Пропавшая книга
Всякий раз, поднимаясь к себе в отдел на четвертый этаж, миную дверь на лестничной площадке. Висит на двери табличка: «Отдел АСУ», то есть автоматизированных систем управления. За нею, я знаю, бывал там, таинственный мир электронно-вычислительных машин и математических символов, программирующих языков и хитроумных электронных устройств.
Отдел этот на нашем заводе еще очень молод, ему несколько лет от роду. Впрочем, и на других заводах такая же картина. Где-то чуть больше, где-то — меньше, но повсюду АСУ только начинают проникать в производственную жизнь.
Не привыкли еще мы, машиностроители, к ним, «асушникам», как прозвали на предприятиях работающих в этих отделах. Плохо, смутно представляем себе, чем там занимаются люди, как составляют программы, как работает у них техника и что это за машины. Машиностроители привыкли понимать под этим словом некие движущиеся механизмы, производящие работу, энергию, выдающие какую-то продукцию. А здесь вроде ничего не производится, ничего не движется, если не считать время от времени вращающихся бобин с магнитной лентой да стука пишущей машинки, наподобие обычной секретарской.
Когда находится повод, люблю бывать здесь, в отделе АСУ, в этом непонятном, таинственном мире. Если повод очень нужен, он скоро появляется. Знакомый молодой инженер-электроник Гера за обедом с восторгом объявил, что читает интереснейшую книгу по изобретательству. Ни названия, ни автора не помнит. Как часто бывает с потрепанными книгам и— без начала и конца. Говорится в ней о разных изобретениях, по всем отраслям техники, и не только техники — медицина, сельское хозяйство, физкультура и спорт.
Любопытно, что это за книга, подумал я. Все, что выходит в свет по изобретательству, не минует наш отдел технической информации. Быть может, «Алгоритм изобретения» Г. Альтшулера? Или «Тайны изобретательства» Г. Буша? «Как рождаются изобретения» В. Мухачева? Или «Вдохновение по заказу» двух авторов?
Выбрав время, я спустился на этаж ниже. Инженер Гера долго искал таинственную книгу в своем столе. Спрашивал товарищей, умоляя отдать или признаться, кто взял. Никто не признавался.
Телепатическая ЭДС
Пока разыскивали пропавшую книгу, другой инженер-электроник Юрий Козырев, возрастом постарше и опытом побольше, подвел меня к двери, за которой, судя по надписи, находилась электронно-вычислительная машина третьего поколения. Гостеприимным жестом хозяин приглашает войти. Толкаю дверь, не открывается. Вопросительно смотрю на Козырева. С серьезным выражением лица он слегка отстраняет меня, закатывает рукава и начинает делать над дверной ручкой некие движения.
В тот момент он был и вправду похож ка восточного факира: худоба, халат, бородка. Он долго приговаривал что-то вроде «Шулды-булды, ка-рам-сезам, дверь откройся!». Вдруг замок щелкнул. Вновь захлопнув дверь, Козырев жестом фокусника опять предложил мне попробовать. Что за чертовщина, у меня дверь не открывается!
Вокруг уже собралась толпа любопытных, благо прозвучал звонок на физпаузу. По выражению лиц понимаю, что меня разыгрывают и, по всему видно, не меня первого. Уже и реплики веселые пошли: а еще в патентно-информационном отделе работает, а еще новшествами занимается.
Спасла положение таинственная книга. Наконец-то она отыскалась. Издали я узнал: это был не что иное, как «Бюллетень изобретений, промышленных образцов и товарных знаков». Сдерживая смех, рассказал, что издание выходит трижды в месяц, а этот экземпляр старый, судя по номерам авторских свидетельств, пяти- шестилетней давности. Между прочим, наш, библиотечный экземпляр, вот и пометки наши, а мы его потеряли. По всем правилам, инженеры должны в обязательном порядке под расписку изучать в «Бюллетене» свои разделы и отбирать изобретения для проработки и применения.
Пришел черед смущаться окружившим меня ребятам. Какие же они молоденькие! Самые что ни на есть молодые специалисты, в точном, юридическом значении этого понятия. То есть со стажем работы не более трех лет, а эти вообще в большинстве — первогодки.
Впрочем, «успокоил» я ребят, слабо следят за последними новинками и изобретениями не только молодые. Юмор был ребятами понят быстро; в чем другом, а в юморе они прекрасно разбираются.
