Александр Васильевич Павлов был поручиком царской армии. С первых дней Октябрьской революции решительно принял сторону восставшего народа. Свой богатый военный опыт он отдал организации вооруженных сил молодой Советской Республики. Летом 1918 года А. В. Павлов прибыл на Восточный фронт. Командовал полком, бригадой, а с мая 1919 года — 27-й стрелковой дивизией. С его именем связаны многие боевые операции в Башкирии, на Урале, в Западной Сибири. С осени 1919 года его ставят во главе 10-й армии Южного фронта. По окончании гражданской войны А. В. Павлов командовал корпусом, войсками Западного и Приволжского военных округов, работал преподавателем Военной академии РККА имени М. В. Фрунзе. В 1934 году им были написаны воспоминания о гражданской войне, в том числе — об освобождении Челябинска.
Публикацию воспоминаний А. В. Павлова, отрывок из которых мы предлагаем вниманию наших читателей, подготовил научный сотрудник Центрального Государственного архива Советской Армии О. А. Полетаев.
Челябинск, узел всех путей, ведущих с запада на восток, являлся важнейшим стратегическим пунктом.
Противник понимал всю тяжесть последствий в случае выхода красных войск на Сибирскую равнину, поэтому к выходам из горных дефиле Урала по реке Миассу были выставлены все те войска, которые могли быть собраны командованием колчаковской армии. Пользуясь условиями местности, противник особенно сильно укрепил свои позиции, усилив их проволочными заграждениями, по реке Миассу в районе железной дороги, подтянув сюда сильную артиллерию, вплоть до тяжелых калибров. По линии железной дороги курсировало несколько бронепоездов. На этом участке действовала доблестная наша 26-я стрелковая дивизия. На стыке 26-й и 27-й дивизий противником были собраны 12-я Уральская дивизия, 1-й егерский батальон, 5-й и 18-й полки 5-й Оренбургской бригады казаков, 12-й конный дивизион. На фронте 27-й дивизии (в центре и на левом фланге )— 4-я Уфимская дивизия, 4-й егерский батальон, легкий артдивизион, 3-я отдельная Оренбургская казачья бригада, 8-я Камская дивизия, 12-й Оренбургский казачий полк, 1-й конный отряд и конногорная батарея — всего 6500 штыков, 1800 сабель, 142 пулемета, 23 орудия.
К тому времени 27-я дивизия, усиленная прибывшими пополнениями, насчитывала 7535 штыков, 277 сабель, 164 пулемета и 20 орудий. Силы почти равные, но белые занимали укрепленные позиции, красные же части были окрылены предыдущими победами и неудержимым стремлением вперед, к Омску, где сидел враг рабочих и крестьян — кровавый Верховный правитель белых адмирал Колчак.
Среди населения, и особенно в станицах челябинского казачества, шла самая беззастенчивая агитация. Пользуясь тем, что челябинские казаки — в большинстве староверы, очень преданные своим религиозным убеждениям, агитация белых главным своим содержанием имела религиозную установку. По станицам распространялось и устно, и письменно, что большевики — звери, которые в бога не верят, все иконы оскверняют и жгут на дрова, скотину режут, а жен и девушек бесчестят, заставляют присягать Ленину и в посты есть мясо.
Под влиянием этой агитации население казачьих станиц и поселков, способное носить оружие, ушло к белым. Скот был загнан по лесам и болотам и скрывался в тайниках. В населенных пунктах оставались только старики и старухи.
Эта агитация, как ни странно, давшая вначале положительные результаты для белых, обернулась вскоре совершенно не в их пользу. Как только были нашими частями заняты первые казачьи поселки и станицы, оставшиеся казаки — старики и старухи,— приготовившись, как они сами впоследствии говорили, ≪принять мученический венец≫, воочию убедились, что их церкви-молельни остались в полной сохранности, а иконы с та рого письма никто не трогал; что постную пищу, рыбу и борщ, красноармейцы и командиры уплетают с преогромнейшим аппетитом не только по постным, а и по скоромным дням; что не только скота никто не трогал, а наоборот, подкармливая своих коней, подбрасывали клочок сена корове или овце квартирохозяев, а за каждую взятую курицу расплачивались деньгами по обоюдному соглашению; вместо оргий, которые устраивало по станицам пьяное белое офицерство, увидели трезвых, степенных крестьян, таких же, как они сами. Настроение сразу изменилось в нашу сторону. Полетели ходоки к ушедшим станичникам, и те поодиночке и группами стали возвращаться в свои станицы. Наконец в одной из станиц, где временно остановился штаб дивизии, ко мне и комиссару явились несколько стариков и попросили разрешения перейти им фронт наших войск и отправиться к белым, чтобы рассказать своим сыновьям-казакам об обмане, в который их ввели ≪офицерья≫.
