Начну с кончины героя.
Василий Никитич предчуветвовал свой конец, и это сказалось на всех его последних поступках. (Все это будет происходить в подмосковном селе Болдино, которое, к слову сказать, через два с лишним века растворила в себе без остатка Москва, где-то там, в Солнечногорском районе.) Итак… Накануне смерти Василий Никитич отправляется верхом, взяв с собою внука Ростислава и приказав идти за собою мастеровым с лопатами. И вот он уже идет вместе со священником на погост и показывает на пустое место возле могил евоих предков и родителей. Ройте, мол, здесь могилу. А когда возвращается в тот же час домой, то застает там курьера, привезшего указ с оправданием его, Василия Никитича, от прежних обвинений и с орденом Александра Невского. Василий Никитич, конечно, пишет благодарственное письмо государыне, а потом возвращает орден курьеру: в ордене, мол, ненадобность, потому как смерть близка…
Вечером обыкновенно является к нему повар-француз, чтобы спросить, что завтра готовить. Василий Никитич отвечает, что более он здесь не хозяин, а скорее уже гость, и указывает на свою невестку: она тебе, любезный, прикажет, что надобно, и, впрочем, добавляет: теленок, кажется, начат, и есть из чего готовить. Утром, в назначенный час, явился священник. Исповедался Василий Никитич. Затем приказал позвать сына, Евграфа, с женой и с внуком Ростиславом. Простился с ними, сделал им некоторые наставления. И кончился.
Хотят снять с тела мерку, чтобы делать гроб, но столяр объявляет, что все пожелания покойного уже сделаны, причем ножки для гроба точил сам умерший…
Василия Никитича Татищева позднее стали именовать сознательным утилитаристом. Он следовал философии, что истинное благополучие — в спокойствии души и совести. Кто в равновесии жил, в равновесии покидает сей мир. Так оно или нет, но мы видели; Василий Никитич умер достойно. А что же он говорил своему сыну в тот час — философ, воин, чиновник, книгочей, путешественник? Неужели это уж такие наивные мысли для нашего высокоинформативного века?
