1.
— То, что вы предлагаете, извините меня, — совершеннейшая утопия!
— Железные дороги тоже считались утопией.
— Вы хотите сказать…
— Еще раз повторяю: наш коллектив…
— Я уже слышал: коллектив, опыт… Но ведь это, — вы сами утверждаете, — только опыт!
— Всякий опыт, как известно, — шаг в будущее.
— Девушка, вы отнимаете у меня время!
— Пойдем, Виктор! —Галина встала. — Мы тут ничего не добьемся!..
Лифт с тринадцатого этажа опустил их в светлый просторный вестибюль. Все здание Министерства строительства и материалов было сверкающим, ка^ кристалл. Для себя строители не поскупились ни в чем: словно гордясь, вложили в здание лучшую синтетику, пластик.
— Не сумели объяснить! —с горечью сказал Виктор. — Если б Андрей Витальевич…
Но Андрей Витальевич болел, а дело, с которым они пришли к начальнику главка, разъяснить было непросто. Море электричества, изменение климата… И для этого нужен политрон. Сотни, тысячи тонн политрона…
— А мне, кажется, он упрямый, как… как, — девушка подыскивала слова, чтобы не сказать резкость. Ей пришла мысль, что начальник главка не так уж неправ. А ну-ка! Являются двое откуда-то из пустыни— и, пожалуйста, дайте им политрон. Не сколько-нибудь, а вымостить чуть ли не весь Аральский берег! И, собственно, почему? Потому что на озере Волчьем — названьице, ничего не скажешь! — группа энтузиастов поставила опыт. Да, группа эта — исследовательский центр, работает от Уральской Академии наук. «Но почему же тогда просит не Академия, а вы?»—спросил начальник главка. Разговор обострился, прозвучало слово «утопия» …
И все-таки сделано открытие! Они посланы коллективом как представители. Что теперь скажут ребята?..
Шли по улице Горького. День только что начался, по тротуарам лилась нескончаемая река пешеходов. Люди разговаривали о своем, улыбались, спешили.
Против здания с телеантенной на крыше Виктор остановился.
— Поторопились мы! Надо вызвать Андрея Витальевича.
— Его же нельзя…
— А что делать? Срывать командировку?
Они быстро перебежали улицу.
В кабине зеленовато-голубым светом горел экран. Был он овальный, как иллюминатор, и чем-то напоминал вопросительный знак. Наверное, тем, что под экраном светлел пятачок динамика, связывавшего кабину с операторской. Галина и Виктор молча смотрели на вопросительный знак. Настроение у обоих было паршивое.
Андрей Витальевич заболел внезапно. Ни на что не жаловался, и вдруг — сердце. Теперь он отдыхал в санатории, в Алма-Арасане.
Да, разговор с Андреем Витальевичем не сулил ничего хорошего.
И, когда с экрана глянуло похудевшее, истомленное болезнью лицо академика, Галина начала с главного:
— У нас неудача, Андрей Витальевич…
Галина и Виктор поехали в Москву, потому что никто уже в успехе не сомневался. Расчет был такой: пока Академия рассматривает результаты опыта, вопрос о политроне надо решить. Правда, кое- кто возражал против такой спешки, но в общем надеялись на свою энергию, натиск, да и Андрея Витальевича хотелось порадовать: вернется из санатория, а дело шагнуло вперед.
Озеро Волчье расположено в глубине казахской степи. Зыбь уральских отрогов недоплеснулась сюда, опала на севере, перейдя в штилевую равнинную гладь. Почему озеро называлось Волчьим—никто не знал. Видимо, осталось это название с давних времен.
На берегу стояло несколько светлых строений. Коллектив работал здесь над проблемой использования солнечной энергии. Кремниевые батареи давно преобразовывали солнечный свет в электричество, но химически чистый кремний по-прежнему был дорог. Испытывались другие материалы — политрон, германилин… Однако недавно работы пошли по новому руслу.
Началось с опыта. Щиток кремния, щиток политрона, дальше — квадрат асфальта. Все учтено: отражение и поглощение лучей, возникающий ток. Но вот соединили политрон и асфальт термопарой. И тут пришло неожиданное. Температура под асфальтом оказалась выше на одиннадцать градусов, а под щитком политрона снизилась на тринадцать! Приборы засекли резкую разность потенциалов. Асфальт дышал, как раскаленная печь…
А если таких квадратов уложить тысячу, сто тысяч?..
Когда же белым и черным вымостили площадь на берегу, в небо ударил синий воздушный столб, взморщил озеро, стягивая с его поверхности влагу. Рубахи, волосы, записные книжки намокли, словно в тумане, а над головами заклубилось облачко — единственное в чистом июньском небе.
— Мы сделали облако, — сказал кто- то из ребят.
— Похоже, — согласился Андрей Витальевич.
— А можно сделать тучу? —спросила Галина.
— Хорошо бы с дождем… Жарища!
— С дождем?..— Андрей Витальевич торопливо черкал что-то в блокноте. — Подсчитаем.
Все наклонились к нему, загородив листок от влажного ветра.