После небольшого совещания между мной и комиссаром мы решили такое разрешение дать. Старики с нашими проводниками были пропущены через фронт и направлены к белым. Результаты сказались очень быстро: уже через неделю к нам стали переходить казачьи сотни в полном составе и при оружии, ушедшие до этого к белым. Многие из них выражали даже желание встать в наши ряды. От этого предложения мы осторожно отказывались: холодное оружие оставляли у казаков, а огнестрельное сдавалось ими по описи к нам на хранение.
Перелом наступил в нашу пользу, и это, как показали дальнейшие события, сослужило свою службу.
Директивами командарма-5 тов. Тухачевского, отданными 17 и 22 июля, ставились задачи: 26-й дивизии, наступая вдоль железной дороги Златоуст — Челябинск, к 25 июля выйти на фронт Томинский — Синеглазовской — Челябинск исключительно; 27-й дивизии —овладеть городом Челябинск, 35-й дивизии, наступая в направлении на завод Ниж. Кыштымский, занять фронт Петровская — Неяская — Сафонов.
При выполнении этого приказа дивизия вступила в упорный бой с противником, оборонявшимся на линии реки Миасс. Ожесточенный бой длился около двух суток. Наконец, сопротивление противника было сломлено. К исходу суток 23 июля 3-я бригада, не встречая серьезного сопротивления противника, вышла на указанный приказом фронт. К этому же времени 26-я дивизия вела упорные бои на фронте Архангельский — Тохтыбаево.
Командир 3-й бригады тов. Хаханьян решил по своей инициативе ночным налетом хотя бы одного полка ворваться в город Челябинск. Задача была возложена на храбрейший 242-й Волжский полк под командой известного теперь всей Красной Армии героя Степана Вострецова. Полк, идя в голове бригады, после короткого боя в районе станции Кременкульская, ворвался в город, за хватив узловую станцию Челябинск.
Большая станция была переполнена эшелонами всякого наименования до отказа. Кроме эшелонов с военными грузами и имуществом, здесь были эшелоны с богатыми буржуазными семьями, которые, оставив насиженные места по пути наступления Красной Армии, забрав наиболее ценное свое имущество, с комфортом устроились в теплушках и, очевидно, сдабривая обильными взятками железнодорожное и военное начальство белых, с удобствами, по мере надобности, передвигались на восток в эшелонах. Неожиданное появление красных бойцов на станции произвело такую невообразимую панику среди населения этих эшелонов, которую трудно описать. После первых же пулеметных очередей буржуа пустились, как зайцы, наутек во все стороны, оглашая летнюю ночь воплями и стенаниями. Большая часть их была днем собрана и водворена на жительство в городе Челябинске.
Один генерал, ужинавший в санитарном поезде в окружении сестер милосердия, до последнего момента успокаивал всех, что здесь какое-то недоразумение, что красные не могут быть здесь. Только тогда убедился в этом, когда сам Вострецов и несколько красноармейцев ввалились в вагон. Увидев хорошо и обильно уставленный яствами стол, оттеснив генерала в сторону, они уселись за стол сами и, не обладая изысканными манерами, стали с волчьим аппетитом уничтожать все, что было хотя и не для них, но вкусно и хорошо приготовлено.
На станции Челябинск было захвачено 58 исправных паровозов, 1470 вагонов, 40 пулеметов, 3 орудия, 3 бронепоезда, 4000 пленных и огромное количество интендантского и санитарного имущества. Сам город все предыдущее время представлял собою основную базу для всего фронта белых. Все склады, магазины и мало-мальски подходящие помещения были заполнены разнообразными товарами, начиная от изящных американских лакированных ботинок до модных шляпок парижских модниц. Пищевые продукты —белая мука, масло, кетовая икра, мясо —были в изобилии. Наши тылы и обозы, отставшие от стремительного марша дивизии, нас нисколько не беспокоили: продукты, захваченные в Челябинске, обеспечивали питание всей армии на длительный срок.
Штадиб 24 июля утром прибыл в Кремен-кульское. Взятие Челябинска было полной неожиданностью даже для командования дивизии. Было ясно, что если внезапной ночной атакой удалось захватить силами одного полка город и важнейший железнодорожный узел, то ведь еще не все сделано. Надо было во что бы то ни стало удержать его, так как общая обстановка властно говорила за то, что со стороны противника будут предприняты все меры, какие только возможны, для обратного взятия узла.