— А вот, пожалуйста, мы изобрели телепатический замок, — сказал, указывая на дверь, Юрий Козырев.
Как ни мизерны мои познания в электронике, их хватило, чтобы не поверить в телепатическую ЭДС. И все-таки не мог я понять, что же делает Козырев с дверью. Уж не создал ли он устройство, которое реагирует на голос хозяина?
— Сдаюсь, — сказал я, подняв руки.
— Если есть здесь нечто новое и оригинальное, советую поговорить с патентоведом.
— Вряд ли, — сказал Козырев, становясь серьезным, — это известное электронное устройство, работающее от мельчайшей разности потенциалов. На теле любого человека есть заряды, которые создают емкость. Ее хватает, чтобы замкнулась цепь и пошел сигнал на открытие замка. Следи за моими пальцами.
Едва коснулся он рукой кольца за дверной ручкой, щелкнул замок. Вот этого-то кольца я и не заметил. Попробовал — электроника сработала четко. Смешно, но почему-то жаль мне было расставаться с «злектроннотелепатией», когда сменилась она прозаической электростатикой.
Что за дверью?
Телепатия кончилась, ребята разошлись по рабочим местам. Мы остались с Козыревым вдвоем. Я знал, что это один из грамотнейших специалистов-электроников в отделе АСУ. Знал и то, что изобретений у него не было, точнее — авторских свидетельств. Козырев с грустью говорил:
— Понимаешь, мы ведь безграмотные в патентных делах. Может, и делаем что-то новое, но понятия не имеем, изобретение там или не изобретение. Говорят, формалистики много в оформлении бумаг.
Вот-вот: свяжешься с патентоведами, рад не будешь, муторное дело, в бумагах погрязнешь, время угробишь и так далее. Почему-то именно об этой теневой стороне изобретательства, которая, конечно же, там есть, первым делом узнают из разговоров молодые, -придя на завод.
Просвещение на сей счет происходит очень скоро. И кажется, я понимаю причину: природа не терпит пустоты. В институтах почти ничего не говорят на эту тему. А когда и рассказывают, то бегло, без выработки навыков, без практики. Как изобретать, как правильно оформить техническую документацию на изобретение, как провести патентный поиск. Вообще, понятие о принципах творческого труда — все это для начинающих специалистов словно и впрямь пустота. А раз так, ее заполняют досужие разговоры, слухи, из которых выделить правду первогодки еще не могут.
— Знаешь, — говорит Козырев, — в обмен на раскрытие тайны электронного замка сможешь подарить мне десяток минут? Тогда открывай дверь.
Коснувшись мизинчиком волшебного кольца, я открыл замок, и мы вошли в комнату, где стояла электронно-вычислительная машина. Она тихо гудела, временами пощелкивая и посвистывая. Нужно было сделать усилие, чтобы представить себе: вот сейчас она работает, что-то высчитывает, там внутри происходят миллионы операций за те секунды, что мы проходили мимо нее. Интересно, что она считает?
Козырев провел меня за шкафы, туго набитые электронной начинкой. На ходу объяснил: шкафы называются МОЗУ — магнитное оперативно-запоминающее устройство. Если не ошибаюсь, это и есть память машины? Не ошибаешься, подтвердил Козырев. Не останавливаясь, он погладил один из шкафов. Мне очень понравился этот чисто человеческий жест среди мудреной электроники.
За шкафами, за машинной памятью было что-то вроде маленькой мастерской. Козырев подоззал знакомого парня — электромеханика Виктора Слудковского.
— Вот он сделал одну вещичку, может ли она быть изобретением? Витек, покажи съемник для подшипников.
Я боялся, что ничего не пойму, но здесь была чистая механика — моя специальность, правда, несколько подзабытая. Слудковский показал приспособленьице, объяснив, что раньше подшипники с валиков электродвигателей снимали вручную, бывало, портили детали — и валики, и подшипники. А теперь сделали этот съемник: винт, траверса, две лапки, шарниры. Зацепил лапками подшипник, крутишь винт, он упирается в торец валика, и подшипничек легко снимается.
Изобретением тут не пахло: подобные съемники, только больших размеров, давно применяются в машиностроении при ремонте станков. А пропорциональные размеры, как известно, не патентуются. Рацпредложение можно подать.
