Василий Кирикович разволновался, засуетился, снял с головы шляпу, поспешно вытащил из внутреннего кармана пиджака очки, протер стекла носовым платком.
Это была Сарга— последняя деревня перед Ким-ярь. Василий Кирикович смотрел на нее и не узнавал. Ему помнились серые приземистые домишки — в одном из них он много раз ночевал в далекие годы юности, когда учился в педагогическом училище; помнилось, что на окраине деревни, между сараями и дворами, возвышалась выбеленная дождями и солнцем силосная башня. Теперь ничего этого не было-— ни сереньких домишек, ни сараев, ни башни. Обновленная деревня, выросшая по крайней мере втрое, широко раскинулась по холму. Высокие дома обшиты вагонкой, и почти над каждым домом — телевизионная антенна. На месте силосной башни и сараев — длинные скотные дворы, крытые шифером.
Машина поднялась на холм, пропылила по центральной улице деревни между крашеными избами с резными наличниками, с густыми зарослями черемух в палисадниках, и остановилась возле почты.
Через несколько минут чемоданы, рюкзаки, тюки и ящики были выгружены.
— Вы на почте справьтесь, приехали за вами или нет! — крикнул шофер, отъезжая.
В просторном помещении, со стен которого красочные лозунги и плакаты призывали граждан подписываться на газеты и журналы, за столиком, возле коммутатора, сидела юная девушка с коротенькими, как у школьницы, косичками. Она приветливо улыбнулась Василию Кириковичу ровными белыми зубками, выслушала его и вдруг помрачнела.
— Понимаете, вашу телеграмму не удалось вручить…
— Как? Я подал ее неделю назад!
— Знаю. Но у нас нет связи с Ким-ярь.
