Крупнейший специалист по золоту, профессор нашего института, и один из его учеников, молодой казах, заспорили. Студент — заочник третьего курса, только что возвратившийся из геологической экспедиции, очень энергичный, толковый, правда несколько горячий, отстаивал важность изучения народных легенд, а профессор предостерегал его от увлечения сказками:
— Сказка есть сказка. Нельзя переносить в науку все, что нами услышано в преданиях. Иначе наука переполнится суевериями.
Акбай страстно возражал профессору:
— Я не понимаю, против чего вы, профессор? Почему вы думаете, что все сказки — суеверия? Вот послушайте, пожалуйста, одну историю…
Рассказ акынов — хранителей мудрости нашего народа — я слышал на айтысу — состязаниях песенников. Акыны под звуки домры пели о том, что случилось еще в те далекие времена, когда главой в роду была женщина. Та, о которой пели акыны, звалась «золотой». Да, да! Много легенд ходит в народе о «седьмом чуде», о невиданных размеров самородке. Все ашуги Джеты-су, или, как мы сейчас говорим,—Семиречья, все певцы Джеты-тау, как мы говорим,— Семи гор, все акыны Дже- ты-кала, или, как мы говорим,— Семи городов, воспевали то Джеты-чудо, «Седьмое чудо», которым владела молодая хозяйка нашего рода…
— Постойте, — перебил профессор. — Среди семи чудес света золотого самородка нет!
— У вас, европейцев, — сказал Акбай, — свои семь чудес света. Мы знаем о них. Это и Колосс Родосский, и Александрийский маяк, и Египетские пирамиды… Но у нас в Азии свой счет чудесам света. О них редко говорят. Ну, одно чудо света Азии знают все. Это Великая Китайская стена. На тысячи километров протянулась она. Это действительно гигантское творение народа… Второе чудо света находится в Индии — знаменитый железный столб. Сотни лет стоит он, вкопанный в землю, и не ржавеет. Действительно чудо! Он был вкопан в то время, когда народы еще не знали железа, когда только-только люди стали осваивать бронзу, откуда взялось железо? Почему оно не ржавеет? Никто не знает. В Индии есть и другое чудо света — храм в Армакантаке, сделанный из красного камня. Он величественно стоит на горе. Сейчас говорят, что стены храма сделаны из боксита — алюминиевой руды. Но когда строили храм, никто не знал, что такое алюминий. В нем все поражает удивительной гармоничностью украшений и статуй богов, высеченных из красного камня… О четвертом, пятом, шестом чудесах света говорят разное.
Но вот «Седьмое чудо» света можно считать общепризнанным: оно было у нас в Западном Казахстане, в Семигорье, Семиречье, в Семи городах. Это самородок золота замечательной красоты. Все наши жирау — сказители и акыны — импровизаторы слагали стихи об этом чуде.
«Есть на земле чудо красоты, знаешь ли о нем ты? Ари-Айдай-бойдай-талай… Блестящим Сияньем озарено, ни с чем не сравнимо оно… Ари-айдай-бойдай-талай…» Так пели под домру свои стихи о «Седьмом чуде» сказители песен. Припев песни — обычен. Самородок был большой и напоминал торс женщины. Тонкая сетчатая вязь прикрывала ее плечи, ниспадая причудливыми складками к основанию статуи. Царственная диадема из древовидных хитросплетений золота гордо окаймляла ее чело. Всех поражало лицо красавицы-статуи с огненно-рыжей копной волос. Как природа добилась такой красоты? Можно ли ответить на этот вопрос?
— Известно, — сказал профессор, — что золото в тонких листочках просвечивает зеленым и синим цветом. Может быть, и у этого самородка поверхностные части были тонколистоваты?
— Ну вот, и вы стали искать правду в старой сказке, — воскликнул Акбай. — Я не могу точно перевести на русский язык песни акынов, но они поют, что от золотисто-желтых тонов вместе с синевой и зеленью на лице статуй словно мелькали естественные пересветы и блики.
