Это было в 1942 году. Самолет возник в разрыве облаков почти там, где его ожидали. Сигнал тревоги…— и в считанные секунды сработала система автоматического слежения. Наводчик американского орудия Б-17 пробежал пальцами по кнопкам пульта управления. Ствол стронулся с места и замер, соединенный с целью невидимой нитью локационных импульсов.
Выстрел. Объятый пламенем самолет рухнул в море, оставляя за собой черный шлейф дыма.
— Сейчас нет более совершенного орудия,— подписывая контракт с Пентагоном, заверил представитель фирмы.— И не скоро будет.
Но одно дело тренировочные стрельбы по самолету-мишени, другое дело — бой. В бою случилось иначе. Как ни старался наводчик, ствол либо не успевал дойти до нужной точки, либо пробегал мимо нее, описывая широкие зигзаги. Хваленое орудие, снабженное быстродействующей автоматикой, не выдержало экзамена, и его пришлось снять с производства…
Год 1963. Во французском городе Лиле проходят удивительные состязания. За судейским столом — светила математики, психологии, кибернетики, физики.
С одной стороны выступает электронно-счетная машина. Безупречная схема. Железная логика. Высокая надежность. С другой — математик Морис Дагбер. Он болен, устает от работы, мерзнет, когда ему холодно, и потеет в жару. И еще он, наверное, иногда ошибается, порой поступает нелогично. Ведь он человек, правда, известный своей способностью решать в уме сложнейшие задачи. Но даже он сам не знает, сколько операций в секунду может проделать его мозг.
— Итак, вниманию соревнующихся предлагается десять задач. Кто быстрее…
— Минутку,— прервал судей М. Дагбер.— Я не знаю условия задач, но готов признать себя побежденным, если машина сумеет решить семь задач раньше, чем я — все десять.
— Фора принята. Начали!
Секунда. Машина выполнила миллион операций. Еще секунда — еще миллион. Дагбер берет листок, читает условие первой задачи. Думает. Записывает ответ.
Прошло три минуты сорок три секунды. Все десять задач решены. А машина? Она продолжает работать. Еще минуту, еще немного. Вот решена седьмая задача. Сколько прошло? Ого, пять с половиной минут. Человек победил.
Пять лет назад. Великое торжество советской науки — человек в Космосе. Он поднялся на крыльях дерзкой фантазии и холодного расчета. Мы ловили первые сообщения о первом космическом полете. И представлялось: тесная кабина, пульт, усеянный великим множеством кнопок, рукояток, педалей, клавишей, тумблеров, экранов. За ним космонавт — суровый гигант в блистающих доспехах. Ему одному подвластен этот хаос…
И вот опубликованы фотографии кабины корабля «Восток». Первая реакция: так просто! Кресло, рация, пара приборов, подвижный макет глобуса. И космонавт. Юрий Алексеевич Гагарин. Свой, земной. Он видел звезды в черноте Космоса рядом с фиолетовым от жара солнцем. Он видел Землю со стороны. Вот из этой кабины…
Так что же такое — инженерная психология? И какое отношение к ней имеют ошибки наводчика-американца, феноменальные способности Мориса Дагбера и полеты наших космонавтов?
Артиллерист ошибался потому, что из-за несовершенства органов управления и контроля орудия не справлялся с восприятием большого количества команд и не успевал вовремя принимать необходимые решения.
Вряд ли случайна была победа математика Дагбера над быстродействующей машиной. Возможности человеческого мозга необозримы. К сожалению, пока мы не знаем законов его действия. Одно лишь несомненно: при самой интенсивной умственной работе человек использует свои мыслительные способности далеко не в полной мере.
И вот что писал по поводу полета космонавтов крупнейший специалист США в области инженерной психологии А. Чапанис: «Полет Гагарина и последующие полеты… стали возможными благодаря огромным, сравнительно недавним успехам науки и техники. Когда космонавты взлетели в Космос, они, образно выражаясь, взяли с собой специалистов по инженерной психологии, которые вместе с ними завоевали уважение к себе, признание и авторитет».
Еще двадцать лет назад суть технического прогресса состояла в том, что человек перекладывал на плечи машин тяжелую работу. Вопросы контроля и управления всецело оставались в ведении человека.
Но вот появилась новая наука — кибернетика. Она, соединившая то, что казалось несоединимым — математику и психологию,— дала толчок к созданию машин нового типа — управляющих автоматов. И там, где человек не может работать из-за высокой температуры или радиации, из-за присутствия вредных веществ или вибрации — там автоматы незаменимы.