Оказалось, «рацию» Виктор Слудковский уже подал, и даже удостоверение получил. Ну что ж, по крайней мере, разницу между изобретением и рацпредложением постиг на практике: первое — это новое в мире, второе — новое для предприятия. Кстати, написали ли об этом на предприятие, выпускающее ЭВМ? Нет…
Взяв меня за руку, Козырев повел дальше, словно эстафету, передавая следующему электромеханику — Смолину. Тот орудовал пылесосом, и это показалось мне совсем несовместимым. ЭВМ и пылесос. Оказалось, что главнейший инструмент механика по ЭВМ — именно пылесос, причем обычный «Урал», какой и у меня дома стоит.
— Прервись на минуту, покажи, как перенесли мотор, — сказал Козырев, выключая «Урал».
И здесь почти все было понятно. Вообще, многое стало казаться мне не столь таинственным и сказочным, как перед входом в отдел. В АЦПУ — алфавитно-цифровом печатающем устройстве — электромоторчик быстро перегревается. Надо часто осматривать, а доступ к нему сложный. Смолин долго мучился, нервничая на профилактике АЦПУ. Наконец, предложил вынести моторчик наружу. Пусть не так компактно и красиво выглядит печатающее устройство, зато удобно стало работать. Кстати, на открытом воздухе моторчик и греться стал меньше.
Ребята с волнением ждали моего приговора. К сожалению, и это не могло быть изобретением. Боюсь, даже рацпредложение подавать нельзя, потому что здесь не шаг вперед, а выход из положения. Во всяком случае, завод-изготовитель не пойдет на такое изменение. Вот написать туда следовало-бы, это их грех. Пусть выяснят, почему перегревается мотор. Быть может, так же мучаются на других заводах. Написали?
— Нам проще исправить грехи своими силами, чем заводить переписку,— сказал Смолин и добавил, обращаясь к Козыреву: — Можешь показать, как ты магнитные головки восстанавливаешь?
Как уважать себя заставить
С этими магнитными головками для меня дело осложняется: не могу раскрывать техническую суть. И не только оттого что там замешана электроника — с помощью ребят я в принципе кое-что понял. Возможно, Козырев решится подавать заявку на изобретение. В таком случае можно писать в открытой печати все, что угодно, кроме главного, любую беллетристику, кроме предмета изобретения, сути его. Что я и делаю.
Но прежде маленькое лирикотехническое отступление. Давно думаю вот о чем. Рассказывать популярно, увлекательно и желательно художественно на изобретательскую тему — не только о новшествах, но и о сложном пути мыслей и чувств изобретающего человека, все это делать мы не очень умеем.
Кроется здесь, на мой взгляд, одна из причин слабого вовлечения людей, в особенности юных, в мир технического творчества. Рассказываем либо слишком специально, с массой ненужных подробностей, раскрывая при этом иной раз преждевременно секрет новшества. Такое многих отталкивает. Либо пишем слишком просто, «шапкозакидательски», розовым цветом: раз-два, и готово, изобрел. Такое не привлекает, а изобретатели посмеиваются, читая после подобную лирику.
Нелегко, разумеется, найти золотую середину. Чтоб было, так сказать, «физикам» полезно, «лирикам» понятно и обоим интересно.
Любой, связанный с электронно-вычислительными машинами, хорошо знает, что блоки магнитных головок накопителей со временем истираются лентой. Точно такое же происходит в обычном магнитофоне, отчего и падает качество воспроизведения. Изношенные головки восстановлению не подлежат, так написано в паспорте. Считается невозможным восстановить их до нормального состояния в условиях эксплуатации. Положено ставить на ЭВМ новые блоки головок, а изношенные списывать. Но блоки — остродефицитная вещь, запасных нет, а работать надо. Сама жизнь заставила Козырева попытаться восстановить эти узлы, не нарушив их качеств.
— Понимаешь, я поначалу не знал, что технически считается невозможным восстанавливать блоки, поэтому слишком смело взялся и…
— …И получилось? — не выдержал я.
— Как видишь, работают не хуже новых.
Видеть, разумеется, я не мог, просто верил человеку. Да и сама картина действующей машины, легкий свист накопителей в момент включения подтверждали — работа идет.
— Как же тебе удалось, в двух словах?
