Исполнилось полвека Февральской буржуазно — демократической революции, свергнувшей последнего русского царя. О том, как проходила эта революция в центре России, написано много. А как развивались события на местах, в провинции! Я, участник революционного переворота, расскажу о февральских днях в Екатеринбурге.
Помню, 27 февраля ‘1917 года у меня на квартире в поселке Верх-Исетского завода появился рослый, с белой окладистой бородой старик. Это был Арцибушев, опытный большевик-подпольщик, работавший в прошлом в Самаре и Уфе и имевший кличку «Маркс». Он нелегально приехал из Уфы, чтобы установить связь с екатеринбургским подпольем.
Надо отметить, что единого большевистского центра на Урале тогда не было. В Екатеринбурге существовало несколько разрозненных партийных групп: при Верх-Исетской больничной кассе, где работал видный революционер-ленинец Иван Михайлович Малышев, при больничной кассе печатников, которую возглавлял К. В. Медведков, и при первом рабочем обществе потребителей, где я был председателем правления.
В конце 1916 года мы создали комитет по подготовке областной конференции большевиков, но 14 января, накануне открытия конференции, глава комитета Малышев и другие наши товарищи были арестованы и заключены в екатеринбургскую тюрьму.
И вот в такой сложной обстановке мы и встретились с Арцибушевым. Беседа наша о совместных действиях всего уральского большевистского подполья затянулась до глубокой ночи. Мы решили для встречи с Арцибушевым пригласить на другой день группу наших товарищей. Известить их взялся я и ночью же ушел в город. А утром неожиданно узнал, что в Питере восстали рабочие и солдаты, царь отрекся от престола. С этой новостью я поспешил домой и рассказал Арцибушеву о событиях в столице. Мой гость встретил новость радостным возгласом: «Теперь-то уж мы восстановим организацию!»
Наша партийная группа при обществе потребителей вместе с сочувствующими представляла по тем временам немалую силу. В нее входили опытные подпольщики Л. И. Вайнер, А. Н. Жилинский, К. Г. Завьялова, В. Н. Пиньжаков, В. Л. Горохов и другие. Революционное влияние нашей организации распространялось на железнодорожников, рабочих завода Ятеса, Макаровской ткацкой фабрики.
Второго марта мы созвали партийное собрание. Оно проходило в правлении общества, в каменном сарае, расположенном во дворе дома № 32 по теперешней улице 8 Марта. Это было наше первое легальное собрание. А на другой день большевики Екатеринбурга, из нашей и других групп, собрались в оперном театре. И. М. Малышев и А. К. Лепа пришли сюда прямо из тюрьмы, освобожденные по требованию рабочих города. Театр был полон. Многие тут же записывались в партию. Собрание образовало временный городской комитет РСДРП под председательством Малышева.
А четвертого марта солдатские и рабочие митинги проходили на всех площадях города. Я и Лепа выступали на Коковинской площади (теперь центральный рынок). Сколоченная на скорую руку дощатая трибуна была окружена офицерами. Среди них заметно выделялся генерал, начальник гарнизона, с огромным красным бантом на груди. Банты поменьше были и у офицеров. «Что они задумали! — соображал я, глядя на «слуг царя».— Ведь наши речи им, наверняка, не понравятся. Для монархиста переход от царя к банту куда легче, чем от царя к демократической республике».
Но солдаты, слушая нас, аплодировали и кричали «ура». Офицеры сурово молчали.
Утром шестого марта Екатеринбургский комитет решил разоружить и арестовать жандармерию, захватить списки провокаторов. Выполнить постановление вызвались трое, в том числе Иван Михайлович Малышев и я.
Взяв в помощь вооруженных солдат, мы отправились в канцелярию ротмистра Ивановского, помощника начальника Пермского жандармского управления по Екатеринбургскому уезду. Оцепили дом. На стук у парадного никто не ответил. Вдруг со двора прибежал один из солдат и сказал, что из трубы летит бумажный пепел. Мы бросились к черному ходу. У печи орудовал кочергой жандармский вахмистр Аликин, вороша горящие бумаги. «Эх, опоздали!» — с досадой подумал я, шагнул к Аликину и снял с него маузер. Жандарм не сопротивлялся. Мы с Аликиным были «знакомы» с 1907 года. За это время он арестовывал меня уже четыре раза.
Солдаты разоружали других жандармов. В прихожей четверо унтер-офицеров чистили и смазывали винтовки и отнеслись к нашему приходу внешне спокойно. Видно, они этого уже ждали. Самого Ивановского мы застали в кабинете. Хозяин заметно волновался: ведь каждого из нас он не раз допрашивал. Мы потребовали списки провокаторов.
— Не могу, господа! Присяга,— отвечал ротмистр, пожимая плечами.
Мы настаивали. Тогда он извлек из стола телеграмму пермского губернатора, в которой предписывалось арестовать многих екатеринбургских большевиков, в том числе и нас.
— Вот видите, господа, а я не исполнил… не арестовал вас,— лебезил ротмистр.
— Не успели, помешала революция,— сказал я. — Давайте списки. — И поднял маузер.
На глазах у некогда всесильного жандарма показались слезы. Дрожащим голосом он позвал Аликина:
— Вот господа социал-демократы требуют списки наших агентов. Как думаешь, можно дать!
— Не могу знать, ваше благородие! Как прикажете…
Трижды вызывал ротмистр вахмистра и наконец сдался.
Мы получили пакет со списками и поспешили в комитет, оставив солдат охранять жандармов. Дело о жандармах передали на разбирательство следственной комиссии Совета солдатских депутатов.
Вскоре полиция города была заменена рабочими дружинами.
Революционные события заставили действовать и городскую Думу. В начале марта на заседание Думы были приглашены представители всех общественных организаций города и партий. Собрание проходило бурно. Кадеты, эсеры произносили звонкие речи по поводу «свобод». Но вот взял слово представитель железнодорожников и начал свою речь словами:
— Наша социал-демократическая рабочая партия…
Депутаты насторожились. А когда оратор сказал о подлинных демократических свободах для трудящихся, думцы зашикали. Зато мы, большевики, горячо аплодировали ему. Это был Невский, один из будущих историков нашей партии.
На собрании был создан Комитет общественной безопасности. Большинство мест в нем получили сторонники буржуазии. Во главе Комитета оказался кадет Кроль, председателем исполнительной комиссии — эсер Кощеев, а я, представитель большевиков,— его заместителем.
По распоряжению Комитета владельцы и администраторы театров, кинозалов и концертного зала Маклецкого были обязаны предоставлять свои помещения для проведения собраний и митингов.
Перед большевиками Екатеринбурга сразу же встала задача: не допустить захвата власти буржуазией. Комитет большевиков выступил с призывом к трудящимся создать Совет и руководил выборами на предприятиях. А 19 марта начал действовать Екатеринбургский исполнительный комитет Совета рабочих депутатов. Большевикам принадлежало в нем подавляющее число мест.
Совет солдатских депутатов возник на несколько дней раньше Совета рабочих депутатов. Возглавлял его большевик-прапорщик 124 полка Павел Михайлович Быков. 23 марта состоялось объединенное заседание двух Советов. Так был образован единый исполком под председательством П. М. Быкова.
В этот же день Совет рабочих и солдатских депутатов принял постановление о введении в Екатеринбурге с 1 апреля восьмичасового рабочего дня. Такими мне запомнились вьюжные дни Февраля, предвестники Октябрьской бури.
