К 90-летию со дня рождения Клавдии Тимофеевны Свердловой (Новгородцевой)
Тимофей Новгородцев, имевший в Екатеринбурге небольшую торговлю, умер неожиданно, и все заботы о семье свалились на жену, женщину богобоязненную и беспомощную. Много лет спустя Клавдия Тимофеевна Новгородцева вспоминала: «Смерть отца повела к потере средств к существованию, прожили все и шли к нищете, ибо никто в семье не был подготовлен к какой-либо работе…»
Казалось, весь уклад жизни не способствовал воспитанию у девушки революционных настроений. Но рядом была другая жизнь. Прямо из окон дома Клавдия видела низкие закопченные корпуса Верх-Исетского металлургического завода. По ночам из жерла домны вырывались снопы искр и языки пламени; неумолчно бухали молоты, лязгало железо. Гибель и увечья рабочих, издевательства хозяев вызывали тревожные размышления о несправедливо устроенной жизни.
Опекуны определили девочку в единственную тогда в городе женскую гимназию.
Радостными событиями в жизни Клавы Новгороддевой были редкие приезды родственника, студента Павла Яргина. Он появлялся точно из другого мира — мятежный, веселый, подвергал осмеянию, к ужасу взрослых, их верования и предрассудки. От него Клавдия узнала об интересных книгах. Позднее Яргин свел ее с либерально настроенными интеллигентами.
В старших классах гимназии девушка с жадностью читала произведения Белинского, Чернышевского, стихи Некрасова. Чтобы помочь семье, чуть ли не с 5-го класса стала заниматься репетиторством и со временем приобрела такую широкую популярность, что ей предложили даже остаться при гимназии. Но Клавдия думала о другом. Она решила посвятить себя просветительной деятельности среди народа.
В 1895 году Клавдия Новгородцева окончила гимназию и стала учительницей двухклассной школы на Сысертском заводе. Здесь, в атмосфере горячих стихийных схваток рабочих с заводчиками, юная учительница все больше стала задумываться над путями изменения жизни. Через три года Новгородцева отправилась в Петербург на курсы Лесгафта, которые были тогда наиболее прогрессивными и единственными, где от поступающего не требовали свидетельства о политической благонадежности.
В Питере она сразу окунулась в кипучую, революционно настроенную студенческую среду. Работа в марксистском кружке и изучение гуманитарных наук целиком захватили провинциальную учительницу. Насколько был важен петербургский период в идейном развитии Новгородцевой, свидетельствуют строки из ее автобиографии: «Мещанское окружение дома и слабость рабочего движения на Урале в 90-х и начале 900-х годов заставили меня дольше, чем надо, путаться в бездейственных кружках либеральной молодежи, мечтать о революции со сложенными руками. Решительный толчок для выбора дороги мне дал 1-й том «Капитала» Маркса, хотя я многое в нем не понимала, и манифест РСДРП, выпущенный первым съездом».
Болезнь матери заставила вернуться в Екатеринбург.
Тихим и маленьким показался ей город. Еще более почернели и нахохлились хибарки Верх-Исетска. Разразившийся . на Урале промышленный кризис сделал жизнь рабочих невыносимой.
Первые же встречи Новгородцевой с простыми людьми показали, что в общественной жизни произошли заметные изменения. Знакомые доверительно сообщали:
— Политики подымают народ. На заводе появляются листовки с призывом свергнуть царя.
Более обстоятельные сведения получила она от студента-марксиста Н. А. Чердынцева.
— Сторонников марксизма,— рассказывал Николай Алексеевич,— на Урале немало, но они разрознены, многие ударились в экономизм. На этой почве создался «Союз социал-демократов и социалистов-революционеров», где Мирное сожительство нашли, экономисты и приверженцы индивидуального террора. Более принципиальные и зрелые социал-демократы в Екатеринбурге — Федор Сыромолотов, братья Черепановы — не пошли в эту организацию и разъясняют ее вред для рабочего движения. Теперь многие покидают «Союз». Большую роль в его идейном разгроме играет ленинская «Искра», тайно получаемая из-за границы.
Клавдии Тимофеевне вскоре удалось устроиться на работу. Она стала заведовать единственным в городе книжным магазином Клушина. Работа в магазине давала возможность общаться с большим кругом людей и распространять наиболее полезные в политическом и культурном отношении книги. С 1904 года Новгородцева в полной мере использовала место своей работы в интересах партийной организации. Здесь была явка, хранилась политическая литература, здесь находили пристанище нелегально приезжавшие профессиональные революционеры и т. д. У пишущей эти строки первые встречи с Клавдией Тимофеевной произошли также в магазине Клушина.
Помню, в начале 1905 года Клавдия Тимофеевна пришла в наш нелегальный ученический кружок, чтобы познакомить с Программой партии. Надо сказать, в ту пору в головах у кружковцев было немало путаницы, сдобренной солидной долей народнических представлений. Как сейчас, вижу спокойное, немного суровое лицо Клавдии Тимофеевны, умные серые глаза, слышу медленную, уверенную речь. Она терпеливо отвечала на наши скороспелые выводы, разъясняла вред и утопичность эсеровских взглядов на индивидуальный террор и крестьянство.
Новгородцева была прекрасным пропагандистом. Многие на Урале с уважением и благодарностью вспоминают ее как свою партийную наставницу.
Но Клавдия Тимофеевна была не только пропагандистом. С 1905 года, являясь членом Екатеринбургского комитета РСДРП, она осуществляла связь с подпольными типографиями, где в 1904—1905 гг. печатались десятки тысяч листовок и брошюр, которые распространялись в Екатеринбурге и в других городах и рабочих поселках. Полиция сбивалась с ног, пытаясь напасть на след подпольщиков, в случае провала их ожидала свирепая расправа. Старая подпольщица Александра Петровна Кин в своих воспоминаниях рассказывает: «За период с мая по август 1905 года сменили три квартиры. С комитетом держали связь через Клавдию Тимофеевну. Всегда с нетерпением ждали ее прихода и беспокоились, когда она задерживалась»…
Клавдия Тимофеевна устроила типографию за городом у своей тетки. Несколько месяцев работа шла гладко. Однако ранним августовским утром в домик ворвались полицейские и жандармы, схватили хозяйку дома Мыльникову и А. П. Кин. В то же утро была арестована Клавдия Тимофеевна и тут же отправлена в тюрьму. Когда при заполнении тюремной анкеты жандарм, перечисляя приметы, предложил ей снять с головы платок, сотрудник охранки самодовольно произнес:
— Не надо, сам тебе все расскажу. Нам ее приметы наизусть известны.
И вот первая тюрьма! Что ж, это неизбежно на выбранном пути. Угнетал провал типографии. Но ведь сделано было не так уж мало. Замечательная майская демонстрация, многолюдные массовки в лесу, окрепшие связи с заводом… В организацию вливались сознательные рабочие: на Верх-Исетском заводе — отец и сын Мокеевы, А. П. Смирнов (Платоныч), братья Николай и Степан Ермаковы; на Макаровской фабрике — Катя Денисова, на заводе Ятеса — Павел Кин.
В тюрьме здоровье Клавдии Тимофеевны ухудшилось настолько, что власти вынуждены были в сентябре освободить ее до суда под залог. Аресты наносили Екатеринбургской организации серьезный урон, но Центральный Комитет РСДРП неизменно приходил на помощь. В октябре 1905 года в Екатеринбург был направлен Яков Михайлович Свердлов.
Оказавшись на свободе, Новгородцева решила уехать с Урала, где полиция следила за каждым ее шагом. Решение казалось вполне обоснованным. И тут Клавдии Тимофеевне сообщили, что с нею хочет говорить товарищ Андрей.
Вот как она сама описывает эту первую встречу с замечательным большевиком: «Много лет прошло с тех пор, забылись детали этого свидания, стерлись из памяти отдельные мелочи, отдельные штрихи, но разве забудешь то огромное, неизгладимое впечатление, которое с первой же встречи произвел на меня, как производил на всех, Яков Михайлович Свердлов?
— Что же,— начал Андрей,— собираетесь удирать с Урала?
— Удирать? Удирать я не собираюсь.
Спокойно и обстоятельно изложила я ему все мои доводы, неопровержимо, как мне казалось, доказывавшие необходимость отъезда из Екатеринбурга. Андрей умел внимательно слушать.