— По-вашему это называется, кажется, метод проб и ошибок, а по-нашему проще — «метод тыка». Тыкался туда-сюда, как слепой котенок. Все дело в тончайшей шлифовке: дьявольское терпение надо иметь, чтобы микроны снимать. Свои братья-электроники вообще смеялись, говорили — зря время теряешь, умнее других хочешь быть. Тут меня уже заело. Бросал, начинал, долго это тянулось, года полтора или больше. Замаялся совсем, наконец, получилось. Сам себя уважать стал. И ребята уже не смеются, когда за что-нибудь новое берусь.
ЭВМ и сберкасса
Два момента заметил я у Козырева. Не знал, что невозможно. И очень хорошо, что не знал. Так и нужно — постараться убрать этот психологический барьер, через который очень трудно перейти. Дьявольское терпение. В творчестве, как ни странно, терпение играет роль большую, чем в обычной работе. И, наконец, — полтора года. Если бы был Козырев научен тому, как правильно изобретать, потратил бы времени во много раз меньше.
Словом, передо мною был начинающий изобретатель. Я еще более настоятельно посоветовал поговорить с патентоведом. Дело, по-моему, стоит свеч. В конце концов, если окажется, что такой способ восстановления магнитных блоков уже известен, то появится опыт в патентных делах.
И не надо никого слушать: мол, оформление заявки и защита изобретения — дело сложное, запутаешься, время потеряешь.
Разумеется, одного патентного фонда придется перекопать на глубину в двадцать лет. Потом еще поиски аналогов и прототипа, затем составление формулы изобретения, спор с экспертизой и многое другое. Но тут ты будешь не один — вместе с патентоведом. И будут здесь совсем иные трудности, рабочие, деловые, а психологические останутся позади.
Примерно так говорил я Козыреву, слушал он, по-моему, с интересом. Прежде чем уйти из отдела АСУ, спросил у бывшего факира, что происходит на ЭВМ в данную минуту, что она вычисляет. Пройдя к оператору, Козырев заглянул в программу, сказал, что ничего интересного, идет задача «АСУ — сберкасса».
— О, как же неинтересно! Деньги считает, что ли?
— В общем, да, деньги, но не всякие.
И он объяснил. На заводе появилось большое число людей, которые переводят часть заработной платы на сберкнижку. Сравнительно новое дело, быстро завоевавшее популярность. Считать на малых настольных электронных машинках бухгалтерам стало трудновато. Вот и перевели все расчеты на большую ЭВМ, Составили специальную программу, и года два уже не знают забот.
Новый барьер?
Нет, все-таки уходишь отсюда с ощущением, будто побывал в сказочном мире. На каждом шагу чудеса, и только что леший не бродит и русалка не сидит на шкафу.
На сей раз, однако, к лирическому чувству присоединилось еще одно, хотя тоже удивительное, но вполне прозаическое и к тому же огорчительное. Как это совмещается в одном месте: высокограмотные современные молодые люди — и такая малограмотность в не менее современных патентно-изобретательских делах. Сверхновейшая техника, алгоритмические программы — и ни одного изобретения!
Как-то подсчитали мы с нашим патентоведом: из двухсот человек, регулярно занимающихся на заводе изобретательством по основной своей работе, молодых специалистов набралось не более двух десятков. Это на таком-то крупном заводе!
Не стоило бы писать об этом в журнале, если б это касалось одного завода. Приняли бы меры — и принимали, наказали бы руководство отдела АСУ — и наказывали; ну, сменили бы руководство — и сменили, наконец! А проблема осталась, и картина такая повсюду.
Один начальник информационно-вычислительного центра (ИВЦ) высказался при мне с убеждением, что, поскольку вычислительная техника и системы управления нынче невероятно усложнились, обслуживающие их низовые специалисты, какими бы грамотными они ни были, ничего не могут здесь улучшить или изменить. Как запроектировано наверху, в НИИ, так тому и быть. Возможно, доля истины и присутствует в подобных утверждениях, но сдается мне, что разглядеть ее, эту долю, можно в очень уж сильный микроскоп. Не могут, и все тут и никаких проблем! У такого руководителя и люди, в основном, считают так же.
Подобная ситуация создалась — хорошо помню, при мне уже это было — в первые годы создания на нашем заводе отдела газовых турбин. Точно так же трудилась там сплошная молодежь, и какое же поначалу наблюдалось излишнее преклонение перед научными институтами.
