К концу пятилетки в нашей стране будет добываться в год до 240 миллиардов кубометров газе. Чтобы доставить этот газ от месторождений на заводы, фабрики и в дома в сжиженном виде, потребовалось бы 20 миллионов железнодорожных цистерн! Если все эти цистерны сцепить в один состав, то такой поезд опояшет земной шар по экватору 18 раз!
Но на самом деле такого сверхгигантского состава не потребуется. Все 240 миллиардов кубометров газа от месторождений в города и поселки будут доставлены по газопроводам. Вот они — основные газовые магистрали Советского Союза: Средняя Азия — Центр; Север — Центр, Север — Юг. К концу пятилетки эти три газопровода образуют на карте нашей Родины замкнутый стальной треугольник. И самая мощная из трех магистралей — газопровод Бухара— Урал — Игрим, протянувшийся с юга на север на шесть тысяч километров.
Этот величайший в мире трансконтинентальный газопровод почти закончен. Осталось проложить последние сотни километров труб между двумя уральскими городами — Серовым и Нижним Тагилом. Люди, создавшие газопровод, прошли через пустыни и горы, через непроходимые болота и тайгу… Остались последние километры.
Эти последние всегда оказываются труднейшими. Но на этот раз самыми трудными оказались не последние километры, а самые северные: от станции Комсомольской, где газопровод круто поворачивает на север, и до Игрима. Об этих километрах рассказывает очерк В. Костоусова «Машины идут в Пунгу».
На карте нет такого пункта. Есть речка Пунга — извилистая, запутавшаяся в собственных петлях. Она опоясывает небольшую возвышенность, которую и называют Пунгой. Там Крайний Север. Там, в Пунге, начинается газопровод. Тот самый, что протянулся до Бухары…
Ровно гудят двигатели. Машины стоят у здания дирекции газопровода. Их три. Под тяжестью груза колеса просели. Впечатление такое, что они немного приспущены.
Мороз. Ветер резкими порывами поднимает и опускает снежную пыль. Шоферы, собравшись у одной из машин, слушают последнее напутствие, начальника стройки.
— Сепараторы эти, ребята, сейчас там, на Пунге, очень нужны. Монтаж встал. Сами знаете, что это такое…
Начальник вздохнул.
— Проедете вы — значит проедут и другие. В общем, на вас вся стройка смотрит. Давай по машинам…
Вот так начался этот долгий рейс.
Машины мягко бежали по неукатанному, только что выпавшему пуховику. Они шли одна за другой. Андрей Кустов вел первую, он был старшим. Баранку второго ≪ЗИЛа≫ крутил Евгений Родевич, парень веселый, шумный. Женька, в общем. А сзади шел Борис Мелых. На первый взгляд он, как и Андрей, человек молчаливый, даже угрюмый. А потом я понял: просто не в характере Бориса рассыпаться вот так сразу: смотри, мол, какой я — общительный, рубаха-парень.
Разные ребята, одним словом, и у каждого, в общем-то, своя философия, свой взгляд на жизнь. Андрей, например, считает: главное, чтоб работа стоящей была. Пускай трудно, но чтоб тебя ждали. Где? Ну хотя бы в той же Пунге.
А Борис говорит о работе иначе. ≪Пунга? Рейс первый сорт — заплатят по высшей ставке!≫
— Мне не надо много,— уточняет он с усмешкой.— ≪ Москвичу≫ хочу купить. Ребята говорят: Так болтает, рвачи здесь не держатся, а Борьку они давно знают…
Женька мечтает о новых больших стройках.
—Вот эту закончу, тогда и дальше на север можно будет двинуть. Слыхал про новое месторождение газа? Ну там, за Полярным кругом? Такой фонтан дал —будь здоров! Я еду сейчас в его кабине. Он внимательно следит за дорогой. Спуск —подъем, спуск —подъем. А тут еще плетевозы на каждом километре, обгоняй их, а дорога узкая. Плетевозы идут медленно, на подъемах пробки.
Попадешь в такую пробку — жди несколько часов, пока тягач-курьер не вытащит на подъем все передние машины.
На одном из ≪подъемчиков≫ я перешел в кабину к Борису, потом к Андрею и снова к Женьке. Решил ехать поочередно: ребятам не скучно и мне интересней. Впрочем, решил это не я, а они сами…
—Люблю корреспондентов, —сказал Женька.—Веселый народ, поговорить любят. Разве не так, а? По-моему, корреспонденты как шофера —любят дорогу. Разве не так, а?
Мороз упрямо затягивал стекла. Дул встречный ветер. Женька включил транзистор. Передавали последние известия.
—Про нас,—сказал Женька. Я прислушался.
≪Магистраль Севера живет напряженной жизнью. Сейчас строители газопровода ждут зимник. Как только застынут болота, на Пунгу отправятся машины с оборудованием. По трассе к разрывам в трубопроводе строители подвезут недостающие плети. Строительство самого северного газопровода подходит к концу. Первым получит газ город Серов…≫
Женька улыбнулся, кивнул на транзистор.