— Начнем с того,— заговорил он,— что партии сейчас особо нужны люди, знающие местные условия. Вы вели кружок на заводе Ятеса, знаете Верх-Исетский завод, знаете людей, специфику местной работы. И вас знают рабочие, знают в организации. Где же вы принесете больше пользы — здесь или на новом месте? Ответ ясен. Интересы партии требуют, чтобы вы сейчас работали в Екатеринбурге. Опасность провала? Угроза слежки? Невозможность посещать конспиративные квартиры, рабочие собрания, встречаться с людьми? Справедливо, но справедливо для вчерашнего дня. Сегодня обстановка иная, завтра она изменится еще больше. Поднимается мощная революционная волна. Движение растет и ширится…
Итак, от всех моих, казалось, неопровержимых доводов за отъезд не осталось камня на камне».
И вот начались, может быть, самые радостные страницы в жизни Клавдии Тимофеевны. Партийная работа стала захватывающе интересной. Андрей оказался прав: волны первой русской революции поднимали все новые пласты уральских рабочих и крестьян.
Работать с Андреем было легко. Он воплощал в себе черты талантливого руководителя и прекрасного товарища. Екатеринбургская организация РСДРП стала быстро наращивать силы.
В начале октября грянула Всероссийская политическая стачка. Уральские рабочие горячо откликнулись на призыв московских большевиков. Вековые устои самодержавия угрожающе закачались.
Царь, напуганный революцией, 17 октября издал манифест, лживо обещая «даровать свободы народу». Екатеринбургские большевики немедленно выступили с воззванием, в котором разоблачали этот хитрый маневр самодержавия. 18 октября на Кафедральной площади (теперь — площадь 1905 года), где происходил молебен и поп читал манифест, представители Екатеринбургского комитета разъясняли собравшимся, что настоящую свободу можно завоевать только революционной борьбой. Работница Макаровской фабрики Катя Денисова предложила пойти к тюрьме и освободить политических заключенных. Клавдию Тимофеевну избрали в число делегатов для переговоров с тюремной администрацией. 19-го на свободу вышли Мария Авейде, А. П. Кин и другие. В этот же день большевики организовали городской митинг. Кафедральная площадь была переполнена. Во время выступления Я. М. Свердлова на собравшихся бросились черносотенцы. Рабочие-дружинники дали им отпор. Однако двое из колонны учащихся были убиты. Только благодаря действиям рабочих Якову Михайловичу и его товарищам удалось избежать расправы.
* * *
Небывалые дни переживал тихий Екатеринбург. Почти ежедневно проходили многолюдные митинги. Впервые широкие рабочие массы открыто слушали правдивые ленинские слова о роли и задачах рабочего класса в революции, о свержении самодержавия. Большевистские ораторы разоблачали капиталистов, их партии. Большой известностью пользовался Андрей, он стал самым популярным оратором.
Клавдия Тимофеевна была в гуще дел — работала пропагандистом, распространяла литературу, собирала средства. Из учащейся молодежи и работниц организовала кружок красных сестер. В эти дни для подготовки пропагандистов была создана марксистская школа. Сейчас она кажется слишком маленькой, эта комнатка с деревянными скамьями и керосиновой лампой — помещение школы, где осенью 1905 года собиралось до полусотни человек, чтобы послушать Якова Свердлова, Николая Батурина и других большевиков. Она восстановлена в подлинном виде в мемориальном музее Я. М. Свердлова и напоминает о прекрасной и неимоверно трудной нашей борьбе.
А недалеко от Верх-Исетского завода и посейчас, стоит дом. На мемориальной доске: выбиты слова: «Здесь в октябре 1905 года находилась штаб-квартира Екатеринбургского комитета РСДРП».
