Снег падал без ветра, в тишине. Влажный, теплый, он ложился ровно на сучки, на широкие лапы елей и кедров и даже на тонких веточках берез повисал причудливой кухтой. Вся тайга переменила облик. Конусные сопки казались огромными сугробами снега: кухта как бы скрыла просветы между деревьями, и все стало кругом бело. Ни единый звук не тревожил царственной, все подавляющей тишины. Лишь зертолет прогудел и скрылся за перевалом. Звери, застигнутые снегопадом, дремали в своих логовах, гайнах, берлогах, норах и дуплах. Ни единого следа вокруг, словно непогода похоронила навеки все живое в тайге. Даже после того, как солнце, наконец, выглянуло из-за туч, зверь еще «облеживался», ослепленный белизною снега.
Не торопился и Василий Никифорович. Щурясь от солнца, смотрел на зимнее богатство и радовался: много снега зимой — много меда летом. На второй день, как установилась ясная погода и южный ветер бойко сбил со старых лип и берез кухту, егерь решил: пора приниматься за дело.
— Да, пора!.. — сказал себе Василий Никифорович.
Рекс был вне себя от радости: носился между елочками, хватал пастью снег, барахтался в нем. Морда его была а снегу, вид шалый, и, замечая, что хозяин улыбается ему, — собаки всегда чувствуют настроение человека, — Рекс из кожи лез, чтобы показать, на что он способен.
