Шагах в тридцати от палатки, немного в гору, бил родничок. Василий Федорович свернул к нему, умыться решил. «Ну и ладно,— успокаивал он себя,— свет клином не сошелся, не за рыбой приехали, а свежим воздухом подышать».
Василий Федорович в том среднем возрасте, когда говорят, что молодость отошла, а старость, дай бы бог, запоздала. Он худощав и жилист, на щеках задубело по складке, нос потяжелел и брови загустели, а волосы, откинутые к затылку, черны и мягки по-прежнему, да глаза черны и греют, потому что спокойны они и внимательны.
Родник вытекал из-под плоского камня, лежащего на дне небольшой впадинки, похожей на забытый шурф. Впадинка была полна до краев. Сбоку вода казалась темной и неподвижной. Но стоило нагнуться и заглянуть — вода в роднике жила, струилась плавными переливами, поблескивала, а донный камень, отмытый до зерен, будто дышал.