— Я видел много самородков, — не сдавался профессор. — Среди них были губчатые, сетчатые, дендритовидные, древовидные. В одном самородке трудно представить себе все эти формы. Так не бывает в природе.
— Не знаю, — упрямо говорил Акбай. — Я повторяю то, что слышал в песнях акынов. Они пели, что слава о «Седьмом чуде» проникла во многие страны. Я думаю, — добавил Акбай, — что именно об этом чуде писал Геродот. Упоминали о нем и другие ученые древности…
— Я хоть и не согласен с этими сказками, —задумчиво сказал профессор, — но дополню: среди барельефов Нимруда в Ассирии есть мифический гриф — чудовище с головой орла и телом льва. Еще в 560 году нашей эры ученый Аристей Преконинский говорил, что грифы стерегут, золото где-то в Скифии. Он сам был в легендарной стране Исседонов, живших вблизи одноглазых Аримаспов, воровавших золото из-под грифов. Греческий же ученый Птолемей писал (во втором веке нашей эры), что Исседоны жили в Семиречье, в Средней Азии. Не эти ли сведения лежат в основе песен акынов, Акбай? Хотя то, что рассказываешь ты, не похоже на опубликованные легенды о золоте.
Недовольно мотнув головой, Акбай рассказал старую легенду.
* * *
В глубокой зиндан — пещере, вырытой в земле, стояла золотая статуя. Говорят, что ее последняя хранительница — глава нашего рода, девушка необычайной красоты — звалась Айгыз. Она сама была похожа на золотую статую.
Древние сказания передают, что вскоре имя ее стали сплетать с именем молодого батыра Кутжана. Этот батыр уже носил почетное прозвище «Каракок» — победитель на скачках. Это он выиграл мировой тогыз из девяти призов на больших состязаниях. В мировой тогыз входили немалые сокровища: верблюд, орел, корова, конь, жеребенок, овца, коза, ковер и шуба. Но батыр Кутжан-Каракок отказался от богатства. Он попросил старейшин рода разрешить ему взять в жены девушку по своему выбору. И старейшины разрешили.
Батыр Кутжан-Каракок был храбрым джигитом. Никто не решался выходить на состязания с ним.
Этот могучий боец умел петь сладкие песни. Все они восхваляли красавицу Айгыз. В стихах он соединял воедино красоту утренней зари с румянцем на ее лице. Он воспевал бег джейранов и сравнивал его с поступью любимой. А золото «Седьмого чуда» было золотом души Айгыз-Карим (Карим — значит красавица).
Но вмешалась злая судьба.
Как-то встретили Айгыз-Карим и Кутжан- Каракок бабу Злиху, старую колдунью. Многие годы была она хранительницей «седьмого чуда». Но совет старейшин рода назначил хранительницей вместо нее молодую красавицу Айгыз. И Злиха затаила в сердце злобу на Айгыз.
Страшное заклятье произнесла Злиха, обращаясь к своему повелителю Албасты — злому духу.
«Вечером темным и днем поздним, — бормотала Злиха вслед молодым влюбленным, проклиная Айгыз и Кутжана великим проклятьем, — пусть порченая кровь вольется в их тело. Пусть злой дух Албасты возьмет их
души. Пусть серая земля поглотит вместе с ними и «Седьмое чудо». И да будет мое заклятье вечным до тех пор, пока золото владеет душами людей!»
Вскоре разбуженные заклятьем Злихи, пришли за душами Кутжана и Айгыз слуги Албасты — толпы диких наездников. Несметные полчища надвигались на Джеты-су, Дже- ты-сау, Джеты-кала.
Вывел на битву своих воинов и батыр Кутжан-Каракок. Но как мог он противостоять несметным полчищам. Напрасно кричал: «Ай- рылмас! — Не разъединяйся!» Смяли в один миг всех его людей, а батыра раненым увели в плен. Не пришлось батырам Каракока бросить врагам в спину горсть земли, чтобы они больше не возвращались.
В глубокой пещере сидела со своим сокровищем красавица Айгыз. Она приготовила богатое суюнши — подарок за радостное известие о победе. Но время шло, а гонцов не видно. Суюнши так и осталось не врученным: Айгыз была отрезана от всего живого. Те, кто знал, как найти пещеру, лежали убитыми или томились в плену
Злой дух Албасты и колдунья Злиха торжествовали: проклятье подействовало.
Шли годы… Однажды в области Семи рек, Семи гор и Семи городов появился странник. Его встретила тишина выжженной солнцем степи. Лишь изредка кричали беркуты да шуршала перекати-поле.
Спутник подошел к горе, отбросил покрывало, зажег факел. Огонь осветил суровое лицо седоголового батыра. Вряд ли кто мог узнать в нем сейчас жизнерадостного и веселого красавца Кутжана-Каракока.
Первое, что увидел Кутжан, это торжествующий взгляд Злихи. Она сидела в царственном наряде рядом со статуей.
Не знал Кутжан, что это сам злой дух Албасты принял облик Злихи.
Гневом загорелись глаза Кутжана, когда он увидел труп своей любимой у ног Злихи. Схватил он свой шокпар — дубинку для рукопашного боя — и стал дробить им драгоценные стены. Могучий удар пришелся по «Седьмому чуду», другой — по Злихе. Но Албасты только засмеялся злорадно, а золотая статуя разлетелась на мелкие осколки. Частички ее со страшной силой врезались в стены пещеры.
Подземный гул был ответом на удары шокпара, рухнул и завалился вход в подземелье, и настала вечная тишина…
А там, где к золоту примешалась кровь Албасты-Злихи, оно стало белесым и твердым. Потри такое золото о камень, и оно запахнет чесноком. Это примесь дурной крови дьявола.
— Да, да, профессор, вы скажете, что к золоту примешан арсенопирит? Минерал этот действительно пахнет чесноком. Но когда слагалась легенда, ведь об арсенопирите никто не знал. Вы спросите, зачем я рассказываю все это? Зачем вношу сказку в науку? А ведь вот через столетия недалеко от Семи городов люди стали находить самородки золота изумительной красоты. Ученые — сухие люди. Но я не верю и многим из ваших сказок. Золото Джетыгаринского района вы связываете с деятельностью горячих вод, идущих из глубины, от магматических очагов к поверхности. Но на глубине, где рождаются эти растворы, никто никогда не бывал. Я воспринимаю ваше объяснение как непроверенную гипотезу, мало чем отличающуюся от сказки. Чем ваша сказка лучше моей?
* * *
Я записал рассказ о «Седьмом чуде» так, как слышал его от Акбая. Конечно, профессор доказал правильность своих научных построений. Но, по правде говоря, я был в этом споре не на стороне профессора.
Иногда неправильно смешивают суеверия с народной мудростью, записанной в древних сказаниях.
Один из крупнейших казахских геологов, академик Сатпаев, рекомендовал учитывать не только древние сказы, но и тщательно изучать места древних разработок.
В интересной сводке Л. Левитского «О древних рудниках» приведены данные о том, что в Казахстане известно свыше восьмидесяти месторождений, в которых когда-то разрабатывались золотые, медные и оловянные руды. Только в Джезказгане, судя по отвалам, было добыто в древности свыше миллиона тонн медной руды.
Существует предание, пишет М. Массон в книге «Из истории горной промышленности Таджикистана», что в район серебро-свинцового «Рудника погибели» в IX—X веках направляли преступников для поисков новых скоплений руд.
Преданье подтвердилось. В районе этого рудника было обнаружено более полутора километров горных выработок на глубинах до ста метров от поверхности земли. Там же обнаружены изделия IX—X веков нашей эры.
Древние рудокопы брали из земли только те руды, из которых легко выплавлялся металл. Богатейшие концентрации труднодобываемых руд они не трогали. Поэтому находка древнего рудника почти всегда означает, что здесь можно встретить большие запасы таких руд, которые используются современной промышленностью.
Что можно добавить к рассказу Акбая? Народные сказы о золоте и привели к тому, что в районе Джетыгары было открыто месторождение, в 1910—1911 годах здесь возник сначала небольшой поселок, а затем и город. Жители этого города добывают сейчас золото и асбест.