Это тот самый дом, где родилась и росла Клавдия Тимофеевна. В «дни свобод» здесь поселились многие члены Екатеринбургского комитета — Авейде, Батурин, Вилонов, Новгородцева, Свердлов. Вот как описывает Клавдия Тимофеевна жизнь в этом доме: «Теперь не надо было бегать по городу друг за другом, все регулярно собирались, сообща обсуждали наиболее важные вопросы, принимали нужные решения. Каждый день подводили итоги проделанной работы и намечали планы на завтра. С утра сюда приходили пропагандисты, агитаторы, боевики, рабочие — все, у кого было дело к комитету. По вечерам квартира пустела. Все расходились по рабочим собраниям, митингам. А по ночам многие, и в первую очередь Яков Михайлович, садились за книги. К сожалению, наша коммуна просуществовала всего около двух месяцев, после чего нам вновь пришлось перейти на нелегальное положение и скрываться в разных местах».
Тогда же дружеские отношения Клавдии Тимофеевны и Якова Михайловича переросли в глубокую взаимную любовь. Клавдия Тимофеевна стала женой Свердлова. Жизнь счастливо соединила эти две богатые натуры.
* * *
«Дни свобод» сменились тяжелейшей реакцией и жестокими преследованиями большевиков. Ночной налет полицейских, жандармов и казаков на большевистскую штаб-квартиру, организованный по всем правилам стратегии, никаких результатов не принес: дом Новгородцевых оказался пуст.
В середине января Клавдия Тимофеевна сошла с поезда в Перми. Она приехала по чужому паспорту, с партийной кличкой «Ольга». Ей поручалось подготовить переезд сюда Свердлова. Центром партийной работы на Урале стала Пермь.
В Перми Клавдию Тимофеевну не знали, но она должна была действовать крайне осторожно. После мотовилихинского восстания из пермских большевиков мало кто уцелел, были провалены явки и конспиративные квартиры.
Ольге и Михалычу, как называли в Перми Свердлова, с помощью товарищей удалось восстановить организацию.
Теперь к Перми, как ранее к Екатеринбургу, тянутся нити от городов и заводов Урала. В середине февраля в Екатеринбурге под руководством Свердлова состоялась Уральская областная конференция, наметившая задачи работы и избравшая областной комитет.
Началась подготовка к IV съезду партии. Клавдия Тимофеевна входила в состав Пермского комитета и фактически являлась ближайшим помощником Якова Михайловича, возглавлявшего Уральскую областную организацию.
Делегатом на IV съезд партии Пермская организация избрала Клавдию Тимофеевну. «Держись Ильича»,— напутствовал ее Свердлов.
На пути от Гельсингфорса до Стокгольма Клавдия Тимофеевна познакомилась с Надеждой Константиновной Крупской, тоже делегаткой-большевичкой. Этой встрече суждено было положить начало долгих дружественных отношений двух замечательных женщин.
На съезде шли горячие схватки революционных марксистов-ленинцев с отступниками революции — меньшевиками, возглавляемыми Плехановым и Мартовым. Здесь Новгородцева впервые увидела Ленина, гневного и беспощадного к предателям революции, внимательного и всегда готового прийти на помощь своим единомышленникам.
«Держать курс на революцию!» — под этим лозунгом проходила деятельность уральских большевиков. Пермская охранка бесновалась. «Деятельность преступного сообщества, именующего себя П. К. РСДРП, не только не прекратилась, но стала принимать все более широкие размеры. Им удалось в короткое время организовать довольно серьезную организацию»,— писал в своем донесении жандармский ротмистр.
В ход пущены самые мерзкие средства, чтобы выловить руководителей организации и прежде всего Михалыча. За его выдачу объявлена «награда» в 5.000 рублей. Нашелся провокатор. 11 июня 1906 года Михалыч и Ольга, возвращавшиеся с подпольного собрания, были арестованы прямо на улице.
Пермская тюрьма. С прогулочного двора женской тюрьмы видны окна мужского корпуса. Клавдия Тимофеевна тщетно пытается увидеть дорогое лицо. Однажды во время прогулки она услышала:
— Клавдия, как себя чувствуешь?
Ответить не успела, но и одной фразы любимого мужа и друга было достаточно, чтобы в душе поднялась буря радости. Потом наладилась переписка.
