ВИТЬКА КОРЖИК
Витьки Коржика большие синие глаза и нежная, почти девичья кожа.
— Тебе бы. Коржик, в балет, а ты в геологи поперся,— говорили ему в экспедиции.
В ответ Витька только застенчиво улыбался.
— Где его взять этот балет-то? В наших местах одни геологи да лесорубы.
И правда. Вырос Витька в таежном поселке. Даже никогда железной дороги не видел. Только кино. А доморощенный поэт экспедиции, тракторист Алик Неродовских тут же срифмовал:
До самого ближнего балета
добираться целое лето.
И это не было выдумкой. Если, конечно, обычным транспортом добираться, а не самолетом. А тут весь транспорт речной — лодки, катера, изредка пароходики.
Появился Коржик в отряде геофизиков в начале лета. Тогда они у Кривого мыса работали. С помощью сложных геофизических приборов земные недра прощупывали. Отыскивали пласты с нефтью. »
Как-то вечером только собрались костер развести и поужинать, вдруг Компас — вислоухий охотничий пес — насторожился. И с лаем в тайгу бросился.
— Неужто сам хозяин пожаловал? — сказал Митрич, намекая на медведя, и потянулся за двустволкой.
Но из таежных сумерек донесся человеческий голос:
— Не пужайтесь! Это я, Витька Коржик…
— Если Коржик, то валяй,— пряча в палатку ружье, отозвался Митрич.
К лагерю вышел мальчишка лет тринадцати в собачьем малахае, коротком латаном пальтишке и босиком.
— Ты чо это, паря, так?— кивнув на босые ноги, спросил Митрич.
Тут остальные геологи подошли. Окружили мальчишку. Удивляются.
— Там у меня ботик внизу. И Стрелка,— махнул в сторону реки Витька.— Собака так называется.
— Не в честь ли той назвал, что в космос летала? — спросил Федоров, главный у сейсморазведчиков.
— Ага,— признался мальчишка и покраснел.
— А куда ты путь держишь?
— К вам.
— То есть, как к нам?удивился Федоров.
— В геологи хочу.
— Так сразу и в геологи? — улыбнулся Федоров.— А мамаша тебя не вздует за самовольство?
— Нету ее. Летось умерла,— сказал Коржик, разглядывая свои вымазанные в иле ноги.— А батю сосной придавило. Давно еще. Когда я был маленьким. Бабушка у меня. Иди, говорит, может, хороших людей встретишь — приживешься.
— Как ты нас нашел? До ближайшего поселка, пожалуй, километров сорок будет,—удивился Федоров.
— Хмы. Чего тут хитрого? — оживился Коржик.— У нас в Устьевке все знают, что вы здесь. Дед Зуев видел. Когда вы еще с барки сгружались. Пришел в Устьевку и говорит: «Опять геологи шастают. На Кривом мысу табором стали». А кто же не знает, где Кривой мыс. Вот и нашел.
— Что робить-то можешь? — строго спросил Митрич, набивая трубку.
— Все.
— Вот все и будешь делать,— сказал начальник. И тут же приказал ему развести костер.
С первым поручением Витька справился быстро. Даже Митрич одобрительно крякнул;
— Здорово ты, паря, поднаторел в кострах-то.— И, покосившись на его длинные тонкие пальцы, добавил;— Хоть с виду и не скажешь.
— Это у меня от матери. В Устьевке ее все Белой лебедушкой звали,— пояснил Коржик.
— Бывает,— понимающе кивнул Митрич и не спеша своими заскорузлыми пальцами вытащил из костра уголек-искорку, прикурил и бросил обратно в костер.
— А сейчас иди за своим хозяйством. Да ужинать будем,— сказал Федоров, поерошив рыжеватые вихры парня.
— Зачем ходить.— И Коржик дважды пронзительно свистнул.
Он явно хотел удивить своих новых товарищей. И удивил. Из тайги выскочила сибирская лайка грязно-белого цвета, с вещевым мешком в зубах. И прямо к хозяину. Положила мешок и сама улеглась в ногах у Коржика. Даже не обратив внимания на ощетинившегося Компаса.
— Ладная собака,— искоса поглядывая на Стрелку, произнес старый таежник Митрич.
А Федоров добавил;
— Теперь у нашего Компаса Стрелка появилась. А то какой же он был компас без стрелки.
Витьке понравилась шутка начальника. К тому же она прозвучала для Коржика, как согласие принять его в экспедицию.
Он мог бы сказать начальнику и всем остальным, что это он сам «натаскал» Стрелку. Даже мог бы рассказать им, как он это делал. Но хвастать Коржик с детства не приучен. Зачем?
