Это был небольшой скалистый остров, каких немало в Дальнем море,— совершенно пустынный и совершенно необитаемый.
Почему птицы выбрали именно его для совещания? Трудно сказать. Но уже с вечера сюда слетались делегаты самых разных птичьих стай. Тут были нежные Пеночки-веснички и Вороны, Гуси и Золотистые Щурки, Дрозды и Зимородки, Воробушки, Цапли, Ласточки. Редко можно в одном месте увидеть столь отличающихся друг от друга птиц.
Но на этот раз случай был особенный. Он-то и заставил собраться вместе обитателей юга и севера, лесных чащ, болот и полей.
Утром морские волны в удивлении остановились близ берега: он стал неузнаваемым. Куда девался хмурый серый цвет! Синее и белое, зеленое и пламенно-алое, розовато-желтое и лиловое легкое трепыхание; звонкие ≪фьють≫, ≪ци-кру≫, ≪ци-це-це≫, ≪юли-ли-ли≫, ≪цзи-цви≫; озабоченно и нетерпеливо хлопающие крылья…
— Ра-ра-ра-р-р… кто, кто председатель? — резким голосом спрашивала всех Сойка. Она встревоженно поднимала темный полосатый хохолок, поворачивалась, показывая то рыжую спинку, то ярко-голубые перышки крыльев, исчерченные черными полосками.
— Ки-и-а-а-й! Кии-аа-й! — завопил большой Черный Дятел, поднимая сероватый клюв и блистая на солнце ярко-красным теменем.
Черный Дятел очень гордился тем, что не похож ни на какого другого дятла. Ни на Белоспинного, ни на Седого, ни на Зеленого. У него и рост отличный, и цвет особенный, и голос…
На мой взгляд, тут нечем гордиться. Но Черный Дятел имел свое мнение.. Во всяком случае, предстоящее собрание его ничуть не беспокоило. Огорчало лишь полное отсутствие на острове каких бы го ни было деревьев, не говоря уже о высоких елях, в стволах которых Черный Дятел так любил выдалбливать четырехугольные дупла. Он было решил испытать силу своего клюва на серой скале. Но отошел, не справившись.
— Кии-и-а-а-й! Не кр-р-чи-чи! — обратился он к Сойке. А птицы, находившиеся поблизости от него, слышали, как он отчетливо произнес еще одно слово: — Обойдется!..
Довольно спокойно вел себя Розовый Скворец. Он прилетел из Средней Азии. Перелет был долгий и трудный. Розовый Скворец спешил. Не мог же он опоздать на такое важное собрание. Это было бы неприлично. И недостойно столь уважаемой птицы, как Розовый Скворец.
Теперь он совершал небольшую пробежку по влажным камешкам, посвистывал, легонько вскидывал свой аккуратно зачесанный назад хохолок.
Что ж, пора сообщить и о цели этого чрезвычайного птичьего собрания.
Дело вот в чем. Сороки, которые готовы всю зиму прожить около человеческого жилища, разнесли по всем птичьим республикам неприятное известие. На стенах новой городской школы они увидели прекрасно выполненные портреты своих знакомых: Снегирей, Синиц, Кукушки, Ястреба, Чайки и многих других.
Старая Сорока узнала и свое собственное изображение. Это польстило Сороке. Но… под портретом она разобрала подпись: ≪Птица вредная≫.
Такие же подписи можно было прочесть и под другими портретами. Кое-где вместо слова ≪вредная≫ стояло: ≪полезная≫. Но испуганные Сороки и не пытались запомнить, кто из птиц награждался высоким званием ≪полезной≫. Сбиваясь в стаи и развернув свои веерообразные хвосты, они сердито стрекотали:
— Кто вр-р-редный? Мы вр-р-редные?!
Они спрашивали об этом у всех знакомых и незнакомых птиц. Но те с криком шарахались в сторону и, зараженные сорочьим страхом, задавали этот же вопрос встречным — о себе самих.
