Дядя Коля—поп Попов жить не может без футбола. Повесть. Начало

Когда в дневнике у Шурика Мышкина среди «пятёрок» совершенно случайно оказывалась «четвёрка», его мама в невероятном ужасе восклицала:
— Ты вырастешь недоучкой !
. Папа нервно ворчал:
— С этаким прохладненьким отношением к учёбе ничего путного из тебя не получится.
Дедушка говорил назидательно:
— Тебе, внук мой, следовало бы твёрдо помнить, что в нашей семье все были только круглыми отличниками. И ты вполне можешь, ты просто обязан, следуя семейным традициям, быть потомственным, абсолютно круглым отличником.
В ответ Шурик виновато вздыхал и молчал.
Был он маленького роста, со взъерошенными волосами, чем-то похожий на озабоченного воробышка, Он даже и не ходил, а подпрыгивал почти при каждом шаге и часто останавливался,
задумчиво склонив голову набок.
В глубине души Шурик никак не мог понять, почему нельзя хотя бы изредка получать «четвёрки». Что в этом страшного?
И в школе ему каждый день напоминали:
— Эх, Мышкин, Мышкин, ты вполне мог бы стать абсолютно круглым отличником!
И доходило до того, что Шурик видел себя во сне круглым, словно мяч, и уже не ходил, а перекатывался, а двоечники с троечниками в диком восторге играли им, абсолютно круглым
отличником, в футбол!
А вот самому Шурику Мышкину в футбол играть папа и мама с дедушкой не разрешали. Он должен был беречь силы для учёбы. Ему доставалось больше, чем любому троечнику или даже двоечнику.
Троечнику — что? Намекают ему, конечно, чтобы он не забывал, что существуют на свете и «четвёрки», не говоря уже о «пятёрках». Намекать-то намекают, но в общем-то все лишь о том и думают, как бы он с «троек» куда пониже не скатился.
У двоечника же забот и того меньше. Никаких забот у него просто нету ! Кто-то о нём беспокоится,
а он знай себе, извините за выражение, круглого дурака валяет. Не его это дело —успеваемость поднимать. Двоечник от всех беспокойств об успеваемости, можно сказать, начисто избавлен. Он ведь в классе, да и во всей школе, вроде как посторонний. Кого-то там критикуют за низкую успеваемость, а он и ухом не ведёт. И если бы у него, у двоечника, была бы совесть нормальных размеров, он вполне мог сделать следующее почти официальное заявление:
— Во-первых, никого ко мне впредь не прикрепляйте. Никого больше из-за меня не критикуйте. Во-вторых, припугните вы меня самым серьёзнейшим образом. Меня лично припугните. Чтоб я хоть раз в жизни почувствовал малюсенькую, прямо-таки микроскопическую, ответственность за своё безответственное отношение к учёбе. Издайте, например, строжайший приказ: опытных двоечников, которые упорно не желают учиться по-человечески, из школы исключить. Да, да! И без долгих разговоров! И пусть идут куда хотят. На все четыре стороны. Тут-то мы, двоечники, за ум и возьмёмся, тут-то мы и призадумаемся, и даже — испугаемся. Не все, может быть, но большинство…