Вскоре все геологи в отряде так привыкли к Коржику, как будто он всегда вместе с ними жил. У Витьки была редкая способность появляться там, где он нужен. Готовит Алик свой трактор к походу — Коржик уже тут как тут. Зальет воду в радиатор, проверит масло и даже ключом постучит по гусеницам — не разболтались ли.
Но больше всего любил Коржик помогать сейсморазведчикам. Хотя и многое в их работе для него было загадкой. Да и говорили они на каком-то непонятном для Витьки языке. Что за метод отраженных и преломленных волн? Ему были известны только одни волны: на реке.
— Ты пока приглядывайся, да мотай на ус,— говорил ему Федоров.
Вместе со всеми Витька копал ямы для взрывчатки, тянул провода к регистрирующим приборам. Потом все прятались за какой-нибудь корягой, и — бабах!..
Вечерами геофизики подолгу сидели у костра-дымокура, обсуждали показания приборов.
Коржик, пристроившись тут же рядом, таращил глаза на ломаные линии и удивлялся, как это можно по ним узнать, что кроется в глубинах земли? А они увлеченно чертили и подсчитывали что-то, не обращая внимания на Коржика.
— Явно выраженный купол! — довольный успехом, потирал руки начальник,- И, придвинув к себе топографическую карту, продолжал:— Значит, бурить надо тут.— И на карте появлялся нарисованный им красный флажок.
— Какой он, этот купол? — не выдержав, спрашивал Витька. Его большие глаза выжидающе смотрели на Федорова. И начальник, с минуту подумав, как лучше объяснить, говорил:
— Вот смотри.— И опять чертил в своей записной книжке.— Это Земля в разрезе. Сверху так называемые осадочные отложения. А под ними фундамент Земли. Купола как раз на нем и образуются,— И он нарисовал что-то наподобие шляпы.— Если у основания купола залежи пористых пород — можно пробовать.
— Там и нефть? — спросил Коржик.
— Не всегда. Иной раз самая обычная вода.
Сложно и туманно все это. Силится Витька изо всех сил понять, а не вдруг поймешь.
Когда заходил разговор о дороге, которая свяжет новые нефтеносные районы с Большой Землей, и о будущем городе нефтяников, Коржик не пропускал ни слова. В душе ему очень хотелось, чтобы дорога в город была построена неподалеку от его Устьевки. Он даже думал, не попросить ли об этом начальника? А тот, будто угадав мысли Коржика, говорил:
— Кто знает, может, через пяток лет на месте Витькиной Устьевки вырастет большой красивый город.
— И с балетом даже,— вставлял Алик, подмигнув Коржику.
— Ис балетом, и с оперой, и с институтом
нефтяников,— продолжал Федоров.
Коржик всегда уходил от костра последним. Залив тлеющие головешки, он брал спальный мешок и шел в палатку. Прижавшись к широкой спине Митрича, мирно засыпал под монотонную комариную песню.
Во сне он видел какие-то поезда. Они с грохотом летели прямо на него, как в кино. А то вдруг снилось ему, что он, Коржик, а не Федоров, сидит у таежного костра, в окружении уставших бородатых людей и уверенно говорит:
— Явно выраженный купол! Бурить надо тут! — И рисует красный флажок на карте.
«ХОЗЯИН ТАЙГИ»
В кабинет к начальнику постучали, и в дверь протиснулся широкоплечий детина с видом спортсмена-тяжеловеса. В руках он держал маленький чемоданчик с пожитками, а через плечо были перекинуты связанные между собой проволокой две двухпудовые гири.
— Вот на работу к вам направили,— переминаясь с ноги на ногу, произнес парень.— Я бурильщик.
— А я думал циркач, представление нам давать будешь,— покосившись на гири, сказал начальник экспедиции.
— Это вы насчет гирь? — смутился парень.— В свободное время балуюсь.— И без особых усилий снял их с плеча и поставил к стенке у двери.
— М-да,— произнес начальник.
Так появился в экспедиции бурильщик Сергей Евсеев, человек богатырского телосложения и невероятной физической силы.
Нрава Сергей был кроткого. За добродушие и силу друзья прозвали Сергея «хозяином тайги». Так любовно называют в Сибири медведя. А он и впрямь похож на медведя: невысокий, широченный в плечах и походочка в развалку.
Но особенно удивил всех Сергей с наступлением морозов, когда реку сковало льдом, а вокруг все запорошило снегом. Тут и в шубе холодно, а он придет на реку, разденется и бултых в прорубь. Выкупается, разотрется, оденется и пошел на работу. А если буровая, на которой он работает в то время, далеко от реки или просто подходящей проруби не окажется, ледяную воду ему заменял снег. Только покрякивает от удовольствия, да по груди себя похлопывает.
