В первой трети XIX века жил в Петербурге Василий Николаевич Берх (1781 —1834), полковник морской службы. В «Словаре псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей» И. Ф. Масанова приведены его псевдонимы — Б-х. В., В-Б-х — и указано, что упомянутый Берх был автором работ по истории и географии.
В 1803—1806 годах В. Н. Берх участвовал в кругосветном плавании на корвете «Нева» под начальством Ю. Ф. Лисянского. Помимо прочих своих сочинений, он оставил четырехтомное «Жизнеописание первых российских адмиралов, или опыт истории российского флота». На Берха ссылается А. С. Пушкин в начале «Медного всадника»: «Происшествие, описанное в сей повести, основано на истине. Подробности наводнения заимствованы из тогдашних журналов. Любопытные могут справиться с известием, составленным В. Н. Берхом». Эта книга — «Подробные известия о всех наводнениях, бывших в Санкт-Петербурге», изданная в 1826 году, не потеряла своего значения и сейчас. За пять лет до ее издания В. Н. Берх выпустил еще одно сочинение — «Путешествие в города Чердынь и Соликамск» (Санкт-Петербург, 1821 г.).
Экземпляр этой книги есть в фонде научной библиотеки Академии наук Казахской ССР.
В. Н. Берх умел видеть и слышать, умел интересно рассказать. Вот он пишет о реке Колве, восточном притоке Камы. В трех верстах от деревни Ветлан, на западном берегу реки Колвы,— знаменитая Девья гора.
«Нигде не видел ничего подобного этому Девьему камню. Прямая стена 50 сажен длиною и 30 сажен вышиною. Издали кажется, что на сей стене есть карнизы… На вершине Девьей горы — следы старого городища. На вершине горы, рассказывают, жила Дева, управлявшая, чудским народом. Славилась умом и миролюбием… Чудская девица сидела в хорошие дни на вершине своего камня и сучила шелк; когда же у ней опрастывалась веретено, то бросала оное на Бобыльский камень, в подарок тамошним девицам».
И из шелеста забытых слов вдруг брызнет яркая, буйная старина, и повеет временем иным…
«Чердынцы,—пишет В. Н. Берх,— отправляясь ежегодно на Каму и Печору, имели обыкновение кидать в сии реки калач, приговаривая: «Матушка-Кама, матушка-Печора, вот тебе гостинец, дай мне благополучно достигнуть до дома».
Священники, узнав сие, начали спрашивать на исповеди, не даривал ли реку? —и запрещали поступать так.
«Не даривал ли реку?» —и от одних этих слов сразу вдруг матушка-Кама да матушка-Печора становятся живыми, добрыми, и почуется вдруг древнее язычество, которого не смогли вывести из тех северных бескрайних лесов века христианства.
А в деревне Ветлан Василий Николаевич пожелал послушать сказительницу. Ей у представили крестьянку Настасью Тимофеевну Девяткову, «в целой округе нет женщины, которая бы так искусно повивала и рассказывала повести, как она».
Что значит «повивать повести»? Ну, конечно же,—придумывать, сочинять, рождать1
Глагол «витать» в селах Соликамского района до сих пор употребляется в повседневной речи. Он означает вскармливать материнским молоком. Соликамская крестьянка и сегодоня может сказать: «Ничем я робёнка не прикармливала, все на груде витала…»
Есть и глагол витаться, из того же ряда. Он означает: пребывать где-либо, находиться. «Бабушка-то думала, что водяной у нас в озере витатся».
Из этих примеров видно, что слова повивать (в значении «рождать»), витать, витаться (в значении «вскармливать», «жить», «находиться») принадлежат к очень древнему, может быть, — дохристианскому слою языка. Об этом говорит и употребление выражения «повиты» (в значении — «рождены») в «Слове о полку Игореве», оказавшегося непонятным для многих исследователей.