Наша дивизия оторвалась временно от других частей армии и в особенности от постоянного мощного соседа —братской 26-й дивизии —и должна была рассчитывать временно только на свои собственные силы. Поэтому необходимо было всю дивизию, собрав в кулак, сосредоточить в районе города и, прибегая даже к круговой обороне, удерживать город до подхода наших сил. Стойкость полков, их мужество, их вера в своих начальников не допускали ни малейших сомнений.
Во исполнение этого решения форсированными маршами к исходу 24 июля дивизия заняла следующее положение. 3-я бригада: Кайгород — Мысово — Шершни — Челябинск; 2-я бригада: Долгодеревенская — Челябинск — Першин; 1-я бригада: Касаргинский — станция Касарги. Штаб дивизии расположился в городе Челябинске.
Как и надо было ожидать, для нанесения нашим силам контрудара и восстановления утраченного положения, противник, кроме сил, действовавших раньше в районе Челябинска, подтянул свежую 13-ю Сибирскую дивизию, состоявшую из трех полков по 1500 бойцов в каждом, прекрасно обмундированных и вооруженных, при сильной артиллерии. Полки эти, по словам взятых нами впоследствии в плен офицеров, ≪производили отрадное впечатление≫ по своей боевой подготовке, выдержке и боевому настроению. Эта 13-я дивизия, вместе с 4-й Уфимской, 8-й Камской и отрядом сводных кавалеристов из казачьих полков генерала Волкова, собранные в кулак, уже 25 июля перешли в энергичное наступление. Жестокий бой на подступах к городу Челябинску, то ослабевая, то доходя до крайнего напряжения, длился непрерывно в течение семи дней.
Этот исключительный по своему напряжению и упорству бой не может быть полностью описан только сухим перечислением этапов боя и описанием маневра, совершаемого теми или другими полками. Необходимо поэтому несколько подробней осветить ту обстановку, в которой протекал этот бой, так как именно эта обстановка в конечном счете решила результат боя.
Челябинск был городом с преобладающим населением рабочим. Сюда к описываемому моменту собралось много рабочих из окружающих горных заводов. Основная компактная масса горняков из челябинских угольных копей — шахтеры в количестве до 10 000 человек,— забравши свои семьи, бросили пожитки и копи и собрались в городе. Красноармейцы и Командиры различных частей дивизии, попав в город, не только нашли в нем изобилие всего, что нужно, вплоть до хорошего табака и душистой махорки, в которой мы до этого очень нуждались, но они нашли в рабочих близких, родных им по духу людей, которые радушно их принимали как своих братьев, деля с ними все, что можно было разделить. Красноармейской массе без всяких объяснений было понятно, что даже временное оставление города повлечет за собой поголовную резню и издевательства над семьями рабочих, собравшихся в городе. Поэтому решимость отстаивать город до конца была принята добровольно и твердо, а это очень много значило.
Нахождение старшего командного состава — как командира дивизии, так и командиров бригад,—здесь же в городе, под огнем, в передовых шеренгах бойцов, тоже имело большое бодрящее значение, не говоря уже о том, что нахождение на поле боя давало командованию возможность немедленно учитывать все нюансы разыгрывающегося большого сражения и немедленно принимать те решения, которые требовались обстановкой боя.
Но наряду с плюсами имелись и минусы. Прежде всего, в городе было до 5000 пленных, которые своевременно не могли быть отправлены в тыл и оставались на нашем попечении. Во-вторых, челябинская пересыльная тюрьма, находящаяся на окраине города, в районе боя, была полна преступников самых разнообразных профессий, от мелких воришек до разбойников, рецидивистов (политических мы немедленно освободили). Население тюрьмы определялось примерно до 3000 человек, которые все время досаждали нам своими воплями и просьбами выпустить их из тюрьмы, действительно находящейся под артиллерийским огнем противника. И, наконец, третье: в городе были колоссальные запасы водки. Водка, проникнув в войска, могла в этих исключительных обстоятельствах сыграть роковую роль.
С пленными вопрос разрешился сравнительно просто. Вооружив несколько десятков рабочих, дабы не ослаблять выделением конвоя боевых частей, пленные были отправлены в сопровождении этого импровизированного конвоя в тыл.
С тюрьмой было дело сложнее. Выпустить и пополнить город разбойниками и ворами, деклассированным элементом, было совершенно невозможно: и без этого охотников поживиться общественной собственностью было достаточно, несмотря на суровые меры расправы с грабителями. Было решено держать их до последней возможности под замком, а в случае мятежа принять решительные меры, о чем им и было объявлено. Освобождены были только женщины.