В архивах сохранились два письма Клавдии Тимофеевны к мужу. В первом намеками сообщается о попавших в руки полиции материалах, передаются приветы от товарищей и под конец: «По поручению камеры просим тебя написать доклад по истории организации партии…» Второе — из Екатеринбургской тюрьмы, где Клавдия Тимофеевна находилась в ожидании суда, в Николаевскую тюрьму близ Нижней Туры. «У меня богатый калейдоскоп новых впечатлений,— пишет она мужу.— Поражает меня, какая юная публика сидит в тюрьмах, как быстро растет молодежь в революционное время». Далее идут строки о чувстве радостного ожидания встреч с товарищами, о комедии предстоящего суда. «Дряхлые телом и духом старцы будут судить нас как крамольников, нас, членов партии могучего рабочего класса».
Именно в это время, осенью 1907 года, я снова встретилась с Клавдией Тимофеевной. Она отбывала год крепости, а я ждала суда. Тюрьма для нас, новичков, была школой революционной закалки. И это — прежде всего благодаря нашим старшим товарищам. «Твердокаменная Клавдия» была образцом стойкости и мужества. Необычайно скромная, она никогда не проявляла своего превосходства. К ней мы обращались за советами, как держать себя на допросах, за разъяснениями при чтении трудных книг. Она помогала строго блюсти установленную совместно «конституцию». Бывало, от одного ее взгляда или короткого. насмешливого замечания возвращалось утерянное равновесие. Она читала нам письма Якова Михайловича, отбывавшего два года крепости в Екатеринбургской тюрьме. В них содержалась информация о событиях партийной жизни, оценка партийных разногласий, сообщалось о новых книгах и т. д. Стоит ли говорить, какую серьезную роль играли эти письма в формировании наших взглядов!
Осенью 1908 года мы провожали Клавдию Тимофеевну на волю, и она растрогалась до слез.
* * *
Жизнь Якова Михайловича и Клавдии Тимофеевны — пример того, как возрастает сила человеческой любви и дружбы, скрепленных совместней борьбой за великие цели.
В книге «Я. М. Свердлов» содержатся такие строки: «Нам очень мало доводилось бывать вместе. Свердлова сажали в одну тюрьму, меня — в другую, его высылали в одно место, а меня — в другое. Периоды совместного пребывания на свободе были короткими, редко исчислялись месяцами, чаще неделями и даже днями. Но и эти недели и дни нужны были Якову Михайловичу для напряженной партийной работы. Для личной жизни времени не оставалось… И однако отношения наши были для нас всегда неиссякаемым источником радости, источником бодрости и силы».
В одном из писем к жене Яков Михайлович писал: «Наши взаимоотношения дают мне в большей степени тот колорит бодрости, неизменной жизнерадостности. Когда мы с тобой встретились, я был достаточно примитивен, ты сумела возбудить во мне целую гамму сложных переживаний, способствовала моему довоспитанию».
Тогда, в 1908 году, радуясь освобождению Клавдии Тимофеевны из тюрьмы, мы и представить не могли, какие испытания ожидают ее впереди.
По выходе из тюрьмы Новгородцева уезжает в Петербург. Через год туда заглянул и Яков Михайлович, чтобы через несколько дней отправиться на партийную работу в Москву. Там, в Москве, он был снова арестован.
Клавдия Тимофеевна днями стояла на лютом морозе, добиваясь свидания с мужем. В марте 1910 года Свердлова сослали в далекий Нарымский край. Вскоре он бежал оттуда и появился в Петербурге.
Это был период нового подъема рабочего движения. Стала выходить легальная большевистская газета «Звезда». Яков Михайлович с головой ушел в работу. Клавдия Тимофеевна днем хлопотала на книжном складе, а по вечерам отправлялась на явки. Ходить приходилось на рабочие окраины Питера. 14 ноября 1910 года ищейки схватили Свердлова на улице. Следом была арестована Клавдия Тимофеевна.
Совместная жизнь и работа двух большевиков продолжались всего несколько месяцев. Свердлова снова отправили в Нарым, а Новгородцеву, у которой должен был появиться ребенок,— в Екатеринбург. Весной 1911 года у Клавдии Тимофеевны родился сын Андрей. Муж писал из -ссылки: «Пусть и вдали скажется сила моего чувства, пусть она согревает и ослабляет муки, придает силы переносить их».