Об этом говорит и совсем недавняя находка в Новгороде. Она была сделана в сезон раскопок 1975 год археологической экспедицией Московского университета, руководимой членом-корреспондентом Академии наук СССР В. Л. Яниным. Сообщение об этой находке настолько интересно, что наиболее существенное стоит процитировать полностью:
«В раскопе близ Новгородского кремля,—читаем мы,—на глубине более 6 м обнаружены остатки одного из самых древних поселений. В слое XI—II вв. найдено несколько берестяных грамот. Одна из них представляет огромный интерес… В ней ростовщик вел запись имен должников. Любопытно, что в грамоте указан ряд неизвестных доныне имен: Добровит, Негорад, Хрипан. Эта грамота, относящаяся к 70-м годам XI в., представляет собой цельный документ в виде текста из семи строк, которые повествуют о связях Новгорода с широкой округой… Помимо того, найдено много предметов быта, металлических и костяных украшений, оружие, в том числе наконечники копий. Среди находок —хорошо сохранившиеся гусли с автографом гусляра. История знает пока что имена лишь двух гусляров, живших в ту эпоху: легендарного Бояна, впервые воспетого в «Слове о полку Игореве», и былинного Садко. Теперь стало известно подлинное имя народного сказителя и певца древности —Словищи».
Особенно интересно имя Добровит. Оно совершенно ясно и состоит из двух слов: Добро и вит (корень слова витать—жить). Означает оно, естественно,—Доброжил, то есть человек доброй, славной жизни. Берестяная грамота из Новгорода, на которой впервые открылось нам древнерусское имя Добровит, старше «Слова о полку Игореве» лет на сто, а то и больше. У человека, носившего его, наверное, было еще и другое, официальное, церковное, христианское имя. Одно из тех, что писались в книги, произносились на церемонии, звучали в церкви. Но ростовщик, к которому он пришел занимать деньги, записал в свою грамоту (долговую книгу!) — то, под которым он был известен в повседневной , жизни, среди соседей и близких,—Добровит.
Это—из берестяной грамоты XI века. Но корень вит, как составная часть славянских имен, уходит, оказывается, дальше, в глубь времен. Европейские хроники зафиксировали на своих страницах одного из первых польских князей по имени Семовит, современника моравского Святополка. А это — IX век.
Корень вит входит в название одного из наиболее древних общеславянских божеств. Это Святовит, верховный бог, обитатель самого высшего яруса славянского пантеона, олицетворение мужской силы, воинской доблести, а также плодородия и изобилия, известный в более позднюю эпоху под именами Сварога и Стрибога, как указывает на это академик Б. А. Рыбаков.
Святовиту был посвящен сложный идол, воздвигнутый в IX веке на реке Збруч, северном притоке Днестра. Он был поставлен там, где некогда сходились границы расселения нескольких славянских племен — тиверцев, волынян, бужан. Четырехгранный по форме, он имел три горизонтальных яруса, символизирующих небо, землю и преисподнюю. «Можно восхищаться тем, как древний славянский художник, — пишет Б. А. Рыбаков,— сумел в единой монолитной скульптуре выразить одновременно и частное и целое: целым, очевидно, являлась идея единого божества всей вселенной…»
Каменный жертвенник, посвященный Святовиту, был обнаружен в 1908 году при раскопках в Киеве, внутри древнейшего городища. Его также датировали примерно VIII—IX веками.
Анонимный автор VIII века, перечисляя славянские племена на юге Балканского полуострова’ в первой половине VII столетия, называет, среди прочих, драгувитов (другувитов). Этот этноним отчетливо распадается на две части: драгой и вит (жизнь). На правом берегу Днепра, недалеко от Киева, есть древняя крепость Витичев, раскопанная академиком Б. А. Рыбаковым в 1961—1966 годах. Здесь при раскопках, на самой вершине Крепостной горы, была найдена башня для сигнального костра —• виты. Если печенеги подходили к тому или другому броду, то сигнальные костры, зажженные в Каневе и Витичеве, мгновенно оповещали киевского князя…
Само название Витичев (современное Витачева), очевидно, происходит от славянского слова «вита» или «вица», означающего «оповещение огнем». На полпути между Витичевом и Киевом есть река Вита с несколькими городищами около нее, которые, быть может, являлись промежуточными станциями для передачи сигналов из Витичева в пасмурную погоду, когда прямой видимости не было.
Значит, «вит», «вита» в прямом значении это — военная тревога, огонь, сигнализирующий об опасности, огневой сполох, поднимающий древнего воина на битву.
У В. Даля, в его словаре, к слову повивать даны выражения, прямо означающие «жить». Вот, например, пословица: «повитали и мы в чужих краях, и долгов понажили». Или еще бразец: «повитой дурак» (то есть, — отъявленный, поясняет Даль). Этот эпитет также совершенно ясен: речь идет о человеке, которого считают как бы врожденным дураком, кого и вразумить-то невозможно.
