В стихотворном послании Ф. Ф.Вигелю Пушкин, перечисляя достопримечательности Кишинёва, упомянул и «пёстрый дом Варфоломея», подразумевая под пестротою и безвкусие убранства комнат, и разношёрстную
компанию гостей.
В доме Варфоломея по любому поводу давались балы, устраивались вечера. Хозяин встречал гостей, сидя на диване с чубуком в губах, по-турецки подогнув под себя ноги. Некогда он с таким же чубуком в руках стоял на запятках коляски ясского господаря Мурузы, был его чубучным. А вот, поди ж ты, выбился в люди, стал важной персоной!
Но откупщик чувствовал: почва под ним шаткая, неплохо бы выдать дочь за влиятельного русского чиновника, его сильная рука отвела бы несчастье…
Пушкин бывал частым гостем в доме Варфоломея, плясал со всеми старинную молдавскую мититику, вслушивался в слова песни «Аре-мэ, фриже-мэ!», что в переводе на русский с молдавского означает: «Режь
меня, жги меня!». Его веселил и хозяин, встававший иногда с дивана и начинавший танец, нравилась его
дочь — молоденькая красавица Пульхерица. «Добрая, таинственная девушка нравилась ему,— писал Вельтман,— нравилось и гостеприимство хозяев. Пушкин посвятил несколько стихов Пульхерице, которые я, однако же, не припомню».
Позднее исследователи обнаружили в записной книжке поэта несколько стихотворных строк, которые, как полагают, посвящены дочери Варфоломея:
Если с нежной красотой
Вы чувствительны душою,
Если горести чужой
Вам ужасно быть виною,
Если тяжко помнить вам
Жертву тайного страданья —
Не оставлю сим листам
Моего воспоминанья.
Вечера бессарабского откупщика давали иногда повод молодому поэту писать острые и едкие эпиграммы. Они тут же подхватывались обществом.
