Кому не известен соболь? Именно погоня за соболиными мехами увлекла казаков в Сибирь. В начале двадцатого века соболь оказался на грани исчезновения, и царское правительство, уступая настояниям русских ученых и общественности, организовало Баргузинский заповедник Для охраны соболь. Группа энтузиастов во главе с 3. Ф. Сватошем и К. А. Забелиным сохранила заповедник в годы гражданской войны и разрухи. Ценный зверек не исчез. Баргузинский соболь не только восстановил былую численность на охраняемой территории, но и заселил сопредельные угодья. Часть животных была отловлена для пополнения племенного стада звероферм в других районах Сибири. Теперь соболь — основной промысловый вид в Прибайкалье.
Однако биология популярного зверька долгое время была известна ученым главным образом со слов охотников. Сенсацией стала работа профессора П. А. Мантейфеля, установившего с группой сотрудников московского зоопарка в 1928— 1929 годах, что гон у соболей происходит не в марте, как это утверждали охотники, а в июне-июле.
Зверек и ныне загадка. Ничего странного в этом нет. Скрытный это хищник. Благодаря такому нраву зверек выжил в условиях бесконтрольного промысла. Но как преодолеть «барьер скрытности» соболя?
В Баргузинском заповеднике мы пытались ловить соболей на приманки. Однако быстро поняли, что так можно поймать только голодных зверьков. Надежнее ловить соболя с собаками. Лайки загоняет его на ветку дерева или в дупло. Пойманных зверьков тщательно осматриваем, метим и отпускаем. Данные о каждом соболе заносим в карточку. Метим их ушными кнопочными метками и татуировкой, которая наносится на внутреннюю сторону ушной раковины. А как получить сведения о дальнейшей судьбе меченого животного? Еще и еще раз надо поймать его. Это непросто. Ведь никто не видел, как соболи заселяют свободную территорию. В 1966 году в заповеднике провели мечение, и уже через два-три года охотники стали добывать клейменых зверьков даже за 150 километров от этого места. Для немногих соболей характерна оседлость. Впоследствии оказалось, что подвижность их меняется в зависимости от обстановки. Некоторые, например, после нескольких лет оседлой жизни вдруг совсем покидали заповедник. Массовые кочевки отмечались в голодные годы.
Характер суточной активности соболей долгое время был предметом споров. Соболи, оказывзется, выходят на охоту не один, а два-три раза в сутки. Одного самца мы трижды ловили по вечерам. Остальные зверьки были активны днем. Кстати, у соболей разные типы нервной системы: есть холерики и флегматики. Попадаются настолько возбудимые, что погибают в руках человека от нервного шока. К счастью, такие зверьки редки.
Индивидуальные особенности есть и в характере питания. Некоторые из них, например, птицеловы.
Где живут соболи? Кедровые леса сильно захламлены, и в них встречается очень много дуплистых деревьев. Это и важно для соболя и мелких грызунов, которыми хищник питается. Кедр — источник высококалорийного корма. От урожая кедровых орехов зависит благополучие не только соболя, белки, мелких грызунов, но и большинства других обитателей тайги. В годы обилия орехов соболи весят гораздо больше, чем обычно, а молодняк растет ускоренными темпами (явная акселерация!).
Какие особенности поведения соболей в период воспитания молодняка? Самки, у которых разрушено убежище, переводят выводок на расстояние до километра. А ведь недавно считалось, что для соболей характерны строго охраняемые индивидуальные участки. Мы же увидели совершенно иное. В наиболее ценных угодьях отлавливалось до четырех особей на квадратный километр. При такой плотности населения ни о какой изоляции индивидуальных участков не могло быть и речи. Вообще по отношению к соболю справедливы самые различные мнения. Он может охотиться и днем, и в сумерках, питаться растительной пищей и вести себя как свирепый хищник, избегать пищевых приманок, сделанных человеком, и залезать в кладовые и на помойки. Рой вопросов к соболиной биологии!