Новый побег Якова Михайловича. Неукротимого большевика бросают в камеру Томской тюрьмы. Клавдия Тимофеевна с полуторагодовалым ребенком отправляется к мужу. В Томске — свидание прямо в камере. Яков Михайлович не ожидал этой встречи. Когда открылась тюремная дверь и перед ним появилась жена с сынишкой на руках, он был поражен. Час пролетел как мгновение. Жандармское начальство, рассчитывая удержать Свердлова в ссылке, согласилось оставить с ним жену и сына.
Глухая таежная деревушка Костырева. Здесь находилось еще несколько ссыльных. Жили дружно. Собирались, спорили, шутили и готовили новый побег Якова Михайловича. В стране нарастала революционная ситуация. Яков Михайлович рвался в гущу борьбы. В начале декабря 1912 года он бежал и благополучно добрался до Петербурга. Вскоре туда же отправилась и Клавдия Тимофеевна.
Григорий Иванович Петровский, большевик, депутат Государственной думы, надеясь на свою неприкосновенность, приютил Свердлова у себя. Встреча произошла поздно вечером. Яков Михайлович пришел усталый, но, как всегда, жизнерадостный. Приезд жены с сыном вызвал бурный восторг. Проговорили всю ночь. Он рассказывал о работе в «Правде», расспрашивал о товарищах, оставшихся в ссылке. Под утро раздался продолжительный звонок. «Это за мной»,— сказал он. И действительно, ворвалась целая свора. На всю жизнь запомнились печальный взгляд мужа и его слова: «Опять тебе бедовать одной, и надолго».
В тюрьму увезли и Клавдию Тимофеевну с ребенком. Жандармов не остановило даже то, что она ждала второго. Через несколько месяцев последовало распоряжение о немедленной отправке в Екатеринбург под особый надзор полиции. Здесь родилась дочь Вера. Потом — высылка в глухой поселок Фабричный Тобольской губернии.
В мае 1915 года кончилась ссылка, и Клавдия Тимофеевна с детьми спешит в далекий Туруханокий край. Там ждет ее Яков Михайлович. В одном из последних писем он писал: «Вместе всякое горе бодро перенесем. Чем больше думаю о приезде, тем сильнее жажду его».
Добирались до Красноярска в битком набитом вагоне. Навстречу тянулись товарные составы с солдатами, кухнями, лошадьми. На западе полыхала война во имя интересов эксплуататоров. Измученный народ открыто выражал свое недовольство.
В Красноярске встретили старые друзья, помогли сесть на пароход.
Красив и могуч Енисей, за скалистыми берегами расстилается бескрайняя тайга. Скоро ли село Монастырское? Встреча с Яковом Михайловичем произошла раньше, чем можно было предполагать. На третий день плавания на высоком берегу показались домишки. Клавдия Тимофеевна заметила, как от берега отошла лодка и понеслась навстречу пароходу. Энергичным и ловким гребцом оказался Яков Михайлович.
* * *
В музее Я. М. Свердлова в Свердловске находится макет комнаты, в которой жила семья революционеров в селе Монастырском. Бревенчатые неотесанные стены, низкий потолок, небольшое окно, через которое видны снежное поле и тайга. К стене приделан стол, на нем — керосиновая лампа, чайник и стопка книг. На стенах — меховая одежда, лыжи. Обстановка и жилище — убоги, но жили здесь люди удивительно богатой духовной жизнью. Вот как вспоминает о домике Свердловых бывший ссыльный Б. Иванов: «Притягательной силой в Туруханской ссылке был домик Свердловых, огонек в этом домике, и мы шли на этот огонек. Здесь мы находили хорошую семейную обстановку, отсутствие жалоб на тяжелые условия жизни. Там мы получали и революционное образование. Там собирались, спорили, слушали лекции, доклады, и Клавдия Тимофеевна была в этом неизменной участницей и помощницей. Возникали иногда среди ссыльных нездоровые явления, разлад. Это вызывало взрывы негодования, раздражения, и тогда Клавдия Тимофеевна была очень нужна. Может быть, и сама она была глубоко возмущена, но этот спокойный взгляд ее глаз, медленно произносимые уверенные слова, такие разумные, отрезвляюще действовали и восстанавливали равновесие».
День Свердловых был заполнен напряженным трудом — управлялись по дому, вели наблюдения на метеостанции (ею заведовала Клавдия Тимофеевна), давали уроки. Вечера, вспоминала позднее Новгородцева, проходили в шумных беседах, спорах, обсуждениях последних событий. Часто после серьезных бесед и лекций мы шли всей гурьбой в тайгу, и тогда в морозной тиши глухой сибирской тайги лились широкие вольные русские песни или гремели боевые гимны революционного пролетариата… Спиртного за столом никогда не было. Яков Михайлович не пил ни водки, ни вина и говорил: «Искусственно подбадривать себя нужно только людям со скучной душой».
…Как только пришло известие о Февральской революции, Яков Михайлович выехал в Петроград. На этот раз у него было предписание комиссара края всем станциям о немедленной подаче лошадей. Клавдия Тимофеевна с детьми ждала открытия навигации. А пока вместе с другими ссыльными большевиками помогала в Туруханске вводить новые порядки — «отстранили от должности пристава и разогнали всю его свору стражников, забрали все полицейские документы и архив. Земли, принадлежавшие монастырю, конфисковали и передали в безвозмездное пользование крестьян…»
С первым же пароходом Клавдия Тимофеевна отправилась из Монастырского и в начале июля добралась до Питера. Здесь она сразу с головой окунулась в кипучую работу.
Революция пробудила у широких масс небывалый интерес к политической литературе. Спрос на произведения Маркса, Энгельса, Ленина был огромный. Центральный Комитет поручил Новгородцевой руководство издательством «Прибой». В предоктябрьские дни Клавдия Тимофеевна выполняет многочисленные задания штаба пролетарской революции — Смольного. «Не раз,— рассказывала она,— мне приходилось мчаться на фабрику или завод, требовать присылки людей в Смольный, доставки оружия, одних торопить, других сдерживать. Приходилось подменять дежурную в комнате членов Военно-революционного комитета, и тогда на меня обрушивался поток вопросов и распоряжений. Но теряться было нельзя. И я брала на себя решение частных оперативных вопросов, говорила, кого и куда послать, где получить оружие, боеприпасы, литературу. Грань между днем и ночью стиралась…»
Весной 1918 года Клавдия Тимофеевна была назначена помощником секретаря Центрального Комитета партии и заведовала Секретариатом ЦК.
Партия находилась в состоянии бурного роста, руководила строительством невиданной в мире государственной системы. Центральный Комитет должен был знать, что делается на необъятных пространствах молодой республики. Наладить четкую связь с местами и призван был Секретариат.
В течение нескольких месяцев 1919 года мне довелось работать в Информационном отделе Секретариата ЦК. Я видела все ту же твердую, спокойную и внешне мало изменившуюся Клавдию Тимофеевну. Она сумела создать товарищескую обстановку. Дисциплина была примерная, Клавдия Тимофеевна с сыном Андреем в 1922 году. каждый безукоризненно выполнял свое дело, не считаясь со временем.
Внезапно на Клавдию Тимофеевну обрушилась страшная беда. Яков Михайлович в то время был секретарем ЦК и председателем ВЦИКа. Он буквально горел на работе, не думая о себе, не щадя своих сил. В марте, возвращаясь с Украины в Москву, Свердлов простудился во время выступления на станции в Орле 16 марта его не стало…
Это был тяжелый удар для партии, для страны.
Поразительны были стойкость и мужество Клавдии Тимофеевны. Проводив в последний путь самого близкого человека и друга, она продолжала напряженно трудиться в преддверии VIII съезда партии, участвовала в его работе. Только строже стало ее лицо, а в глазах затаилось страдание.
С 1920 года начинается работа Клавдии Тимофеевны в области народного просвещения. Здесь раскрылись ее незаурядные качества педагога-марксиста. Член Ученого совета Наркомпроса и заведующая Учпедгизом, она была ближайшей помощницей Надежды Константиновны Крупской. Первые советские учебники для чтения и букварь созданы были при ее непосредственном участии.
Последний раз я видела Клавдию Тимофеевну в 1959 году, за год до смерти. Как и всегда при наших встречах, она просила рассказать об Урале, о Свердловске. С потеплевшими глазами слушала, как меняется облик Урала, города, где прошли ее детство, юность и где она мужала как большевичка.
