Тетка Ульяна стояла на дороге, у поля, и поверх заколосившейся ржи смотрела из-под руки на дальние зеленые холмы. Кого-то выглядывала она, но уж, видно, ни Степана теперь, потому как прошли все сроки его возвращения, однако пришла на росстани, должно быть, тоже по важному долу. Она не пугалась ни садких ударов грома, ни начинавшегося дождя, а оттого, что была в своей неподвижности похожа на каменное изваяние, вдруг показалась мне памятником.
Много на нашей земле памятников. Поставлены они ратному да особо отличившемуся в труде народу. Но нет нигде памятника русским тыловым бабам, что чертоломили в войну всякую мужскую работу, а когда отошла ратная страда — и год и два, как тетка Ульяна,— попусту ходили на росстани.
Еще лежат у них по сундукам медали военных лет, да и тех уже но по полному счету. Кой у кого затаскали их вместо игрушек внучата, а иные уже и сами забыли, в какое сохранное место положили свои награды. И уходит от нас мало-помалу память об этих великих труженицах, забывается их ни с чем не сравнимая работа…
