Арсеньевым — в глубь хребта Кодар в Чарской котловине» .
По личным впечатлениям написаны также «Белый Рог» и «Тень Минувшего» ( «В основе,— сообщил Ефремов в том же письме,— лежат мои исследования динозавровых местонахождений Средней Азии, и все пейзажи, встречи и т. п.— фактические…»). В «Алмазной Трубе» — «все, что относится к тайге, походам, голодовке и т. п.— все фактически бывшее со мной, только в другом районе тайги».
На современных картах сохранились названия разных геологических точек южного края Ленской платформы, которые были даны Ефремовым в зимние месяцы 1934 года. Среди них — Верхне-Токкинская котловина и гольцы Кильчегасовские, по имени якута-охотника, поведавшего предание о пещере со слоновьими бивнями.
Евгений Трофименко, один из членов Комиссии по наследию И. А. Ефремова, в августе 1980 года побывал в этих местах — летел до Тынды, от туда самолетом местного рейса до Усть-Нюкжи, а дальше вертолетом геологов до реки Итчиляк (в переводе с эвенкийского — Чертово место). В шести километрах к северу— от линии БАМа в 30— 35 километрах — над горным хребтом резко возвышаются два высочайших пика — Усольцева и Подлунный — в 3000— 3200 метров абсолютной высоты. Все, что увидел Трофименко, полностью под твердило документальную основу рассказа. И более того, согласившийся быть проводником старый эвенк Прокопий Кузьмин воспроизвел ту же легенду о складе бивней, правда, не слонов, а мамонтов, находящемся где-то в округе, быть может, неподалеку от гольца Подлунного. . .
В заключение приведу выписки еще из двух документов.
«БАМ. Всесоюзная ударная комсомольская стройка. 1 ноября 1979 года. Мы, члены бригады монтажников, строящих станцию Усть-Нюкжа… принимаем почетным членом бригады первооткрывателя трассы БАМ, писателя-фантаста Ивана Антоновича Ефремова (подписи бригадира, комсорга и членов бригады)».
Из протокола № 24 заседания постоянной Междуведомственной комиссии по географическим названиям. 21 сентября 1978 г.
«Решено:
2. Согласиться с предложением Тындинского райисполкома Амурской области, Амурского облисполкома, дирекции строительства Байкало-Амурской железнодорожной магистрали и Государственного проектноизыскательского института Ленгипротранс, поддержанным Госпланом РСФСР, о переименовании на участке Чара — Тында станции с проектным названием Усть-Нюкжа в станцию Иван Ефремов (в память об Иване Антоновиче Ефремове, ученом-палеонтологе и писателе-фантасте)» ,
…Много лет назад вместе с В. И. Дмитревским мы впервые встретились с Иваном Антоновичем в Москве, в его тесной, сплошь уставленной книжными стеллажами квартире в Спасоглинищевском переулке. В первой же, затянувшейся за полночь беседе раскрылась многогранная личность Ефремова, покорил ‘ его глубокий ищущий ум, свободно преодолевающий барьеры пространства и времени. Рассказав под конец, уступая просьбам, о некоторых необычных случаях в экспедициях, когда жизнь висела буквально на волоске, он указал на английское издание одной из книг замечательного русского художника, путешественника и писателя Рериха и по памяти изложил отрывок.
— На самом трудном перевале Тибета путник находит древние письмена, неведомо кем и когда нарезанные на скале, у тропы, усеянной на большом расстоянии останками замерзших людей и вьючных животных. «Научился ли ты радоваться препятствиям?» — гласит эта надпись, обращенная к тем, кто достиг перевала… И я так думаю,— добавил Ефремов.— Тот, кто избегает препятствий, ищет легких путей, останется пустоцветом. Ничего не откроет, не сделает ничего доброго.. .
