Багровый шар солнца медленно поднимался над барханами, еще не остывшими за ночь.
Пустыня только на поверхностный взгляд пустынна. Она так же заселена млекопитающими, животными и птицами, как, скажем, леса и горы. Разница лишь в том, что здесь они менее заметны. И это вполне оправдано и обусловлено самой жизнью. Живые организмы тысячелетиями приспосабливались к климату, к местности, и постепенно приняли ее окраску, «настроили» организмы на сушь, резкие температурные перепады. Вот почему в тех же Каракумах, например, не встречаются яркопестрые птицы или пушной зверь.
Зато пустыню можно хорошо читать, как книгу, на рассвете по ночным следам, оставленным ее исконными обитателями.
Встретятся вам следы и варана — пустынного крокодила, и черепахи, и серых тушканчиков, и песчаного зайца, и длинные полосы — автографы змей, и многое другое…
Интересна книга жизни!
Солнце рассыпало первые лучи. Охотиться лучше всего утром, когда все просыпается, когда еще сравнительно прохладно.
Орлица, оставив гнездо с единственным птенцом, устроенное в саксаульнике, в поисках пищи взмыла в небо.
Широки, необъятны ее владения! Вот она уже превратилась в точку, и глубоко внизу пустынные просторы в золотой дымке предстали как на ладони.
Гряда словно шевелящихся барханов уходила далеко-далеко к морю. Мир внизу ликовал, жил, менялся. Но как бы он ни менялся, орлица всегда помнила свое гнездо и, случись что, нашла бы его и за тридевять земель.
Солнце все выше и выше. Снизу птицу не просто увидеть в ослепительном небе. Зато ей все хорошо видать. Пески, пески… Чахлые кусты. Но что это? Отара. Много-много овец. Движутся куда-то. Пыль за ними стелется.
Конечно, хорошо бы схватить барашка. Достойная добыча! Но как ее взять? Рядом с отарой человек на верблюде. В стеганом халате, на голове лохматая баранья шапка.
Орлица улетала все дальше и дальше. А вот и редкий саксаульник. Внизу что-то мелькнуло. Меж зарослей короткими прыжками передвигался песчаный заяц. В ту же секунду орлица замерла и сложила крылья.
Косой, инстинктивно прижавшись к земле, слышал только свист падающего тела, но не понимал, кто это и что это. А когда до его сознания дошло, что пришла верная погибель, было уже поздно. Он успел лишь издать пронзительный визг — и тут же был подхвачен цепкими когтями.
Орленок пересохшим клювом глотал знойный воздух и высматривал мать. Хотелось есть. Он издавал звуки, напоминающие «ки-ик, ки-ик!».
Где же мать? Что-то она нынче припозднилась. Солнце уже поднялось над барханами. Печет немилосердно. А ее все нет и нет.
И тут орленок услышал вкрадчивое шипение. Он повернул голову. Прямо перед ним в угрожающей позе покачивалась змея. Орленок, не раздумывая, стеганул ее крылом. Змея отпрянула, но тут же снова перешла в атаку. Каждый ее смертельный бросок инстинктивно отбивал клювом и крыльями.
Борьба затянулась.
Еще издалека орлица материнским нутром почувствовала неладное. На бреющем полете она бросила уже обмякшего зайца и стремительно опустилась в широкое гнездо из толстых прутьев. Загораживая телом свое чадо, ей сразу удалось сбить клювом змею на песок. Но этого орлице показалось мало. Она подхватила извивающуюся змею и стала подниматься в небо. И это оказалось ее роковой ошибкой. Птица не рассчитала своих сил: змея была изворотливой и сильной. И чем выше орлица поднималась в небо, тем сильнее душила ее шею упругая смертельная спираль.
Старый чабан Турды-ата перегонял овец. Тех самых, что видела орлица каких-то полчаса назад.
Запрокинув голову, он наблюдал за полетом птицы. Она поднималась все выше и выше. И вдруг стала неестественно, как лоскут халата, падать за ближний бархан.
Турды-ата не видел змеи, поэтому подумал, что птица упала за добычей. Но прошло пять, десять минут, а орлица не поднималась. Тогда чабан слез с верблюда (в пустыне просто так ничего не бывает, надо посмотреть) и, оставив отару, забрался на бархан.
— Ийе!— только и вымолвил Турды-ата, заметив на земле безжизненные тела могучей сероватой птицы и полутораметровой, змеи.
Ведя верблюда в поводу, чабан увидел гнездо орлицы. А рядом мертвого зайца. Турдыата перевернул его носком сапога. Откуда он здесь и почему неживой — это для него так и осталось невыясненным…
Старый чабан забрался на спину верблюда и заглянул в гнездо. Лицо его по-детски расплылось в улыбке. Он ловким движением охотника мигом заграбастал птенца обеими руками и отправил в мешок.
— Ай, хорошая птица! Настоящий помощник в охоте будет!
А потом над пустыней долго лилась гортанная песня о бессмертии и отваге…