—Запаздывают корреспонденты, разве не так?
≪За шестидесятой параллелью 35 — 0 градусов ниже нуля. Ожидается еще большее понижение температуры…≫ — продолжал диктор.
—Морозы нужны, будут морозы —зимник будет, прочный зимник. Это верно говоришь, товарищ,—согласился Женька.
Головная машина остановилась у небольшого колесного городка. Это был девяностый километр трассы, если считать от Комсомольска, и 391-й —от Серова.
Здесь стояла колонна изолировщиков. Решали: ехать дальше или заночевать здесь.
Решили ехать.
—Пока можно ехать —надо ехать,—сказал Андрей, и остальные согласились: ≪Надо ехать≫.
Ночь. По сторонам зимника фары выхватывают сосны, занесенный снегом бурелом. Потом вдруг темнота. Темнота и пустой снег.
—Черные болота,—кивает головой Андрей,— чертовы болота.
В прошлом году зима стукнула ранняя, а без морозов. На эти чертовы болота разве двадцать градусов управа? Им подай все пятьдесят —вот тогда еще застынут. А зимник во как нам был нужен!—рубит ладонью по горло Андрей.—Плети надо развозить по трассе. Зимой трубы не развезешь —считай монтажников на год без работы оставил. У нас ведь только по зимнику и проедешь. Январь, февраль, ну март еще… А так все тонет без остатка.
Ну так вот: январь, а зимник все никак не установится. Трассовики стонут —нет работы, в Пунге монтажники баклуши бьют, а прогноз на весь январь 20, 30 градусов… Хоть плачь.
Да-а. Думали. Спорили. Решили так: едем. Медленно, но едем. На этих самых чертовых болотах решили так: верхний слой снега снять, прорубить проруби, а воду выкачивать наверх. Лед наращивать. Каток, в общем, а не зимник.
—Ну и как? Получилось?
—Да ничего. Вроде бы получилось. Проехали, в общем. Всю зиму так ездили. Тоже группами. Две-три машины. В тайге одному нельзя. Одна машина сидит, другая тащит.
Случай вот такой был. На Пунгу шли машины, ≪ГАЗ-47≫. И одна из них провалилась, почти вся под воду ушла. Так Михаил Пашкаев в воду бросился. Мороз градусов тридцать, а он ее тросом цепляет. Под водой. Зацепил. Все спасли: и машину, и оборудование…
В кабине тепло, монотонно урчит мотор, машина по пуховику идет мягко и все время укачивает. А сквозь клейкую дремоту пробивается песня о голубых городах. Знаете?
Снятся людям иногда
Голубые города…
Чем дальше наш караван уходил от Комсомольска, тем удивленнее становились лица тех, кто попадался нам.
Шестидесятый километр. Колонна изолировщиков Меркулова.
—Куда? В Пунгу? С грузом? Да вы что — еще же зимника нет, не проехать, сядете…
Девяносто шестой километр.
—В общем-то, конечно, возвращаться с половины пути не сладко. Может и доедете, а может…
Шли вторые сутки нашего рейса. Если судить по спидометру, то мы проехали сто сорок километров. Кругом снежная целина. День какой-то на редкость светлый, хотя все небо забито низкими тучами. Андрей говорит: — ≪От снега≫.
Дорогу постоянно кто-нибудь перебегает. Масса зайцев, глухарей… Шаль, ружья нет. А у Бориса в машине трофей —две рыжие лисы.
Давно кончилась дорога, далеко позади остались последние вагончики с монтажниками. Мы пробираемся по просеке, мы одни посреди необъятной зимней тайги.
Северный день —короткий день. Ночью по просеке ехать трудно и опасно, особенно когда ты сам, по сути, делаешь себе дорогу. И поэтому пока светло, ребята давят на полную железку. Впрочем, скорость в этих условиях — вещь весьма относительная. Какая там скорость по снегу, который подушками падает с длинных веток кедров и сосен. Но трудно не только поэтому, трудно потому, что вообще в тайге трудно.
Снятся людям иногда
Голубые города,
У которых названия нет…
Самая веселая кабина у Женьки. Женька свой транзистор почти не выключает. Сколько же песен носится в эфире! Песни о дружбе, о верности, о счастье. Да, вот о счастье…
—Послушай, Женька, а что ты вообще думаешь о счастье? .
—О счастье?—переспросил он.—Наше, шоферское, счастье —все в дороге. Нам важно, чтоб она, эта дорога, прямой была…
Усмехнулся, выключил транзистор.
—А вообще-то, когда дорога прямая,— скучно. Разве не так, а?
Некоторое время ехали молча. Он то ли ждал, когда я что-то скажу, то ли обдумывал разговор дальше.
