Сельский труд — он очень нелегкий. Производство все одно и то же, одно и то же: вспахал — посеял — убрал. Дело привычное. И привычным было «авось да небось». Я до того, как на комбайн сел, работал в совхозе хронометристом, была такая должность. На сеновале, бывало, спишь, первый петух надрывается, тебе в самое ухо кричит, а вставать неохота. Но надо. Быстро у колодца сполоснешься, кринку молока выпьешь, краюху хлеба за пазуху — и на целый день в поле.
Хожу, записываю, как трактористы да комбайнеры работают, сколько времени на что уходит. Потом подсчитываю. И получается такое, что даже не знаю, верить или нет: на уборке в самую страдную пору комбайны производительно работали всего на двадцать процентов полезного времени!
Интересная картина вырисовывалась. Подойдешь к комбайнеру:
— Что, дядя Михей, опять горючее не подвезли — стоишь?
— Нет, — говорит, — есть горючка. Да водовоз что-то припоздал, авось приедет.
К вечеру опять на ту загонку завернешь:
— А сейчас что, дядя Михей?
— А сейчас вон бункер полон, поварихе в подол не насыплю, правда? А где бричка, которая ко мне прикреплена зерно отвозить? Уехала, и нету ее. Но все ж дотемна, авось, еще круга два сделаю, приедет, никуда не денется. Вот вам и весь разговор. В то время комбайнов было мало, с нынешним не сравнить, нагрузка на комбайн была огромная, засевали мы много. А комбайны стоят, время золотое теряют.
