«Дозорный» подошел к острову рано утром, тумана не было — что, как выяснилось позднее, большая редкость,— и остров удалось сфотографировать с моря. Он похож на вытянутую шляпу с полями-берегами. Только для океана это очень маленькая шляпа, всего каких-то шестьсот метров в длину. Оранжевое солнце уже гуляло по небу, когда к катеру подошла шлюпка. Первый островитянин, которого мы встретили, был человек самой цивилизованной профессии — радист Петя Шевченко. На острове, как и на корабле, люди с нетерпением ждут весточки с материка, и первая их тоска — радисту, и первая их радость— тоже радисту. А когда человек разделил с тобой и радость, и тоску, то он тебе друг, и ты его долго не забудешь.
…Когда-то очень давно к острову подплыли морские звери. Никто не знает, сколько их было, может быть, тысяча, а может быть, сто тысяч. Но с тех неизвестных и далеких времен каждую весну котики выходят на ослепительно белый песчаный пляж, намытый вокруг одинокой скалы посреди моря. Первыми, отряхиваясь и фыркая, выбираются черные котики-секачи, хозяева лежбища. Они заявляют о себе хриплым могучим ревом и сразу же поворачиваются в сторону воды. В их неподвижных фигурах — ожидание и спокойствие. Теперь пляж напоминает гигантскую шахматную доску. «Шахматную доску» не нарушают даже короткие схватки зверей. Красные ленты ран остаются на гладкой шее секача после боя. Но через минуту он снова спокоен и снова ждет.
Внезапно у берега вскипает вода, и на поверхности появляются тысячи черных точек-голов. И сразу же дикий рев сотрясает воздух. Секачи устремляются ближе к морю, они настороженно поглядывают друг на друга багровыми от ярости глазами, и драки в этот момент становятся особенно беспощадными. Необыкновенно изящны и грациозны движения самок в воде. Недаром их ближайших родственников — морских львов показывают в цирке.
Как и подобает хозяину, секач встречает самок у самого порога — у воды, «белые клетки» заполняются постепенно, а на лежбище образуются гаремы. Муравьев в куче, наверно, меньше, чем зверей на берегу. И так же, как муравьи, они в постоянном движении, непрестанно передвигаются с суши в воду и обратно, их десятки тысяч, этих серых, желтых, черных живых комков, а с моря подходят все новые и новые… Им нет числа. И ко всему — неумолчный рев, шум, рыканье, писк.
На травянистом плато, в осыпающихся песчаных карнизах, сидят кайры. Тысячи кайр, великолепные птичьи базары! Казалось, что для такого крохотного островка, а его можно охватить одним взглядом, это уже слишком.
Кайра — удивительная птица. Она не может взлететь с земли. Если ее вспугнуть, она стремительно подбегает к краю скалы и бросается вниз. Высоты в двадцать-тридцать метров ей хватает, чтобы оседлать попутное воздушное течение, и тогда — это уже настоящая птица. Но бывает, что высоты не хватает, и кайра, не успев взлететь, падает на песок, минуту лежит оглушенная падением, потом встряхивается и быстро-быстро, помогая крыльями, спешит к воде. Она еще долго бежит по волнам, пока встречный поток не подхватит ее.
Недалеко от острова из моря выступает вершина подводной скалы. В сильный шторм волны свободно перекатываются через него. Это — Сивуч-камень. В спокойные дни на нем сидят сотни бакланов. Они облюбовали его, как кайры Тюлений, и с завидным постоянством отыскивают Сивуч-камень каждый год.
Есть на острове и люди.
Один из них — аспирант Всесоюзного научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии Вячеслав Бычков. На остров он приезжает восьмую весну подряд.
На острове встают рано, ученые поднимаются вместе с промысловиками, а если загон, то встают еще до солнца. Много времени отнимает счет. Зверей так и считают: один, два, три… пятьсот, семьсот… Это утомительная, но необходимая работа. Формулы, цифры в биологии, особенно в тех ее отраслях, которые непосредственно решают практические задачи, имеют огромное значение.
На острове был еще один москвич, аспирант московского университета Вадим Мужчинкин. Со Славой Бычковым он знаком давно, в научном сборнике трудов их фамилии рядом. В прошлом у Бычкова научным руководителем был Борис Степанович Матвеев, известный советский биолог, ученик академика Северцева. Сейчас профессор Матвеев руководит работой Вадима.
Вадим рассказал интересные вещи. Его научная тема: «Анатомия щенков морского котика». Дело в том, что новорожденный щенок в первые дни своей жизни типичное земное млекопитающее. Он бодро карабкается на скалы и испуганно блеет, если его облить водой. Но вот прошло всего два месяца, и щенок от опасности стремительно бросается в море. Он стал морским животным. Эволюция, которая в животном мире длилась миллионы лет, здесь проходит за два месяца. В организме происходят коренные изменения, подготавливающие переход щенка к морской жизни. Каковы эти изменения? «Вот это я и хочу узнать», говорит Вадим.
До сих пор ученые не могут объяснить, каким образом котики находят путь к своим лежбищам. Совершая тысячемильные миграции, они неизменно приплывают на Тюлений. Инстинкт? Но какова его физическая природа? Как все точно рассчитано! Роды у самки начинаются буквально на другой день после выхода ее на лежбище. Это — как точно рассчитанная орбита космического корабля во времени. Природа учла и расстояние, и скорость, и возможности организма. Вадим подходит к этому вопросу методом исключения: зрение и слух не могут помочь зверю найти маленький островок в океане. Тогда, может быть, осязание? Осязание струйных течений, температурный ориентир, который, как компас корабль, ведет зверя строго по курсу… Однако Бычков не склонен думать, что консерватизм котиков так уж силен. Он приводит примеры, когда меченые звери из американского стада попадали к нам, и наоборот.
Наука состоит из вопросов. Если разгадать эту тайну, то обнаруженный механизм ориентации можно применить и к земной практике. Это уже проблема бионики.
Вот уже более ста лет, несмотря ни на какие потрясения капризной моды, спрос на котиковый мех абсолютно устойчивый. Экспорт котикового меха дает стране немало валюты. Поэтому организации и совершенствованию промысла придается большое значение.
Зимой остров необитаем. Но как только весенние ветры взламывают льды, сюда приходят люди. Начальник промысла Виктор Константинович Шульгин приезжает на остров уже пятый или шестой год. Москвич, иркутянин, южносахалинец всегда найдут здесь своих земляков.
Сильные и веселые люди живут на острове. Труд их нелегок, и слабому не справиться с напряжением сезонных дней. А невеселым быть тоже нельзя. Ненастное однообразие дней, тоска по дому, сознание, что вокруг безбрежный океан, может перебить только умная шутка, веселый розыгрыш или еще что-нибудь в этом роде. Островная жизнь довольно благоустроенная. Почти со всеми удобствами, как пишут про новые дома. Только одно неудобство: воду привозят в бочках с материка.
…Мы увозили десятки писем, все они начинались тек, как и положено начинаться всем письмам: «Здравствуй, мама, я живу на Тюленьем острове»… И, конечно, есть там и строчки о морских котиках, и об удивительной птице — кайре, и о новых друзьях, которых можно встретить только на острове.
