Уральские горы остались позади. «Приятная природа, ровные места, рассеянные березовые рощи.» — заносил в свой дневник Жуковский, сидя в коляске вместе с Арсеньевым, читавшим ему записку о старообрядцах на Урале, врученную Егором Китаевым в Екатеринбурге. Пошла Сибирь, край, пугающий дальностью и суровостью, край каторги и ссылки.
Но — и почти нетронутых еще богатств и возможностей. Вот и Федоров, милейший человек, с которым встречался когда-то в Дерпте, профессор астрономии, сидит со своей ученой экспедицией в Камышлове, что-то вычисляет, помогает разгадывать эту терра инкогнита. Кстати, он был в Минусинске, встречался там со многими декабристами, подружился с ними ( «мы… просто влюблены были в этого чудесного человека и с большим сердечным сожалением с ним расстались», — писал потом в воспоминаниях П. Беляев). Жаль, не было времени расспросить его подробнее…
Ночевали в Тюмени. «Длинный город на берегу Туры . Приезд в дождь. Встреча. Толпа. Бульвары». И хотя было в распоряжении всего несколько часов, успел заметить «Ужасное состояние острога и больницы ссыльных. Болезни…»