Еще труднее было с водкой и спиртом. Запасы их были колоссальны. К крупным складам и цистернам была приставлена охрана, водку же, находящуюся в стеклянной посуде, решено было уничтожить. Это дело поручено было помощнику коменданта города —матросу. Через некоторое время мы были в достаточной степени удивлены, когда помощник коменданта, вернувшись, заявил, что он просит освободить его от этой обязанности уничтожения водки, так как, дескать, у него рука на это не подымается. Пришлось поручить это дело нескольким коммунистам из политотдела дивизии.
Оставался еще один крупный нерешенный вопрос: как быть с рабочими, в какой степени их можно использовать как боевую силу?
Этот вопрос не представлял собою какой-либо трудности в смысле готовности рабочих, и в особенности шахтеров, принять участие в бою. Многие из них, в особенности молодежь, уже без нашего вмешательства были в боевых линиях если не в качестве бойцов, то в качестве санитаров, подносчиков патронов и исполняющих другие многочисленные обязанности в боевом тылу полков.
Были сформированы рабочие сотни. Во главе их поставлены командиры из их же среды, бывшие в свое время унтерами. Вооружения было в нашем распоряжении более чем достаточно. Все получили винтовки, по два пулемета на сотню. Таким образом в нашем резерве оказалось около тысячи пролетариев-бойцов.
С рассветом 25 июля противник перешел в решительное наступление. Энергичным ударом 239-й и 240-й полки были сбиты с фронта Долгодеревенская — Касаргинский, однако после ряда контратак они вновь заняли эту линию. Оттеснив 240-й полк в район Ужевка, противник устремился по тракту на Челябинск, который прикрывался подошедшими в район Каштакский 236-м и 238-м полками. Остальные части дивизии занимали к этому времени следующее положение: 242-й и 243-й полки заняли с боем Тагайкуль и Коновалов, 235-й полк —район Круглый, 237-й — Першин.
Противник, усилившийся 12-й Сибирской дивизией, переброшенной из тыла, теснил наши части, направляя удар на Акбашево, стремясь обойти левый фланг 27-й дивизии и выйти в тыл к Челябинску с северо-запада.
28 июля бои на всем фронте достигли сильнейшего напряжения. Боевая линия временами отходила до окраины города. Настойчивыми контратаками железные полки, утомленные многодневным напряженным боем, вновь и вновь отбрасывали наседающие полчища противника. Захваченные нами в Челябинске бронепоезда принимали самое деятельное участие в бою, курсируя по железнодорожным линиям. Все резервы до последнего человека были использованы. В этот критический момент были брошены в бой сотни пролетариев-рабочих, шахтеров. С пением ≪Интернационала≫ шли они стальными колоннами в горячий бой на подступах к Челябинску. Порыв их был всесокрушающим. Многие положили здесь свои головы за дело рабочего класса. Вечная им память!
На участке 26-й дивизии к этому времени был достигнут перелом и, сломив силы противника, дивизия быстро продвигалась вперед, сближаясь с 27-й дивизией, ведущей кровавые бои за Челябинск. 29 июля 27-я дивизия получает мощную помощь своей соседки, выделившей 233-й полк из состава дивизии в распоряжение начдива-27. Кроме того, из армейских средств поспевают к Челябинску пять легких батарей. Эти существенные подкрепления, подоспевшие в критический момент боя, решают дело в нашу пользу. Все яростные атаки противника отбиты. Инициатива была вырвана у противника и перешла в наши руки.
К полудню 1 августа бой за Челябинск кончился. 27-я дивизия заняла 1-й бригадой фронт Козырев — Худяково, 3-й бригадой Анфалов — Миасская и 2-й бригадой Хорино — Лопшино. В боях за Челябинск было взято 4192 пленных и много военного имущества.
Противник, разбитый и деморализованный, отходил вдоль железной дороги на Курган, за реку Тобол, обессиленный, ведя слабые арьергардные бои.
Так кончился упорный семидневный челябинский бой. Велика была радость рабочего населения города Челябинска, когда после грома беспрерывной канонады, потрясавшей день и ночь город, наступила тишина. На площадях, в садах —всюду шли митинги. Спешно грузились эшелоны с мукой, маслом и кетовой икрой в Москву. Полки после боев щеголяли в новеньких френчах, в английских и американских ботинках. Воскресала остановившаяся промышленность, заработали шахты, подавая на-гора уголь, который так нужен был нашему железнодорожному транспорту и заводам. Беспрерывной лентой, усилившись захваченными в Челябинске паровозами, наш транспорт повез хлеб, мясо и другие продукты на запад, в далекую Россию, где в этом особенно нуждались. 27-я дивизия, передохнув пару дней, похоронив товарищей, павших в бою, ринулась лавиной дальше по широкому простору сибирской равнины.
