…Баржа тонула. Давно отслужившая свой век, проржавевшая посудина медленно уходила под воду, не выдержав тяжелого перехода от Углича. Люди успели перебраться на берег и вот теперь, стоя на пустынном волжском берегу, молча наблюдали печальное зрелище. На барже остался их домашний скарб, но не о нем думали они сейчас. На их глазах погибал драгоценный груз — заводское оборудование, которое так ждут на Урале. Все понимали, что нет им дороги к назначенному месту, пока не выручат груз. Эти станки, прессы должны работать для фронта.
Через несколько дней люди вернулись на берег. Они пригнали с собой несколько тракторов, привезли тросы, лебедки. Прибыла и команда водолазов. Хотя баржа затонула и неподалеку от берега, но предстояла тяжелая и опасная работа. Одним из первых на спасательный катер поднялся высокий пожилой мужчина, с лицом суровым, с большими, как молоты, руками. И когда поднимали груз из реки, и после, когда перетаскивали ящики с оборудованием до ближайшей железнодорожной станции, этот крутолобый богатырь и на минуту не оставался без дела, брал на себя двойную долю работы. Акцент сразу выдавал в нем иностранца. Но, судя по дружескому отношению окружающих, здесь, среди рабочих людей, он был своим человеком.
Да, австрийский коммунист, политический эмигрант Адольф Страка не чувствовал себя в советской среде чужим. Вот уже два года как он трудился рука об руку с русскими товарищами, своей простотой, неприхотливостью, привычкой к труду, смекалкой заслужив их немногословное, но глубокое доверие.
За спиной у Страки лежала крутая судьба. Еще в 1919 году он был бойцом интернационального полка венгерской Красной Армии. Участвовал в революционной борьбе у себя на родине — в Австрии, подвергаясь полицейским и судебным преследованиям. А когда фашисты развязали в 1936 году войну в Испании, он пошел сражаться против них на стороне республиканцев. Почти два года пробыл Страка в составе интернациональной бригады. После поражения Испанской республики он не смог вернуться на родину, и дорога революционера привела его в Советский Союз — первую и единственную тогда страну социализма. Он стал рабочим Угличского завода точных технических камней.
Шел второй год войны. Там — на западе, гремели залпы орудий, взрывали землю бомбы, горели и рушились города, села. А здесь, в далеком уральском поселке, затерявшемся среди заснеженных горных кряжей, казалось, было тихо. Но тишина эта была обманчивой. Два раза в сутки ее разрывал простуженный за водской гудок и тогда из ворот проходной выливался на улицу темный людской поток: женщины, пожилые мужчины, подростки. А в цехах, у станков и верстачных стоек их места уже заняли сменщики, и вот так, безостановочно, месяц за месяцем шла работа, нужная фронту работа. Продукция Кусинского завода точных технических камней была необходима для изготовления приборов, часов, которыми оснащались танки, самолеты. Маленький уральский городок, как и вся огромная страна, жил заботами фронта.
Адольф Страка был мастером на все руки — без малейшего преувеличения. Не существовало такой слесарской загвоздки, с которой бы он не справился. К нему шли за подмогой, если где что не ладилось. А сколько учеников прошло через его руки! И учил он их не только тому, как затачивать резцы или пользоваться мерительным инструментом, но и многому другому. Пятнадцатилетнему парнишке Анатолию Малкову он рассказывал между делом:
— Когда я жил в Австрии, то часто оставался без работы. А это значит — хлебнуть горя. Но я не терял головы, смотрел вокруг и брался за всякое занятие. Я много умею. Могу шить себе костюм, могу быть прачкой, могу готовить пищу и напитки, хотя это и женские занятия. Но я могу починить мотоцикл и станок, сделать замок, который никто не откроет. Жизнь меня научила. Я учу тебя, твой мастер учит тебя, но ты еще сам учи себя, учись у жизни. Тогда будешь настоящим человеком.
