Перед ротой стлалась равнина с редким березовым лесом вдали. В нем и прятались немцы.
Слева, за лесом, должна быть река. Вторые сутки батальон срывал переправу противника, оттуда доносился отдаленный гул боя. А вторая рота не давала врагу хода через Порожки.
Я спрыгнул в окоп. Там сидел бледный, с расстегнутым воротом гимнастерки, сержант. Опираясь спиной о заднюю стенку траншеи, он заговорил хрипло, с присвистом:
— Я сержант Кондиков. Ты вовремя подоспел… Наших полегло, а тех втрое больше… Сейчас тварюги упрятались в лес… Перегруппируются, снова полезут. Хотят батальону в тыл… Ты хозяйничай… Я тут был за командира…
Заросшее щетиной лицо Кондикова покрылось испариной. Прижав руки к животу, он закрыл глаза.
— Вы ранены? Я помогу…
— Не надо, политрук. Я не ранен… Я убит.. Все внутренности перемешало…
Тут только я заметил, что из-под ладоней Кондикова течет по подолу гимнастерки алая струйка. Он запрокинул голову, грузно осел на дно траншеи…
