Стоит курган в Приманычской степи. Кружит над вершиной его орел. А рядом, у глубокой балки — строения колхозной животноводческой фермы. Колосится вокруг пшеница, шумит жизнь. А древний курган словно забылся в непробудном сне.
Их много, таких курганов, разбросано вдоль Маныча. Имен им никто не давал. А вот зтот назвали после революции «Огнев-курган»…
Ветераны легендарного крейсера «Аврора» хорошо помнят тот день, с которого начинается летопись первого в мире социалистического государства. Один из из них, военмор с «Авроры», ныне пенсионер Полов рассказывает:
— В ту ночь, 25 октября 1917 года, экипаж крейсера занял места по боевой тревоге. Приказ Петроградского ревкома гласил: быть готовыми поддержать огнем красногвардейцев, атакующих Зимний дворец. По сигналу с Петропавловской крепости в 21.00 дать предупредительный выстрел. Крейсер стоял на Неве, против Зимнего. У носового орудия застыл Евдоким Огнев, наш комендор. И вот на Петропавловской крепости загорелся сигнал. «Носовое, пли!» — громко прозвучал голос комиссара Белышева. Вспышка выстрела осветила лицо Евдокима, фигуры моряков, красное полотнище на флагштоке. Тишина снова сомкнулась над кораблем. Потом стали слышны перестук пулеметов да далекое, еле различимое «а-а-а».
Как дальше сложилась судьба матроса с крейсера «Авроры» Евдокима Павловича Огнева?
…В Веселовской средней школе получили письмо. Подпись неразборчива. Автор, обращаясь к следопытам,
«Дорогие ребята! Во время первой мировой войны служил на крейсере «Аврора» наш земляк матрос Евдоким Павлович Огнев. Он был комендором орудия, из которого 25 октября 1917 года был произведен памятный выстрел.
Вернувшись после Великой Октябрьской социалистической революции в родную станицу Великокняжескую (ныне Пролетарскую), Е. П. Огнев организовал отряд красных и ушел защищать власть Советов. На дорогах гражданской потерялись его следы. Мне только, что жизнь этого матроса оборвалась в 1918 году во время боя в Приманычской степи. Мы не имеем права забывать старых революционных бойцов. Надо разыскать могилу комендора с «Авроры»— легендарного матроса революции».
Директор школы Василий Максимович Обидное передал письмо вожаку отряда следопытов Вите Ушенко.
И вот идут ребята к бывшим красным партизанам и красногвардейцам, проживающим в хуторе Веселом и в соседних хуторах. Встречи, беседы, новые адреса, и снова встречи и беседы. И стало известно: Огнев действительно погиб у реки Маныч. Нашлись люди, которые знали его. Некоторые участвовали в бою, в котором погиб комендор с «Авроры». А Петр Киричков из хутора Веселого, Григорий Плыгунов. братья Илья и Андрей Марченко из хутора Каракашева, Василий Курилов из Казачьего Хомутца смогли показать его могилу.
Так пришли следопыты в хутор Казачий Хомутец к гранитной плите. Она огорожена решетчатым забором, через который свисают ветки смородины. Вокруг посажены ирисы. Здесь, в братской могиле, покоится прах комендора с «Авроры» и восьми красноармейцев.
Поиск продолжается. Веселовские следопыты нашли однополчан и друзей матроса Огнева. Из Луганска прислал ребятам письмо бывший матрос Константин Французов: «Евдокима Огнева я встретил на бронепоезде «Гром», которым командовал отважный командир Федор Алабьев, павший в бою под Кременчугом в 1919 году. Огнев был артиллеристом на бронепоезде. Он всегда носил бескозырку с золотой надписью «Аврора». Огнев был непоседливым и храбрым человеком, надежным товарищем».
Во время одного из походов следопыты хутора Веселый познакомились с учениками десятого класса Пролетарской средней школы № 2, которые тоже шли по следам легендарного матроса. Возглявлял их экспедицию учитель истории Иван Петрович Зубарев. Он и был автором письма веселовским ребятам.
У следопытов Пролетарской уже был собран обширный материал о последних днях жизни матроса Огнева.
Весной 1918 года в восточных зимовниках Сельских степей появился генерал Краснов. Войсковой круг вручил ему булаву атамана. Из станицы в станицу по всему Придонью метались красновские эмиссары, поднимая белоказаков на борьбу с Советами. По хуторам поползли тревожные слухи. А в станицах беднота начала формировать партизанские отряды. В Великокняжеской такой отряд возглавил прапорщик Григорий Шевкопляс, в Казачьем Хомутце — вахмистр Борис Думемко, в Платовской — подпрапорщик Тимофей Никифоров, одним из эскадронов у которого командовал вахмистр Семен Буденный.
В первых числах марта в хуторах Среднего Маныча установилась Советская власть, а в станице Багаевской окопались красновцы. Но такая обстановка сохранилась недолго. Вскоре поздневскую крестьянскую дружину атаковали белоказаки. Отряд Бориса Думенко через Веселый выступил на помощь поздневцам.
Это случилось на третьей неделе после ухода думенковского отряда. Багаевский атаман, прознавший о том, что Думенко увел своих конников к железной дороге, воспользовался случаем и занял хутора Веселый, Жеребков, Казачий Хомутец и двинулся дальше на восток по Манычу.
Появление белоказаков у Казенного моста не на шутку встревожило командира Великокняжеского отряда Шевкопляса. Он приказал конной группе матроса Евдокима Огнева пробиться в Казачий Хомутец, разузнать все о судьбе ду- менковцев и попытаться связаться с ними.
…Внезапным ударом Огнев выбил казаков из Жеребкова, прижал их к реке. Белые под прикрытием сильного пулеметного огня стали переходить Маныч вброд. Пулеметный огонь не дал огневцам на плечах отступающего противника ворваться на левый берег реки. Тогда Евдоким, взяв один взвод, форсировал реку в другом месте и в конном строю атаковал вражеские пулеметы с тыла. Белые в панике бежали. Группа Огнева в семьдесят восемь сабель с одним трофейным орудием вступила в хутор Казачий Хомутец.
19 апреля 1918 года в Казачьем Хомутце все местные жители и посланцы ближайших хуторов собрались на митинг. На арбу, которую выкатили на площадь, поднялся высокий матрос в бурке и бескозырке, из-под которой на лоб свисала темно-русая прядь. Топорщащиеся усики придавали лицу веселое выражение. Это был командир красных конников Евдоким Огнев. Он разъяснил крестьянам политику Советской власти. Беднота слушала его восторженно, зажиточные хуторяне хмурились. Кто-то прервал оратора злобной репликой:
— Мы не против Советской власти, и доказывать нам, что хрен слаще редьки, нечего.
— Земельку-то не вы нам давали, а голытьбу посадить на нее хотите,— поддержал другой
Толпа заволновалась, зашумела, плотнее придвигаясь к арбе. Партизаны крепче сжали винтовки. Но командир успокаивающе махнул
— Да кто вам сказал, что Советы на вашу землю зарятся? Разве Думенко отобрал наделы у кого? Он же у вас ставил Советскую власть!
— Так Думенко — земляк, мужик свой. А вот что ты запоешь, нам не ведомо. Атаманские агитаторы тоже соловьями рассыпались, потом, когда сюда пришли, за ллетюганы взялись.
— Советская власть с крестьянами заодно, поймите это, братишки. У трудового народа землю никто не возьмет, наоборот, защищать будем. А безземельным — вон сколько целины кругом. Ну, кто желает в отряд записаться? Землю свою отстаивать…
Таких оказалось много. Принесли с собой и припрятанные винтовки. Хуторяне дали отряду ездовых, подводы для раненых, фураж. От них же Огнев узнал, что Думенко месяц назад выступил в сторону Веселого, больше от него не было никаких вестей.
Отходить к станице Великокняжеской, имея за спиной, в Веселом, неразбитых белых, Огнев не мог. И он решил атаковать противника. Разведка обнаружила окопы врага сразу за балкой, версты за две от Казачьего Хомутца. Огнев стал их обстреливать. Над окопами замаячил белый флаг. Противник вызывал на переговоры.
Но это был лишь отвлекающий маневр. Еще 18 апреля в станицы Манычскую и Багаевскую белые послали за подмогой. И когда проходила встреча парламентеров, в Веселом атаман Мажаров встречал подкрепление. Прибывших угощали пышками с медом, а поп благословлял воинство «на подвиг ратный».
