И Фатима исполнила его желание, принесла ему сына, но сама умерла. И Оспан больше не выбрал себе подруги и живет один, а мальчика поставили на ноги мать Оспана и его отец, старый аксакал. Добрый вырос юноша, хороший был бы чабан, на коне, как ветер, скакал, в одиночку мог волка загнать, лисицу стрелял с полного галопа, да, видать, не приглянулась ему отцовская работа, и он изменил степям. Ушел в армию, а после службы женился на русской и остался жить в большом городе. Оспан давно простил сыну. «Однако, время такое, — рассудил он,— не всем и казахам за отарами ходить…» Про себя он даже гордился сыном, и, когда, случалось, приезжал тот в отпуск, Оспан собирал всех родственников из соседних хуторов и аулов, устраивал большой праздник с кумысом и бешбармаком, и все дивились на его сына, какое у него стало бледное лицо и какие широко распахнутые глаза. «Это, наверное, оттого, что ему не приходится всегда щуриться от жаркого степного солнца и пыли»,— думал Оспан. А сын всякий раз привозил отцу городские подарки и учил свою красивую жену ездить верхом на лошади.
— …Однако, время такое,— вздохнул Оспан и поднялся из-под куста, заторопился к водопою: тревожное предчувствие не оставляло его. Овцы знали дорогу к Чулым-реке, они бежали, вздымая белую пыль, а Оспан еще и подгонял их, размахивая кукуком. Вот вдали зеленым пятном показались камышовые заводи, оттуда потянуло прохладой и запахами болота. Оспан обогнал отару и, подъехав к воде, спешился.
— Ата-а-та-та! — крикнул он.
