Они сбежали с насыпи, шагнули в мелкий кустарник и оказались на голубичной плантации, от которой, если смотреть издали, исходило виденное уже Петькой фиолетово-красное свечение.
Тронутые утренними заморозками еще держались на высоких стеблях покрасневшие листочки, а крупные, набухшие, сизоватые, словно запотевшие, ягоды осыпались, едва дотрагивались до них рукой. Их собирали горстями, они сыпались сами в ладони и могли бы вот так же сыпаться в корзины, кастрюли, ведра, но машинист Гриша оказался незапасливым — кроме закопченного чайника да пары стаканов в его хозяйстве ничего подходящего не нашлось. И потому никто не собирал впрок, все просто ели — весело, с удовольствием, пачкая руки и губы, смеясь друг над другом, подскальзывеясь на мягких травянистых кочках, торчавших над сырой, топкой землей. Голубика была сочной и сладкой, отдавала нежной кислинкой и утоляла жажду.
— Ее можно и зимой собирать. Как клюкву,— сказал Игорь, пытаясь оттереть травой чернильно-синие пальцы.