Это отнюдь не означает, что машина имеет преимущества перед человеком во всех случаях. Пока не создано автоматов, способных заменить хирурга или садовника, шофера или нянечку в яслях.
Инженерная психология занимается областью, лежащей как раз по середине — процессами, которые одинаково успешно может выполнить как человек, так и машина.
Человек и машина! Глубокая пропасть разделяет их — хозяина и слугу. Ищущего, недовольного собой, порывистого и спокойного, самоуверенного и нерешительного человека и — машину, лишенную эмоций, неспособную предвидеть результатов своих действий. Ведь автомат знает и умеет не более того, что вложил в него человек.
Представьте цех современного завода. От диспетчера — он дежурит за пультом — требуется быстрота реакции, глубокое знание технологии производства, умение учитывать непрерывно меняющуюся ситуацию. А эту ситуацию нелегко, да пожалуй и невозможно переложить на язык математики. Тогда союз человека и машины дает наибольший результат. Автомат извещает о сложившейся обстановке, а человек оценивает ее, принимает решение и дает команду. Такая совместная работа человека и автомата зачастую достигает более высокого интеллектуального уровня, чем это мог бы сделать один человек или одна машина.
Здесь и кроется основной вопрос инженерной психологии: как наилучшим образом распределить обязанности между человеком и автоматом, в какой момент обязанности управления должны перейти от машины к человеку и каким образом человек должен вмешаться в работу машины?..
Проблема сопряжения человека и машины в единую систему решается с учетом свойств каждого из них в отдельности, а для этого необходимы знания, опыт, правила, совокупность необходимых сведений.
На стыке трех наук — техники, психологии и физиологии — родилась инженерная психология.
Человек за пультом. Какие сведения должен сообщить ему автомат? Очевидно, не все, а только самые основные. Но в какой форме? Психика человека сложна и противоречива. Вот горит зеленый глазок — символ нормальной работы. Инженеры много потрудились над этой системой, чтобы все многообразие ситуаций свести к двум сигналам: «все в порядке» и «внимание, положение угрожающее». Оператор сидит, подперев подбородок, моргает глазами и смотрит, преодолевая дремоту. Час смотрит, два смотрит… Где-то гудят машины, движутся люди, ощущается ритм, а здесь — зеленый огонек и… больше нет ничего.
«Господи,— думает оператор,— хоть бы что-нибудь случилось. Пробки хоть бы перегорели, что ли…»
Человек нуждается в смене впечатлений. Иначе — потеря бдительности, утомление, равнодушие. И такой идеальный пульт, с точки зрения любого инженера-психолога, совершенно никуда не годится.
Бывает и по-другому. Вспыхивают сигналы, мигают световые табло, прыгают стрелки, мурлычет зуммер. Ситуация меняется быстро, впечатлений достаточно. Более чем достаточно: автомат выстреливает столько сведений, что оператор перестает что-либо понимать. Стоп! Такая машина тоже непригодна. Надо либо уменьшить число сигналов, либо снизить темп их подачи. Здесь мысль инженера-психолога проходит, как эквилибрист по канату: не слишком много информации, чтобы не растеряться; не слишком мало, чтобы не заснуть.
Для ответа на вопрос: в состоянии ли оператор воспринять сигналы, надо знать физиологические особенности человека — свойства его зрения, слуха, осязания.
Вопрос — сумеет ли человек повлиять на работу подконтрольных устройств — относится к области психологии. Это — особенности мышления, способы анализа обстановки, время принятия решения и правильность его.
Ведь бывало и так. Пилот получил команду на посадку. Привычные движения рук на пульте управления. Но что это? Вместо правого разворота самолет делает левый. Молнией вспыхивает мысль: опять ошибся! Назад!
— В чем дело, Джон? — послышалось в наушниках шлемофона.— Чего это вам вдруг вздумалось совершать виражи в неположенном месте?— Виноват. Забыл, что при правом развороте ручку надо поворачивать влево.
— Ну, не ты первый, не ты последний, Джон. Пора привыкнуть, если тебе голова дорога. Учти это.
Пришлось вмешаться инженерам-психологам и переделать конструкцию рулевого управления самолета. Человек привык вертеть руль в сторону поворота машины,— такова уж особенность психологии, консервативность привычки. Пренебрежение ею может привести к трагическим последствиям.
Автоматика вторгается в производство и быт. И если до недавнего времени человек приспосабливался к машине, соизмерял с нею темп своей работы, то теперь идет обратный процесс. Быстродействующие, вездесущие, безошибочные автоматы равняют свой шаг по командиру-человеку.