Тревожная весть дошла до Кукушки, птицы не очень озабоченной своей репутацией.
— Ку-ку…— сказала она насмешливо.— Это еще надо обку-ку-ку-ку-ку-ковать…
И она действительно раскуковалась на весь лес и неожиданно высказала довольно дельное предложение. Кто бы мог думать, что легкомысленная Кукушка обладает вполне здравым смыслом. По ее мнению, птицам следовало собраться и обсудить создавшееся положение.
— Мы сами должны решить, кто из нас вредный, а кто полезный. Почему за нас такой ответственный вопрос решают люди? Тем более школьники, которые, во-первых, сами вредные — разоряют гнезда.
— Надо найти уединенное местечко для птичьего собрания,— сказала Сова.
С ней все тотчас согласились. Ведь говорят, что Сова — мудрейшая из птиц!
А в чем ее мудрость? Боится дневного света. Кричит по ночам диким голосом. Пугает запоздавших путников. Разве это мудро?
Ну, впрочем, не о том сейчас речь.
Итак, мы с вами на птичьем собрании, дорогие читатели. Приготовимся спокойно выслушать все, что здесь прощебечут, прокурлычат, пропоют. Может быть, что-нибудь неуважительное скажут и о нас? Ведь у птиц тоже есть причины быть недовольными поведением людей.
Председателем выбрали Чижа. Да, да! Обыкновенного Чижика — маленькую зеленоватую птаху с желтой грудкой и черной шапочкой. Но почему его? А вот потому и выбрали, что он маленький, обыкновенный. Легко уживается с людьми. Клюет зерна у них с ладоней.
А ведь птицы, сколько они не хорохорятся, очень хотят понять людей.
Пусть чижик, хорошо знакомый с повадками человека, объяснит вольным птицам, как это люди различают, какая птица вредная, а какая полезная?
Первым попросил слова Розовый Скворец.
Розово-черный, гладко причесанный и вполне уверенный в своей непогрешимости, Скворец легко пробежал вперед и, ничуть не смущаясь, звучно засвистел о том, что весной, в пору гнездования, Розовые Скворцы питаются саранчой: на огромных пространствах среднеазиатских полей, в Западной Сибири, а иногда и на Украине бывают нашествия саранчовых полчищ. Насекомое это вкусное, питательное. И люди благодарны скворцам. Считают их своими помощниками, потому что саранча— страшный враг посевов.
Неудивительно, что в портретной галерее, обнаруженной на стенах школы, под изображением Розового Скворца была подпись: ≪Очень полезная птица≫.
Собрание внимательно выслушало розового оратора. Кое-кто, может, втайне и позавидовал такой ясной, безупречной биографии. Но завистники молчали. Скворец уже собрался развернуть крылышки, подняться над гудящим и свистящим многоцветным островом и с высоты послать друзьям звучное приветствие.
Он вопросительно посмотрел на председателя Чижа, настроение которого было превосходным. Чиж скороговоркой щебетал свое ≪цви-цви-цви≫, как бы подтверждая, что ему — Чижу —доподлинно известна добрая слава Розового Скворца.
Но… тут зловеще выдвинулась вперед Ворона.
—Кар? —спросила она , распахивая черный клюв и показывая узкий красный язык.
Птицы хорошо поняли воронье ≪кар≫. В нем было сомнение и недоверие. И все вдруг вспомнили, что Розовые Скворцы осенью стаями налетают на виноградники и жадно поедают эту вкусную, ах, какую вкусную! ароматную —ах, какую ароматную! —ягоду…
—К-ар-р… Кар? —продолжала Ворона допрашивать Розового Скворца.—Почему ты об этом ни слова? Кар?
—Позвольте…—защебетал Розовый Скворец, обиженно нахохлившись.—Так ведь осенью… Ничего другого не найдешь… Что же делать?.. Не погибать же?
≪Да-а≫…—сочувственно подумал Грач.