Не сразу, но все же сменились робкие настроения азартным соперничеством, вызвавшим волну интереснейших изобретений. А там и зарубежные патенты появились. Не такими уж непогрешимыми оказались НИИ и, ПКБ, как считали вначале молодые турбостроители. Соперничество пошло на пользу общему делу — газовые агрегаты нашего завода хорошо известны не только в стране, но и за рубежом.
Когда рассказываешь «асушникам» об этом прецеденте, они снисходительно улыбаются, полагая, что ЭВМ не сразнить с газовыми машинами по степени сложности. Не знаю, не уверен, думаю, что это некая иллюзия.
Возможно, теперь электронная техника стала действительно много сложнее газотурбинной. Но поначалу для турбостроителей их дело было не менее трудным. А главное, думаю я, творческая смелость в создании новых агрегатов без оглядки на авторитеты возникла по той простой причине, что во главе молодого газового отдела стал страстный изобретатель М. М. Ковалевский. Он и поныне трудится на заводе, выйдя на пенсию в преклонном возрасте, остался в родном отделе консультантом.
На фоне того ИВЦ, где требовался микроскоп для рассмотрения доли истины, наши заводские «асушники» выглядят немножко даже новаторами. Хоть как-то да улучшают свою технику. Хоть не густо, да подают рацпредложения.
Забегая вперед, с удовольствием сообщу, что мой молодой приятель Гера, потерявший и нашедший увлекательный «Бюллетень изобретений», усовершенствовал некий механизм, входящий в ЭВМ. Перевел этот механизм, как мне рассказывал Козырев, с четного кода на нечетный, тем самым расширив его возможности.
Правда, сделал Гера это новшество под влиянием «Бюллетеня», то есть использовал чье-то изобретение. Вот и хорошо, для того они и издаются, «Бюллетени», чтобы ими пользовались. В другой раз человек, возможно, и сам привнесет в чужую новинку свою мысль. Так начинается творчество — не на пустом месте. И не только техническое, насколько мне известно. Поэты, живописцы, артисты — все начинают, как правило, с подражания, затем выходят но свою дорогу.
Страх высоты
Волнует меня молодежный дебют еще и вот. с каких позиций. Техническое оснащение современного производства усложняется повсеместно. Рывок сделан не только в АСУ, ИВЦ, ЭВМ. Станки с ЧПУ — числовым программным управлением, электронные приставки в новых автоматах, принципиально отличные технологические процессы.
Все это начинает как бы давить на рядовых специалистов и в особенности на начинающих. Создает некий страх высоты, боязнь проявить творчество. С ростом новейшей техники не проявился ли новый психологический барьер в сознании людей, ее обслуживающих? И чем она сложнее, тем выше поднимается и барьер? Размышляя об этом, я вспомнил крошечный эпизод с инженером Герой.
Еще до истории с потерянней книгой пожаловался я ему на «ЭЛКУ». Это электронный калькулятор, проще говоря, настольная счетная машинка. Умножать и делить на ней удобно, а чтобы сложить или вычесть, необходимо отбивать дополнительные знаки. Путает это нас, особенно тех, кто не часто на,«ЭЛКАХ» считает. Делаешь сложение, а она знай себе умножает; и глупость получается — после электроникам приходится пересчитывать на простых счетах.
Согласившись со мною, Гера сказал, что просто надо привыкнуть, набить руку. А коли верно, предложил я, нельзя ли как-нибудь переделать «ЭЛКУ», чтобы нормально считала.
— Да вы что! — изумился Гера.— Там же элек-тро-ника! Так, значит, задумано, иначе невозможно.
Ну, так уж и невозможно. Конечно, не мне, дилетанту, судить, специалистам виднее. Кстати, другие типы электронных настольных машинок считают как раз «нормально». Значит, возможно? Меня поразила тогда не мнимая невозможность, а сама мгновенная реакция молодого человека: совершенная уверенность, что нельзя изменить, улучшить.
Если это действительно так — появление параллельно со сложными машинами нового барьера в психологии инженеров, а лично я склоняюсь к этому, — то прямое обучение основным правилам изобретательства, и шире — элементам творческого подхода к работе, приобретает в наши дни особое значение.
Прямое, то есть по совершенно конкретным и подробным методикам, программам, алгоритмам. Все это уже имеется, апробировано, дало безусловные результаты. Дело лишь за массовым распространением. Там, в этих правилах и алгоритмах, как раз и говорится, как преодолеть в самом себе психологические стереотипы, шаблоны, как брать барьеры высоты.