Порою, видя чью-то минутную слабость, он говорил:
— Камрад, нам здесь трудно, а там, на фронте, труднее. Еще много нужно нашей ненависти, нашего труда, чтобы разбить фашизм. Никто не назначал Страку агитатором, но он был им: убеждал люлей и живым примером, и силой страстного слова.
Адольф Томасович часто заходил на участок, где работал мастером пожилой ленинградский ювелир Леонид Александрович Гольде, чтобы поговорить с ним на родном языке. Страка не раз жаловался, что райком партии отклоняет его прошения об отправке на фронт. Однажды, придя к Гольде, он, с силой стукнув кулаком по столу, сказал:
— Я — антифашист, а меня держат в тылу. Зачем меня обижают? В тылу можете вы, старики, работать. Я всегда был впереди, а сейчас я сзади. Антифашист всегда должен сражаться на самом переднем крае.
Но каждый раз в парткоме или военкомате ему отвечали:
— Товарищ Страка, мы понимаем ваши чувства, но сегодня вы нужнее здесь, на заводе…
Наступил февраль 1943 года. По всему Уралу в те дни шел сбор подарков фронтовикам — к празднику Красной Армии. Эта, идущая от сердца, забота нашла поддержку и в Кусе. Табак, кисеты, теплые носки, домашнее печенье — кто что мог, то и вносил в общий котел. Разве мог остаться в стороне и Страка? После смены он пришел домой, открыл самодельный сундучок и с самого низа вытащил какой-то предмет, завернутый в тряпочку. Развернул ее, на огромную ладонь лег оптический прицел — изделие знаменитой Цейсовской фабрики.
Адольф Томасович задумался, ведь сколько много в жизни было связано с этим прицелом — прицелом
№ 305004. 15 июля 1927 года во время восстания венских рабочих его боевая дружина разгромила в центре города оружейный магазин. С тех пор он не расставался с прицелом. Добрую службу он сослужил в Испании, в боях с франкистами. С ним надеялся он крушить фашистов и в этой войне, но, видно, не судьба. Так зачем же прицелу лежать без дела на дне сундука? Пусть он перейдет в достойные руки, принесет пользу.
И Адольф сел за письмо. Слова сами ложились на бумагу, подсказанные сердцем борца-коммуниста:
«Дорогой боец! Я, Адольф Страка, по национальности австриец, по профессии слесарь. Посылаю тебе свой подарок, который мне очень дорог. Дорог потому, что этот снайперский прицел достался мне ценой крови. Мое пожелание — чтобы он попал человеку со смелым сердцем, твердой рукой и метким глазом. Я верю, что прицел сослужит тебе добрую службу, мой незнакомый друг, и ты будешь беспощадно уничтожать фашистских извергов. Ты должен меня понять, что и в этой войне я хотел бы воевать плечом к плечу с советскими людьми против нашего злейшего врага. Пока мне это не удалось, хотя и очень хочется. И я отдаю все свои силы делам трудовым. Сердцем и мыслями я всегда с тобой, дорогой боец Красной Армии. Адольф Страка, слесарь. Гор. Куса, Челябинская область».
А через несколько дней делегация Челябинской области прибыла на Северо-Западный фронт, в часть, окопавшуюся у берегов Ловати. Тогда-то и вручила врач Шадринского госпиталя Таисия Шевелева знатному воину фронта Жамбылу Тулаеву письмо и дорогой подарок от друга — австрийского коммуниста Адольфа Страки. Его прицел попал по назначению, достался, как того и хотел Страка, человеку «со смелым сердцем, твердой рукой и метким глазом». На снайперском счету Героя Советского Союза Тулаева уже числилось более 300 вражеских солдат и офицеров. А вскоре он вышел на передовую с новым прицелом и успешно пользовался им до конца войны.
Как же сложилась дальнейшая судьба Адольфа Томасовича? После войны он решил вернуться в Австрию.
— Раз не бил Гитлера на фронте, пойду бить его дома. Гитлер сразу не сдохнет. Я антифашист и должен помочь доконать Гитлера.