Утром 20 апреля 400 белоказаков повели наступление на Казачий Хомутец. Слишком поздно понял Огнев коварство врага. Только стремительный отход мог спасти отряд от неминуемого разгрома. Но нельзя бросить обоз и раненых. Евдоким принял бой. Силы были слишком неравными. Командир отдал приказ отходить, а сам с группой красноармейцев стал прикрывать отступление.
Когда последняя подвода е ранеными покинула Казачий Хомутец, у орудия остались трое: Огнев, его ординарец и прихрамывающий казак по фамилии Крысин. Присмотрись к нему командир повнимательней, вслушайся в его пронзительный голос, он, пожалуй, узнал бы в нем того крикуна, что злобно шумел накануне на митинге. Но в горячке боя было не до того.
Кончились снаряды. Огнев снял замок с орудия. Ординарец вывел коней из балочки, и три всадника под свист белогвардейских пуль наметом стали удаляться в степь. Пока белые поняли, что перед ними уже никого нет, да вывели из укрытия лошадей, трое красных продолжали беспрепятственно уходить. Но вот за ними устремилась погоня. Казаки стреляли на скаку. Одна пуля задела Огнева. Стал почему-то отставать Крысин…
Всадники поравнялись со старым скифским курганом, Крысин неожиданно остановил коня. Сорвал винтовку с плеча и выстрелом сбил раненого Огнева. Далеко откатилась бескозырка, упала под седой кустик полыни. На миг сверкнула надпись золотом: «Аврора». Ветер шевельнул черные ленточки…
Оглянулся ординарец, увидел, как падает командир, ничего понять не успел — вторая пуля настигла и его. Крысин соскочил с коня, подошел к Огневу, с опаской перевернул его и стал снимать с убитого сапоги. Тут и застали его белоказаки.
— Эй, что делаешь?
А на лезвиях клинков солнечные зайчики.
— Не видите разве? Командира убил,— ответил Крысин, с ухмылкой повернувшись к своим.
Среди белых были и его хуторяне. Узнали.
— Гля, ребята, да это ж Гришка Крыса. Вот черт хромой!
Огнева с ординарцем раздели, бросили в камыши. Белые продолжали преследовать отряд. Им удалось настигнуть несколько отставших подвод. Казаков встретили редкими выстрелами фельдшер и ездовой-красноармеец. Остальные, шестнадцати-семнадцатилетние подростки с хутора Казачий Хомутец, тщетно хлестали лошадей, стараясь выбраться из жидкой хлюпкой грязи. Белые изрубили раненых, фельдшера и красноармейца. Ребят же связали вожжами, бросили на дно брички и отправили в Веселый к атаману.
Крысин с односельчанами ехал рядом с подводой, в которой лежал связанный подросток Петька Киричков. Он слышал, как предатель хвастался, что убил матроса с «Авроры».
В тот же день хлопцев доставили в Веселый. Некоторые предлагали их расстрелять.
На крыльцо вышел сам атаман.
— Стрелять? Этих сопляков? Зря пули переводить! Дать им шомполов и выгнать. Пусть идут домой и другим закажут, как к красным бегать.
Дюжие казаки, гогоча, поволокли мальчишек к сараю.
После расправы Петька Киричков ушел из Веселого в степь, держась все время на восток. В Казачий Хомутец он забежал только на одну минуту, чтобы успокоить мать. И снова в путь. Далеко обходил селения, избегая торных дорог и троп. А когда добрался до Великокняжеской, поведал Шевкоплясу о гибели командира.
Порублениых красноармейцев подобрали жители хутора Казачий Хомутец. В камышах нашли Огнева и его ординарца. Всех похоронили на склоне степного кургана. С тех пор зовется он Огнев-курган.
В 1924 году прах легендарного матроса и его боевых товарищей перенесли в центр хутора Казачий Хомутец, а в 1966 году на могиле установили обелиск: «Комендор» крейсера «Аврора» Е. П. Огневу и его однополчанам, погибшим от руки белобандитов 20.IV. 1918 г., от жителей хутора Казачий Хомутец и следопытов Октября».
Теперь эта могила и курган в Приманычской степи стали священными для ребят Казачинской восьмилетней школы. А веселовские следопыты каждый год в день гибели Евдокима Павловича Огнева приезжают сюда, чтобы возложить венки. Приезжали к ребятам в гости бывший комиссар крейсера «Аврора» Александр Викторович Белышев и научный сотрудник музея-крейсера «Аврора» Илья Иванович Батырин.
