В уральском городе Лысьве есть улица, носящая имя Яна Страутмана. Их было двое, братьев Страутманов. Старшего, большевика-подполыцика, звали Ян Янович, младшего— Христиан. Братья приехали на Урал в первую империалистическую войну из Прибалтики.
Христиан быстро стал заводилой лысьвенской молодежи. Вскоре после Октябрьской революции его избрали председателем городского союза молодежи.
С Христианом Страутманом мне довелось познакомиться на Дутовском фронте. Вожак комсомольцев 8-го Уральского полка, Христиан, или Гриша, как мы его звали, в свободную минуту брал в руки свою любимую скрипку. Многие утверждали, что скрипка Гриши — одна из тех, которые сделаны самим знаменитым Страдивари. Не знаю, так это или нет, но хорошо помню, какие чудеса творила она на фронте.
О своих встречах с Гришей я и хочу рассказать.
Летом восемнадцатого года 8-й Уральский полк вел жаркие бои с бело-чехами под Бузулуком. Свой пулемет мы установили среди пшеничного поля и с минуты на минуту ожидали появления противника. Стояла удивительная тишина. Вдруг воздух содрогнулся от оглушительного взрыва. Белочехи начали артиллерийский обстрел. Снаряды с завыванием и свистом летели над головами и ложились у железнодорожного моста, поднимая фонтаны воды.
Враг теснил наши части и стремился отрезать эшелонам путь к отходу. Мы получили приказ — немедленно перебросить пулемет для охраны моста.
Один из пулеметчиков раздраженно крикнул:
— Что мы в караул приехали, что ли!?
Из цепи поднялся молодой, ладно сложенный боец с голубыми улыбчивыми глазами и сказал с сильным акцентом:
—* Товарищи, приказы не обсуждают, а выполняют.
— Это еще что за начальник выискался? — не унимался пулеметчик.
— Не начальник, а наш комсомольский секретарь,— послышался чей-то укоризненный голос.— Пора бы, Иван, тебе знать.
— Так бы сразу и говорил,— смущенно буркнул пулеметчик.
— Становись! — скомандовал начальник пулемета.
Мы заняли новую позицию в самый острый момент. Дутовцы, поддержанные артиллерией, рвались к мосту. Огонь нашего «максима» заставил их залечь. Неожиданно с фланга застрочил вражеский пулемет. Рядом молоденький красноармеец то и дело наклонял голову.
— Слушай, орел, чего кланяешься ?— послышался веселый голос Гриши.
— Так ведь смотри, как режут, гады, спасу нет! — оправдывался красноармеец.
— А ну-ка, ребята, дайте мне попрактиковаться.— Гриша развернул «максима» и нажал на гашетку.
Через несколько минут дутовский пулемет замолчал.
…Наш эшелон остановился на станции. В вечернем воздухе поплыли нежные звуки скрипки. Вокруг музыканта образовалась большая толпа.
— Гриша,— просили бойцы,— дай что-нибудь веселенькое!
— Гопака!
Заказы сыпались один за другим.
Лихие пляски сменялись широкими, раздольными песнями. И лишь сигнал сбора возвестил о конце импровизированного концерта.
— Эх, жаль, коротка стоянка!—слышались голоса.
— Ничего, товарищи, мы свое ещё возьмем,— успокаивал скрипач.
На рассвете у станции Мартук бойцы прямо из эшелона пошли в бой. Дутовцы сосредоточили здесь отборные части. Христиан появлялся на самых опасных участках. Вот дрогнул правый фланг, и отважный комсомолец вместе со знаменосцем бросился вперед. Когда положение было восстановлено, Страутман заметил остановившуюся двуколку с патронами. Он вскочил на нее, но тут же упал, сраженный вражеской шрапнелью.
Больше мы не слышали его скрипки.