Обычно, рассказывая о научных исследованиях, автор более знакомит с результатами. Читатели узнают суть дела, но очень смутно представляют процесс работы, трудовые будни. А ведь мы любим свой труд не только за его результаты! Само творчество обладает необыкновенной притягательной силой, даже если он складывается из вереницы дней, заполненных однообразной работой, нередко грязной и небезопасной.
Наши полевые выходы на отлов и мечение соболей в принципе мало чем отличаются от охоты. Правда, мы добываем зверьков в непромысловый сезон, бережно относимся к своим трофеям, стремясь как можно меньше их травмировать, и, пометив, тотчас отпускаем на свободу. А в остальном все очень похоже. Выезжаем на лодке по зеркально гладким или мрачно неспокойным ледяным водам Байкала. Бродим по тайге, присматриваемся к звериным следам и стараемся вовремя услышать далекий собачий лай, который летом заглушается комариным звоном, а весной — барабанными трелями дятлов.
Лесная жизнь требует постоянной собранности и внимания к окружающей обстановке. Однажды в начале лета мы встретились с разъяренной мамой-лосихой, которая, подняв дыбом гриву, гоняла собак а нескольких метрах от нас. Если учесть, что оружия мы обычно не носим, то можно понять, с каким облегчением мы вздохнули, когда смогли убраться восвояси. В другой раз, когда мы добывали соболя из дупла поваленного дерева, я вдруг увидел, что метрах в тридцати стоит медведь и с интересом наблюдает за нашей работой. Собаки тотчас прогнали добродушного соседа и вернулись к прерванному занятию. А вообще-то встречи с этим зверем нежелательны, потому что иногда он может быть настроен весьма агрессивно. Так, например, нередко себя ведет медведица с медвежатами или хищник, задавивший лося или другую жертву.
Но вот собаки нашли соболя и загнали его на высокий кедр. Начинается наиболее драматичная часть нашей работы. Охотник должен забраться на дерево и, привязавшись поясом к стволу на тридцатиметровой высоте, изловчиться, надеть зверьку на шею петельку, подтащить к себе и посадить в мешок. Иной все сделает успешно, а когда придет черед посадить разъяренного зверька в мешок, потеряет уверенность, и соболь вцепится мертвой хваткой в палец охотника. А дальше… кажется, легче оторвать зверьку голову, чем заставить его разжать зубы.
Наконец мешок с дорогой добычей привязан к поясу охотника и он, взмокший, стоит на земле. Теперь мы стараемся поскорее оглядеть и взвесить зверька, пометить и незаметно для собак выпустить его на волю. Стандарта в нашей работе мало. Каждый зверек — особый случай. О любой поимке соболя можно рассказывать отдельно.
Хорошо помню, как я поймал своего первого соболя. Моя лайка только начинала работать. Поэтому я страшно обрадовался, когда июльским днем она загнала соболя на молодой кедр. Я так поторопился влезть на дерево, что забыл захватить мешок. Поймал зверька я очень быстро, удачно схватил его за шею, освободил от петли и, держа в руке, стал спускаться вниз. Когда я, наконец, ступил на землю, мне казалось, что на руке, в которой был зажат соболь, кож и уже не осталось. Острыми когтями зверек обрабатывал мою руку не менее десяти минут. К счастью, все раны, нанесенные соболем, как это случалось и позже, зажили очень быстро.
Долог летний день, и все же, когда нередко случается возвращаться в лагерь в темноте и защищать лицо руками от ударов веток, задумываешься над тем, а каково же приходится собакам?! Их головы находятся на уровне кустарников, пихтового стланика. Каждая веточка целится в глаз. А они не сбавляют темп — здесь метнутся за летягой, там пугнут усевшихся на ночлег рябчиков.
Но вот, наконец, и лагерь. Яркие языки костра лижут закопченные котелки. Собаки радостным лаем приветствуют раздачу корма. Мне всегда приятно выполнять эту обязанность, чтобы чем-то отблагодарить наших преданных помощников. Мы прекрасно понимаем друг друга. Что мы без лаек? Только благодаря им оказались возможными исследования соболя.
