В лесу ещё сыро и холодно, снег лежит под ёлками. А на дворе солнечно и шумно. Карнизы сплошь увешаны сосульками. Идёт вешняя капель. И в бойком её перезвоне чисто, раскатисто звучит песня «короля русского леса» — зяблика. Да и одет крылатый солист в праздничный, яркий кафтан. Грудка, у него красно-коричневая, лоб — чёрный, шапка на голове и клюв — голубые, а на тёмных крыльях — широкие белые зеркальца. А имя у птицы немного странное — зяблик. Почему его так назвали ? Наверное, потому, что перед ненастьем его удалая песня смолкает, он хохлится, будто зябнет, и
тихо выговаривает: «Рюм-рюм-рюм»… В деревнях подметили: зяблик рюмит к дождю !
В Перми возле нашего дома росла высокая кудрявая берёза. Дедушка сказал, что ей около ста лет.
С детства я привык к шелесту её листьев, среди шума и трепета осин и тополей различал мягкий, застенчивый берёзовый шепоток.
Весна в том году выдалась ровная, дружная. По синему небу плыли облака, похожие на перья диковинной птицы. Свежий ветерок доносил запахи молодой травы, подснежников, клейких тополиных почек. И вот, когда барашки на вербах стали жёлтыми и отчаянно пушистыми, на берёзе возле нашего крыльца поселился зяблик. Он пел звонко: то тенькал синицей, то гремел на весь сад, точно бил в крохотный бубен. Песня его кончалась характерным лихим росчерком, словно зяблик расписывался: запомни — это я пел, а не кто другой !
По утрам, заслышав голосистого певца, я выбегал в сад и здоровался с ним.
Незаметно пролетели беззаботные летние деньки. Вот и осень настала. Синее небо выцвело, посерело, покрылось низкими, влажными облаками. Сад и берёзовая роща за околицей поредели. Под окнами в весёлом золотом хороводе закружились листья. Однажды ночной морозец серебряной паутиной подёрнул лужи, и зяблик со стаей перелётных птиц подался на юг. И мне невольно взгрустнулось: «Разве вспомнит он нашу березу ? Ведь летит за тысячи вёрст…»