—Вот многие говорят: романтик я! Бьют себя в грудь: романтик я! Спросишь его, где ты был, что строил? Столько названий тебе перечислит,— в географию все не уместятся. Вот есть тут у нас один, так он на стройках десяти был. Ему лет-то от силы двадцать. Тоже себя романтиком считает, а какой он, к черту, романтик, когда ни одной стройки до конца не довел! Летун, разве не так, а?
Вечер опустился быстро. Он был пасмурным и зябким. С далеких океанских просторов дохнуло холодом. Мы это почувствовали сразу. Узкая полоска чистого стекла на лобовом стекле стала еще меньше.
Машины шли тихо. Первой шла машина Андрея, второй —Бориса и третьей —Женьки. Опять ночь, вторая ночь…
—Будем спать?
—Уснешь и не проснешься,—угрюмо говорит Андрей.
—М-да,—весело соглашается Женька,— морозец-то снотворный!..
Решили так: ехать. Медленно, но все равно продвигаться вперед.
Когда стали переезжать небольшую протоку, машина Андрея внезапно остановилась.
Сначала думали: мало ли, может, решил в радиатор водички подлить,—моторы у машин перегревались. Потом смотрим —он вокруг машины бегает. Зовет. Выскочили из кабин.
—Передок сел… О
Лед оказался тонким, не выдержал.
А берега крутые, кустовская машина оказалась как бы между горок. Не подберешься. И ни взад, ни вперед.
Завели буксир, но и буксир не помог: машина Бориса тоже садилась на мост. А кругом такая темень —одни звезды. Ребята проклинали ночь, проклинали холод, проклинали речку с берегами-горбами…
Через час стало ясно: надо ждать утра. Машина Бориса тоже села не хуже кустовской.
Разожгли костер. Ветер задувал его. Дрова горели плохо. Лить бензин? А если потом не хватит? Да и кто знает, сколько сидеть придется. Разошлись по кабинам. Чтобы не разморозить радиаторы, спали с работающими моторами. А утром неожиданность. Сигнал.
—Встречная машина!
—Откуда?
—С Пунги. Зимник пробиваем. А вы? Из Комсомольска?! Ого-го-о! Ну, если еще и болота пройдете —считайте себя в Пунге!
Вот так мы и встретились, и случилось это на 165-м километре бесконечной просеки по болотам и бурелому, засыпанным толстым слоем снега. На встречной машине оказалась лебедка. Лебедка —это как вол. Выволокла и Андрея, и Бориса.
И снова дорога, снова она бежит навстречу и убегает под колеса. Кажется, конца ей не будет. Едем, вспоминаем добрым словом водителя встречного ≪ЗИЛа≫, вспоминаем ночь и сон вполглаза. Один спит, другой дежурит. Если б не эта протока, были бы уже давно в Пунге.
Теперь навстречу нам все чаще попадаются механизированные колонны. Здесь, в районе Пунги, строители газопровода уже вели сварку последних стыков, изолировали и укладывали последние километры газовой артерии.
—До Бухары сколько?—усмехается Андрей.— Шесть тысяч, а?
—Пока еще до Серова не дошли.
—И Бухаре пожмем руку,—опять усмехается Андрей и что есть силы давит на сигнал. Что случилось?
Андрей и сам не сразу понял, что произошло. Дорога сделала крутой поворот влево, он не успел даже вывернуть баранку. Успел только открыть дверцу кабины и выскочить.
Машина медленно ползла под гудящий от треска лед. Но, как потом выяснилось, это была не река, а небольшой котлован (и, к нашему счастью, неглубокий).
Больших трудов стоило спасти не только машину, но и оборудование. Сначала вытащили машину, а потом в ледяной воде цепляли руками металл оборудования.
…И снова дорога.
Слышу сквозь сон —опять Андрей давит на сигнал. Инстинктивно хватаюсь за дверцу и смотрю в темноту. Огни…
Десяток буровых вышек, столько же скважин, соединенных шлейфами, колесный городок, несколько длинных серых производственных корпусов —это Пунга.
Машины вырвались из леса к длинному рукаву газопровода. Дорога к сверкающему огнями поселку была укатанной, и машины побежали еще быстрее. У одного из вагончиков Андрей резко затормозил. К кабине кто-то подбежал. Трудно было понять, кто, —стекла замерзли окончательно.
—Из Комсомольска?!—спросил девичий голосок.—Значит, все-таки пробились.
Я, наконец, справился с дверцей. Перед машиной стояла девушка. Честное слово, я еще не видел более счастливого человека, чем эта девушка!
—Разгрузят потом. А сейчас спать,— скомандовала она и побежала к домику, над которым торчала антенна.—Сообщу, что пробили-и-сь!
Усталость навалилась сразу, как только спало напряжение. Не знаю, какие сны видели в ту ночь ребята, а мне приснилась Пунга: десятиэтажные дома, широкие проспекты, бульвары… Знаете, как в песне поется?
Снятся людям иногда
Голубые города,
У которых названия нет…
Последние километры.