Гольде по-приятельски уговаривал его остаться в Кусе, зажить спокойной жизнью, но Страка отвергал такую мысль, считая, что он должен ехать домой и «делать лучшую долю для рабочих».
Гольде говорил про него:
— Удивительный человек. Ему для себя ничего не надо. Он только старается для других…
Летом 1945 года Страка съездил в Москву для оформления выездных документов, потом снова — в последний раз — появился в Кусе. Он, смеясь, рассказывал друзьям, что его не могут «экипировать сразу, стандарт ему не подходит и ему специально шьют костюм, пальто и даже ботинки». Перед отъездом из Кусы Адольф Томасович раздал весь свой инструмент знакомым слесарям, раздарил и библиотечку. Когда друзья провожали Страку на поезд, то на лацкане его пиджака блестела медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».
На Кусинском заводе твердых технических камней и сейчас многие помнят этого замечательного человека. Добрый след оставил после себя австрийский коммунист-антифашист в этом горном уголке. Виктора Буянова он научил слесарному мастерству, Елене Александровне Хавротиной помогал в трудные для нее дни, она с благодарностью вспоминала его отеческую заботу. Тесная дружба связывала его и с товарищами по цеху — Василием Богдановым, Борисом Агафоновым, Анатолием Малкиным, Иваном Тупицыным. К этому суровому на вид, но добродушному, отзывчивому человеку тянулись и его ровесники, и мальчишки, пришедшие на завод в те трудные военные дни.
В свою очередь уральские рабочие многое дали Адольфу Страке — приняли его в свой круг, дали кров и работу, согрели теплом братской дружбы.
В Австрию Адольф Томасович уехал вместе с женой— Таисией Захаровной. Урала он не забывал, и еще долго его кусинские друзья получали приветы из далекой страны. Но потом пришло горестное известие, что он умер — сказались старые раны и тяжелая, беспокойная жизнь.
О Жамбыле Тулаеве известно, что после войны он вернулся в родную Бурятию, где его встретили, как народного героя. Некоторое время бывший фронтовик работал председателем колхоза. Здесь свято чтут память об этом достойном воине и труженике.
Посланцы мезолита
Анатолий ОМЕЛЬЧУК
Вначале ничто не предвещало сенсации. Находки на мысе Корчаги, на обском берегу, недалеко от Салехарда, были скромными: скребки, нуклеусы — каменные желваки с оббитыми краями. Этими пластинами древние охотники пользовались, как ножами и копьями. Леонид Хлобыстин, руководитель Северосибирской экспедиции, старший научный сотрудник из Ленинградского отделения института археологии АН СССР, определил возраст находок:
— Мезолит. Третье тысячелетие до нашей эры.
Когда древние камни показали известному специалисту по археологии Урала, доктору исторических наук О. Н. Бадеру, он согласился с этим мнением:
— Да, пять-шесть тысяч лет, не больше.
Но из специальной лаборатории института, где проводят более тщательные и точные исследования, в частности, радиоуглеродным методом, поступил сенсационный ответ:
— Находкам с берегов нижней Оби как минимум семь с половиной тысяч лет.
Более древних орудий археологи на территории севера Западной Сибири не находили. Раньше приоритет в этой области принадлежал Таймыру, где Хлобыстин несколько лет назад обнаружил мезолитические камни шеститысячелетнего возраста.
Таким образом, уже сейчас наука располагает вещественными свидетельствами того, что семь с половиной тысяч лет назад берега суровой Оби в ее самом нижнем течении были обжиты людьми. Кто они были, древние охотники? Существует гипотеза о том, что современные ненцы — потомки какого-то древнего аборигенного населения Севера и пришедших уже в нашу эру саянских самодийцев. Судя по всему, каменные орудия принадлежали этим северным аборигенам, мужественно обживавшим полярные берега.
Кандидат исторических наук Л. П. Хлобыстин считает, что находки на мысе Корчаги агитируют за более интенсивные археологические поиски на севере Сибири. Эти поиски могут приоткрыть тайны самого первого освоения человеком суровых мест.