Кстати говоря, прыгуны в высоту сумели за последнее время сделать потрясающий рывок вверх именно потому, что научились не бояться невероятно высокой планки, намного выше своего роста. Освободились, как они сами говорят, от «эффекта Брумеля», от того психологического давления, какое производил много лет выдающийся спортсмен на своих младших коллег.
Новейшая электронно-вычислительная техника сделала резкий рывок, вместе с ней ушли вперед и автоматизированные системы управления. Работают уже машины третьего поколения и создаются четвертого. Системы автоматизированного управления проникают все глубже в нашу жизнь и нашу работу — до сберкасс дошли. А наше умение трудиться творчески, изобретательно осталось где-то на уровне первого поколения.
Конечно, кое-какие сдвиги есть, не могут не быть. В свое время в институтах мы даже слов таких не слышали: патентная чистота, предмет изобретения, метод проб и ошибок. Нынешние выпускники знают не только эти слова, но и самоновейшие: алгоритм изобретения, мозговой штурм.
Разведка прошла успешно
А вскоре отворилась дверь в наш патентно-информационный отдел. Открывается она без всяких электронных секретов. Но не так часто, как хотелось бы, — особенно молодыми руками. Показалась очкастая голова с вислыми, модными нынче усами. Юрий Козырев, запомнив наш разговор у «телепатической» двери, явился собственной персоной, чтобы познакомиться с патентоведом.
С любопытством и некоторой даже робостью оглядывал он стеллажи с описаниями изобретений, патентными бюллетенями, информационными картотеками. Мир этот казался ему, вероятно, не менее таинственным, чем для меня — мир электронно-вычислительных машин. И еще визитер показался мне в этот момент словно разведчиком, посланным в стан, — нет, не противника, какие же мы противники! — посланным к непонятным, но и притягательным соседям.
Познакомив «разведчика» с патентоведом, попросил первого не бояться трудностей, а второго — не пугать новичка сложностями. Стол мой стоит неподалеку от патентоведа, и, работая, я невольно слышал, о чем они говорили, хотя и не очень подробно. О блоке магнитных головок, о тестере, потом о формулах возможных изобретений.
Это был, по сути говоря, «ликпатбез», где-то слышал я это корявое и странное словечко. Расшифровывается
оно без труда, по ассоциации со старым ликбезом, уже полузабытым, только с патентной вставкой. Впрочем, разве это настоящая ликвидация безграмотности? Сколько времени патентовед сможет уделить одному человеку? Минут сорок, ну час, у него других забот множество. Чтобы глубоко просветить сотню «асушников» и сотни других молодых инженеров, надо затратить далеко не час. А если помножить все предприятия и организации, что есть у нас в крае, на тысячи людей?
Минимальная программа обучения алгоритму изобретательства и основам патентоведения — сорок часов. По сути это полный пятидневный семинар с практикумом: отработка навыков преодоления психологической инерции и тренировка применения приемов изобретательства.
Приходилось мне бывать на подобных, к сожалению, редких пока, семинарах. Должен признаться, что с непривычки устаешь так, будто всю смену разгружал вагоны. Сейчас я мысленно посадил рядом с собой на учебное занятие Юрия Козырева.
…Тем временем разведка прошла успешно. Своим ребятам Козырев теперь расскажет, что ничего страшного нет, можно смелее и чаще приходить к патентоведу.
Как показал патентный поиск, ни способ восстановления магнитных головок, ни устройство тестера изобретениями быть не могут. Опоздал Козырев — уже все заявлено и защищено другими. Но он, по всему видно, не был удручен; в другой раз будет умнее, расторопнее — раньше приходить к нам.
В руках Козырев держал книгу советского инженера Г. Альтшулера «Алгоритм изобретения». Давно пора было Козыреву взять в руки этот учебник по техническому творчеству. Тем более, что первое слово названия ему хорошо известно: ЭВМ работают по алгоритмам, хотя, конечно, по иным.
Патентоведы дают эту книгу тем, кто подает надежды. После, когда прочтет, сказал я Козыреву на прощанье, пусть даст другим ребятам. И в первую очередь — молодому инженеру Гере. Только чтоб не терял! Слышал я, он теперь регулярно ходит в библиотеку и просматривает «Бюллетень изобретений».
Стало быть, есть надежда, что он тоже сможет подать надежды.
