…Валя Шандыбина старалась говорить четко и ясно, а голос дрожал.
— Значит, хотите уехать? — подытожил Лазарев разговор.
— Да,— ответила Валя, но точку не сумела поставить: выдержка изменила ей.— Да! — уже почти со слезами.— Не хочу здесь жить, не хочу! Дура я, дура!.. Вернусь в Уфу, и больше никаким калачом меня оттуда не выманите…
Вздрагивают на полу зайчики от оконных стекол. Вздрагивают Валины плечи, но девушка изо всех сил старается не заплакать… «Чо-чо? — спрашивают насосы.— Чо-чо?..»
— Вертолет…— говорит Лазарев.— Вертолет…
До чего трудно иной раз держать себя в руках!
— Вертолет будет,— выдавливает наконец он из себя.— Отправлю.
И уже больше для формы добавляет:
— А пока взвесьте все, обдумайте…
И Валя пошла к своим насосам. Она работала у насосов.
«Будто я не думала!» Вечерами сидела она на кровати, обернув ноги одеялом, и слушала, как позвякивает стеклом ветер. Как свистит он, огибая домик, и свист этот казался Вале бесконечным, потому что она представляла, как мчится ветер по бесконечным болотам, запутается, закружит ненадолго в островке леса и снова — болота, болота…
«Мама моя, до чего тоскливо! Куда я попала!..» А в Уфе сейчас подружки. Кто собирается в кино, кто в театр, кто на танцы, а кто в гости к друзьям… По освещенным улицам идут нарядные люди…