Все, что говорил Скворец, ему знакомо. Весной и Грачи сыты: жуки, всякие личинки. Ловит Грач и полевых мышей. Люди называют его другом. Но осенью… Нет, осенью не просто Грачу прокормиться! Иной раз, с голодухи, приходится заниматься воровством —выдергивать на полях всходы зерновых, посеянных людьми. Неужели за это его могут разжаловать в число вредных?
Грач стоял рядом с Розовым Скворцом, понурив свою красивую угольно-черную голову.
Между тем из птичьей толпы, собравшейся на острове, все явственней слышались пронзительные выкрики, посвисты, какое-то хриплое урчание. Казалось, что птицы негодуют друг на друга и готовы в любую минуту вступить в драку.
Особенно волновались Совы, которых тут оказалось почему-то очень много. Они заняли весь центр острова и спорили между собой. Другие птицы возмущались: как можно в такое время заниматься семейными раздорами? Но все же прислушивались к жалобному голосу Совки-Сплюшки.
—Сплю-сплю, сплю, а вижу! —говорила она, покачивая круглой ушастой головой. Маленькая, серовато-бурая, с крапинками и полосками, Сплюшка пыталась доказать, что она, хоть и состоит в дальнем родстве с Совой Каменной и сСовой Болотной, с Домовым Сычом и с Серой Неясытью, с Совой Ястребиной и с Филином, но живет совсем, совсем иначе.
Она просила вспомнить, что больше всего любит строить гнезда в дуплах фруктовых деревьев. И поселяясь в саду, помогает садоводам уничтожать насекомых.
—Сплю-сплю…—повторяла она, не умолкая.— Почему же я должна отвечать за грехи тех своих родственников, которые нападают на птиц? Они-то, может, и вредные! Но… сплю-сплю… нельзя же так, не разобравшись…
Тут громко высказалась Серая Неясыть:
—Гу-ху-ху-хуу! Гу-х-ху… Посмотрите на эту засоню. Она, видите ли, одна из совиного рода полезная! А я? Гу-гу-хуу! Люди знают меня потому, что я часто строю гнезда на чердаках их домов. А ем кого? Лягушек, бабочек, жуков. В жизни не съела ни одного птенца. Гу-ху…
Пожаловалась и Болотная Сова, которая ловит мышей и не хочет, чтоб ее называли вредной. Только Белая Сова и Филин молчали. И хорошо делали. Ведь всем известно, что они, словно Коршуны, охотятся за Куропатками и Рябчиками, ловят даже Зайцев и Белок…
Филин таращил свои оранжевые глаза. Ему мешал свет солнца. Какое ему дело до птичьей болтовни —≪Вредная≫, ≪Полезная≫! Пустые детские слова. Если хотите знать, он —Филин —тоже по-своему полезен. Ух-ху! Представляете, сколько развелось бы мелкого зверья, если бы никто не ел Зайцев, к примеру, или Сусликов. Нет, все это несерьезно…
Так рассуждал Филин про себя. Но не высказывался, понимая, что слова его не встретят сочувствия ни у кого. Впрочем, может быть у Коршуна.
Черный Аист, который прилетел сюда просто из благородной птичьей солидарности, тоже молчал, хотя и по причинам, совсем не похожим на соображения Филина. Он молча прогуливался между птичьими группами на своих стройных красных ногах. Черная спина, белое брюхо, такой же, как и ноги, красный клюв. Что и говорить, красивая птица! Скромная цапля залюбовалась этим редким гостем —жителем глухих лесов, отдаленных болот.
Конечно, благородного Черного Аиста никто не посмел бы назвать вредным. Даже самые отчаянные школьники. Потому он и был спокоен, потому и не высказывался.