— Температура земной поверхности определяет температуру воздушного столба, опирающегося на данную площадь, — Андрей Витальевич изобразил на страничке квадрат. — Если залить асфальтом… скажем, сто километров на берегу водоема, начнется мощная циркуляция воздуха, увеличится испарение воды… По формуле, — на листке появилось несколько четких знаков, — это должно повести к образованию облаков и выпадению дождя! Поставим цифры…
Академик, волнуясь, несколько раз проверил результат и, наконец, поднял на всех острый, убеждающий взгляд.
— Это интересно!..
А сейчас с экрана видеосвязи Андрей Витальевич спрашивал:
— Каким ветром занесло вас в Москву?
Галина и Виктор, сбиваясь и невпопад, стали объяснять, как после отъезда Андрея Витальевича состоялось бюро, им поручили ехать в Москву доставать политрон, а начальник главка…
— Рассчитывали, что вам подадут политрон на блюдечке? —подытожил Андрей Витальевич.
— Мы думали…
— Важнее—в какое положение поставили себя и все дело! И теперь, — Андрей Витальевич вытер со лба капельки пота, — надо выправлять результат вашей поспешности!
Они готовы выправлять, готовы на что угодно, лишь бы не стоять вот так, опустив руки. Андрей Витальевич смягчился.
— Вчера, — сказал он, — я получил телеграмму из Свердловска. Материал рассмотрен. Правда, известие запоздало: две недели мне не давали газет и писем— после операции… Свердловск направил расчеты во Всесоюзную Академию Петру Николаевичу Стрелкову. И от него телеграмма. Пишет, молодцы, волковцы…
Галина сжала Виктору локоть.
— Похвала скорее авансом, — заметил Андрей Витальевич. — Работа только начинается. И если уж вы в Москве, наметимллан действий…
— Время истекло! —раздался металлический голос из динамика.
— Еще минутку, пожалуйста!..— попросил Виктор.
— …Побывайте у Петра Николаевича, затем у декана географического факультета Сеничкина. Достаньте «Климатологию Арала» и монографию «Усть-Урт». Сеничкин — специалист по этому району. Затем…
Галина торопливо записывала адреса, имена людей, с которыми надо встретиться. Имен набралось больше десятка.
— Все, — закончил Андрей Витальевич. — А нашим я все-таки задам трепку. Направили ходоков…
Волковцы тоже получили телеграмму Петра Николаевича. Она пришла, когда все были на берегу и в сотый раз готовились повторить опыт.
— От Стрелкова! —кричал запыхавшийся радист, издали сигналя белым листком. — От самого Стрелкова, ребята!
Петра Николаевича хорошо знали. Служба погоды, метеоспутники, прогнозы для пяти континентов — все было связано с его деятельностью. И, если он прислал добрую телеграмму, это означало признание. Надо было ожидать больших событий.
— Приедет! —уверенно сказал Дорошенко, замещавший Андрея Витальевича. — За дело, хлопцы, начнем!
Берег озера представлял необычную картину. На всем протяжении вплотную, один к одному, лежали квадраты: белый, черный, потом опять белый и опять черный, как шахматная доска. Черные были открыты для опыта. В обычное же время они были затянуты политроновой пленкой. Тогда берег ослепительно белел — вырабатывал электрический ток.
Политрон — удивительный пластик, синтезированный в середине восьмидесятых годов: при освещении он дает тепло, при нагревании — электрический ток, ионизирует воздух, делает его свежим, как на альпийских лугах; он же — и строительный материал: облицовочный и декоративный. Здесь, на станции, под щедрыми солнечными лучами политрон давал электричество. Да еще открылся новый метеорологический эффект.
Сейчас на берегу — оперативный пункт, полигон для запуска ракет с сухим льдом… Дорошенко склонился над микрофоном.
— В секторе С не открыта полоса черных квадратов. Что там, неполадка?
— Устраняю, — ответил девичий голос. — Неисправно реле…
На минуту сектор был отключен, по- литроновые щитки закрыли асфальт. Потом разом, будто поднялись веки, глянули сотни квадратных глаз.
— Нормально! —сказал Дорошенко. Воздушный ток тронул озеро, погнал к берегу рябь, словно кто-то дул в гигантское блюдце. В небе, на высоте около восьмисот метров, заклубился туман, светлый, как перламутр. Выше рождалось облако.
Оно разбухало, грузнело, напитываясь влагой.
— Внимание! —Дорошенко поднял над головой руку.
Черные зрачки квадратов захлопнулись, озеро успокоилось. Наступила тишина, как перед грозой. В небе висела туча: сбоку, со стороны солнца, белая, ниже —с серым, напитанным влагой дном.
— Пуск!..
Взмыла ракета, оставляя за собой огненный хвост. Через несколько секунд она врезалась в тучу, раздался отдаленный хлопок, туча дрогнула, стала оседать, выбросив из себя синими языками косой дождь.
2.
— А теперь подведем итог! — Петр Николаевич закрыл докладную, пересланную ему из Свердловска, посмотрел на Галину и Виктора. — Вам удалось искусственно получать облака, вызывать дождь. Это ставит все достижение на реальную почву. Вопрос — в транспортировке облаков. Вы говорите — ветер, полагаетесь на природу, на ее милость?.. Не делайте протестующих жестов! Мы реалисты и ко всему должны подходить с расчетом. Именно транспортировка облаков. Теперь, когда осуществлена беспроводная передача энергии, можно передвигать облака по электрическим волноводам. Второе. Ваше облако — очень неустойчивое образование. