Горький и Пермь… Тема весьма интересная, но пока еще, к сожалению, очень слабо разработанная и освещенная. Вот несколько важных штрихов к ней, которые мне удалось собрать.
Дед Алексея Максимовича по отцу был офицером. В 30-х годах прошлого столетия его разжаловали в рядовые и сослали в Пермь. Здесь и родился отец будущего писателя Максим Савватиевич Пешков.
Сам же Алексей Максимович посетил Пермь впервые в 1880 году, когда работал посудником на пароходе Курбатова «Добрый», курсировавшем между Пермью и Нижним Новгородом.
В повести «В людях» он так описывает свое поступление на эту работу и посещение Перми.
«…Дня два-три я шлялся по набережной, питаясь около добродушных крючников, ночуя с ними на пристанях, потом один из них сказал мне: «Ты, мальчишко, зря треплешься тут, вижу я! Иди-ко на «Добрый», там посудника надо…»
Я пошел; высокий бородатый буфетчик, в черной шелковой шапочке без козырька, посмотрел на меня сквозь очки мутными глазами и тихо сказал:
— Два рубля в месяц. Паспорт.
Паспорта у меня не было, буфетчик подумал и предложил:
— Мать приведи».
Тюремное ведомство царской России имело договор с пароходчиком Курбатовым. В специальных железных баржах он возил арестованных до Перми, откуда они пешком по Сибирскому тракту шли в ссылку. В повести «В людях» мы читаем об этом:
«…Эта рыжая баржа очень занимала меня, я целый час мог, не отрываясь, смотреть, как она роет тупым носом мутную воду. Пароход тащит ее, точно свинью; ослабевая, буксир хлестал по воде, потом снова натягивался, ронял обильные капли и дергал баржу за нос. Мне очень хотелось видеть лица людей, зверями сидевших в железной клетке. В Перми, когда их сводили на берег, я пробирался по сходням баржи; мимо меня шли десятки серых человечков, гулко топая ногами, звякая кольцами кандалов, согнувшись под тяжестью котомок».
Буфетчик парохода заподозрил Алешу Пешкова в хищении посуды и уволил его, уплатив 8 рублей. Судя по этой сумме, Горький совершил много рейсов из Нижнего Новгорода в Пермь, так как ему должны были платить по 2 рубля в месяц. На следующий год Горький поступил на пассажирский пароход «Пермь» купца Любимова. И тоже курсировал между Нижним Новгородом и Пермью.
«…Я снова посудником на пароходе «Пермь», белом, как лебедь, просторном и быстром. Теперь я «черный» посудник, или «кухонный мужик », я получаю семь рублей в месяц, моя обязанность — помогать поварам.
…Позднею осенью, когда рейсы парохода кончились, я поступил учеником в мастерскую иконописи».
Так как за период навигации пароход сделал значительное количество рейсов, то в Перми Горький был много раз.
В мае 1930 года краеведы Перми обратились к Алексею Максимовичу с просьбой сообщить о его посещении Перми.
Из Сорренто (Италия) пришел ответ.
«Отвечаю на Ваш вопрос: в Перми бывал, когда служил на пароходах «Добрый» Курбатова и «Пермь» Любимовых. В ту пору мне было 12—13 лет.
Прожил в Перми около недели в 94 г. летом. Приехал с целью пробраться на Урал, в Екатеринбург и дальше. Это — не удалось. Потерял — или украли — деньги. А главное — вывихнул ногу в щиколотке, когда был в Мотовилихе, на заводе.
Вот и все.
Всего доброго.
18/V—30.
А. Пешков».
В 1928 году у члена коммуны «Свободный сибиряк», Тюменского района, Лобашевой была обнаружена фотография А. М. Горького с его собственноручной надписью: «Память, это бич несчастных, оживляет даже камни прошлого и даже в яд, выпитый некогда, подливает капли меда. И это все затем только, чтобы добить человека сознанием ошибок, заставить полюбить это прошлое, лишить надежды на будущее. М. Горький».
Слова эти имеются в рассказе А. Горького «Челкаш», написанном в 1894 году.
На картонке снимка значится: «Пермь. Фотография Казанцева». Лобашева утверждает, что эту фотографию Горький подарил ее подруге в Перми.
Многие годы Алексей Максимович собирал материал для романа «О российском Жан Вальжане, добродетельном каторжнике». В личном архиве Горького хранится газетная вырезка со статьей: «Каторжанин — патриарх всея Руси». Текст статьи и пометки Горького представляют интерес для нас, так как материал собирался на Урале.
Приводим текст статьи и пометки Горького.
«История Жан Вальжана, трогательно описанная Виктором Гюго в романе «Отверженные», почти повторилась с пермским каторжником Рябининым. В 1873 году в Верхотурском уезде, Пермской губернии, на Висимо-Уткинском заводе была убита жена управляющего заводом, богатая женщина госпожа Соловьева. Убийцами оказались муж Соловьевой, экономка ее Лебедева и служащий завода, молодой человек, Павел Васильевич Рябинин. Их судили, и суд приговорил: Лебедеву на 12 лет каторжных работ, а Соловьева и Рябинина — на 10 лет. Соловьев умер в тюрьме, а Лебедева и Рябинин были отправлены на каторгу. Дорогой Рябинин встретил одного бродягу, с которым уговорился за 25 рублей перемениться именами. Бродяга, по имени Степан, пошел за Рябинина на каторгу, а Рябинин бежал. Долго он скитался. Однажды ему пришла мысль вступить в секту «божьих странников », бегунов. Эту мысль Рябинин привел в исполнение. Вступив в секту, он переменил свое имя п стал зваться Александром Васильевичем.
О побеге каторжника Рябинина было сообщено полиции всех городов, его искали, но он, как говорится, словно в воду канул.
Время шло. Неглупый, развитый «Александр Васильевич» скоро познал правую веру «божьих странников» и стал начетчиком.
Имя его сделалось известным среди последователей секты. Александр Васильевич обзавелся собственностью: у него около Перми ватная фабрика, а в Данилове, Ярославской губернии, мукомольная мельница.
Прошло сорок лет, Александр Васильевич у бегунов достиг сана «патриарха всея Руси». Он — красивый старец с большой седой бородой. Около двух лет тону назад до Ярославской сыскной полиции дошло, что владелец мукомольной мельницы в Даниловском уезде — беглый каторжник. За ним следили, но задержать его не удалось».
Дальше в заметке сообщается, что Рябинина задержали и арестовали. На полях рукой Алексея Максимовича сделана запись: «В первой половине 80-х годов Александр Васильевич бывал в Галиче, в Заволжье, в Нижнем Новгороде у Головастиковых, Соломина, старухи Сироткиной Петр Васильевич рассказал мне эту историю в 93 или 4 годах, Рябинин помер в тюрьме до суда…»
В связи С этим интересна переписка между Горьким и Крыловым.
В 1927 году финансовый работник города Перми Крылов написал Алексею Максимовичу письмо, в котором привел много примеров, как в одном человеке иногда уживаются высокие и благородные чувства с дикими поступками. В ответ Горький писал:
«Получил и прочитал Ваше глубоко интересное письмо, почтенный Василий Александрович, очень взволнован им, разумеется, радостно взволнован. Потому что это большая и хорошая радость: узнать еще одного человека. Никогда не встречал его, не знал, что он существует, что в чем-то сочувствует с тобою, чем-то страдает и, значит, духовно родствен. Похвастаюсь: таким письмом, как Ваше, судьба не редко балует меня, и каждый раз, когда получаешь, читаешь такое,— немножко гордишься: недаром, не зря живешь. И конечно, от души благодаришь неведомого корреспондента. Воспользоваться Вашим письмом, как материалом, я не могу. Пишу всегда лишь о том, что видел, пережил непосредственно, но все же письмо — материал к познанию человека, самого прелестного и загадочного явления во вселенной. Страшен и преступен часто? Это никогда не смущало меня, ибо это — законно: человек, все-таки, животное, а кроме того, существует в ужаснейших условиях вражды, угнетения, раздражающих противоречий и т. д.
И вот, не забывая ни на минуту внешних условий его бытия, условий, которые до конца объясняют все дурное в нем, я — человек 60-ти лет, проживший весьма нелегкую жизнь, все еще не устаю удивляться человеческому в
человеке. Это уж не отрицаемое его, им созданное в себе самом и, хотя медленно, однако воплощаемое в действительность. Всегда для меня остается чудом возникновение в человеке идей и воплощение их в реальность.
Вот какие мысли разбудило Ваше письмо, Василий Александрович.
Разрешите крепко пожать Вашу руку.
Будьте здоровы.
А. Пешков.
241X11.27
Сорренто».
Подлинник этого письма длительное время хранился в Пермской областной публичной библиотеке имени М. Горького, ныне письмо утрачено.
