Должность Ласточкина — старшина водомерного поста. Живет он в старом домике на сваях. Кругом тундра. А вода— вот она, рядом, в каких-то десяти метрах, словно верный пес, погромыхивает цепью привязанного к свае моторного баркаса.
Зачем на узком кинжале материка, атакуемого водой, обосновался этот человек? Когда у него спрашивают, далеко ли до Большой Земли, он неторопливо подыскивает не очень обидную для постороннего фразу:
— Птичьей дорогой миль триста, а водой — водой побольше…
А попадись ему собеседник побойчей
— и пойдет разговор.
— Этот ваш Ямсальский бар, он что?
— Бар-то? Он вроде бутылочной пробки. Обь — река щедрая. Немало несет к морю гостинцев: тут тебе и песок, и ил. А море отказывается: дескать, от такого добра и у меня амбары ломятся. Вот и выходит, что бар — это как бы склад, что ли, где всякий подводный товар копится. Только судам-то радости мало.
— А что, трудно им здесь проходить?
— Это как ветер задует. Если зюйд дежурит — в мелком месте хоть в сапогах из лодки прыгай.
Ямсальский бар — это такая небольшая мель, каждый метр которой находится под усиленной охраной. Сунься без разбору—пропадешь, все равно что рыба на песке. На памяти у Романыча не один случай, когда суда так лихо застревали на баре, что прямо под бортом матросы в футбол играли. Шутки плохи. Идешь в Карское море — адресуйся к хозяину бара.