Иное дело Сойка. Та самая Сойка, которую увещевал в начале собрания Черный Дятел. Сойке хотелось непременно выяснить, кто она: полезная или вредная? Ее портрета на стенах школы не оказалось. Ну, и как же быть? Как ей семой о себе думать? Она лихорадочно перебирала в памяти всю свою жизнь. Ох, и нелегкая же эта жизнь. Особенно зимами… Правда, Сойка —птица смелая. Залетает в город. Наведывается к ящикам со съедобными отбросами. Люди безрассудно выбрасывают массу вкуснейших вещей. Но ведь и охотников на эти вкусные вещи зимой немало: Вороны, Галки…
Куда веселее жизнь становится весной, летом. В это время Сойка ловит майских жуков, разыскивает гусениц шелкопряда, личинок соснового слоника. А ведь все эти насекомые вредят садам, лесам.
Значит, она —Сойка —полезная птица?
Правда, есть за ней один грешок. Любит она подобраться к гнезду какой-либо мелкой пичужки, выпить ее яйца, э если в гнезде уже вылупились птенцы, то полакомиться ими.
Выходит —она вредная? Но ведь к этому вынуждает жизнь? А что же тогда сказать о Коршуне?
Ведь он-то не щадит никого и, не скрываясь, среди бела дня охотится на юных птенцов! А о Кукушке? Эта хитрая птица заставляет других воспитывать своих детенышей. Пеночки, Дрозды, Овсянки, Дятлы, Горихвостки… Всем им приходилось не раз высиживать кукушечьи яйца, а потом вскармливать прожорливых кукушат. А уж кукушата эти ведут себя в гнездах своих приемных родителей просто по-разбойничьи. Еще голые, неоперившиеся, они обладают удивительной силой и ловкостью. И нередко случается, что растопырив крылья-культяпки, кукушонок выбрасывает из гнезда всех законных его наследников.
…Долго еще умная Сойка рассуждала над судьбой своей и над судьбами других птиц, так и не придя ни к какому решению.
Впрочем, читатель вправе усомниться —способна ли Сойка думать, сравнивать свою жизнь с жизнью других? Действительно ли она озабочена тем, что скажут о ней люди? Или, может быть, все это придумал за нее автор?
Признаюсь, так оно и случилось. И поверьте, не только для того, чтоб развлечь вас. Меня, автора, всерьез волнует и обижает все то, что могло бы волновать и обижать птиц, если б они обращали внимание на наши человеческие слова.
Уже с первых выступлений на птичьем собрании выяснилось, что одна и та же птица —вспомните Розового Скворца! —может быть и полезной, и вредной. Все зависит от условий жизни, от времени года…
Нет! Наверное, нельзя торопиться с определениями. Надо внимательно присматриваться к птицам и травам, стрекозам и лягушкам, к любой былинке в поле, к любому листочку на дереве, к микробам почвы… Все это жизнь. И есть в ней связи, которые нам, людям, нельзя необдуманно разрушать.
Представьте, например, что ребята, посчитав сойку вредной, примутся уничтожать ее гнезда. Что ж! Соек станет меньше. Этому обрадуются майские жуки, сосновые слоники, шелкопряды. Они свободнее и спокойнее заселят деревья.
А деревья? Обрадуются ли деревья этим непрошенным квартирантам? Конечно, нет. Их листва пожухнет, не сможет поглощать углекислый газ и солнечную энергию. Подумайте, что же произойдет дальше! Станет меньше яблок, вишен, орехов…
Вот как далеко увело нас благородное, на первый взгляд, намерение избавиться от ≪вредной ≫ сойки.
…Но вернемся на птичье собрание. Там уже кончилась деловая часть. Наступила ночь, и усталые птицы притихли. Только Соловей, промолчавший весь день, сначала тихонько, а потом все громче защебетал, защелкал. И все кругом —небо и море, скалы и тучи, луна и невидимые горы —слушали Соловья.
А далеко, далеко в городе слушали его и школьники, нарисовавшие портреты ≪вредных≫ и ≪полезных≫ птиц.
Они еще не знали, куда им отнести Соловья. А потому просто радовались волшебным звукам его песни.