Как-то осенью приехал Сергей на базу экспедиции зимнюю спецодежду получать. Склад в передвижном вагончике размещался. А тот вагончик на берегу реки стоял. Зашел Евсеев к кладовщику и объяснил, по какому он делу тут. Только кладовщик на своем стоит, что в первую очередь меховой спецодеждой он должен сейсморазведчиков обеспечить. А потом уже бурильщиков.
— Так, значит, не выдашь? — спросил Сергей.
— Нет! — отрезал кладовщик.
— Тогда я утоплюсь! — И Сергей направился к реке.
Сначала кладовщик думал, что тот шутит. Какой же дурак в такую воду полезет. Дело-то было осенью. Но когда Сергей разделся и, ломая тонкий ледок у берега, кинулся в воду, кладовщик не на шутку перепугался. Он был в экспедиции человеком новым.
— Эй, не топись! Вылезь! Черт с тобой! — закричал он, размахивая руками.— А то еще за тебя отвечать придется!..
Евсеев спокойно вылез из воды, получил все, что ему требовалось, и поехал обратно на буровую.
Потом в экспедиции долго смеялись над кладовщиком, напоминая ему об этой истории. Сначала он сердился, грозил Сергею, но после сам стал с улыбкой вспоминать об этом, как о забавной истории…
Но это, так сказать, забавы и шутки. Однако Сергей купался и не ради шуток.
Весна в следующем году в тайге была ранняя и дружная. Река разлилась широко и затопила берега. А все склады экспедиции по берегам расположены. И цистерны с горючим — тоже.
Наша бригада бурила рядом с рекой. Хотя вышка стояла на возвышенности, но смотреть приходилось в оба, как бы вода не нахлынула.
Как-то утром вышел я из вагончика и вижу, вода под пустую цистерну подобралась. Подняла ее и потихоньку к основному потоку подтягивает. А вынесет на середину — поминай как звали. Утащит в Обь, а то и в Карское море. С цистернами и так туговато в экспедиции. Вещь ценная, а главное — нужная. Как быть? И лодки, как на зло, поблизости не оказалось.
И вдруг Сергей появился. Долго не раздумывая, скинул он с себя куртку, брюки, схватил трос и поплыл наперерез цистерне.
А на реке еще ледоход не кончился. Там и сям медленно движутся льдины. Вот одна огромная прямо на Сергея прет.
— Поворачивай обратно! — кричу я Сергею с берега.
Но Серега плывет прямо на льдину. Вот ухватился за нее ноздреватую, изъеденную водой и солнцем, подтянулся и уже на ней. Машет мне рукой, мол, не волнуйся. Льдина под его тяжестью чуть-чуть осела — такая она большая и устойчивая.
А цистерна уже льдину перегоняет. Она легкая и на плову куда быстроходнее неповоротливого ледяного острова. Но и Сергей не медлит. Разбежался, нырнул и пошел саженками вслед за цистерной. Догнал, зацепил тросом. Теперь, чтоб удержать ее, надо второй конец троса за что-нибудь на берегу привязать.
К тому времени цистерну почти на середину реки вынесло. Тут уж тросом до берега не достанешь. Так и поплыли цистерна и Сергей Евсеев вдоль широкой сибирской реки. А я следом по берегу чешу. Только куда там. В доброе-то время сквозь эти дебри и болота далеко не уйдешь. А сейчас и вовсе. Кругом все водой взялось. Прыгал я с кочки на кочку, по сваленным деревьям карабкался. Пока по пояс в пяшу не провалился. Сергей вместе с цистерной все дальше и дальше уплывает. Вот его не видно уже. Только цистерна вдали чернеет среди мутного весеннего потока да редких льдин.
Что делать? Радировать о случившемся на базу—более пятидесяти километров. Даже вертолету и тому потребуется время, чтобы до нас добраться. А между буровой и базой — ни души. Даже охотника не встретишь. Зачем ему сейчас в тайге быть?
Так и плыл Сергей за цистерной. В том месте, где река круто поворачивает к северу, цистерна стала приближаться к берегу. Заметив это, Сергей стал подталкивать ее. А потом, не теряя времени, быстро выбрался на берег и закрепил второй конец троса за ствол дерева.
За спасение цистерны Евсееву по экспедиции была объявлена благодарность. А мастер дал двое суток отдыха.
— Не имею права,— сказал молодой бурильщик и кивнул на вышедшую из берегов реку,— пока кругом такое творится.
Так и отказался от отдыха.
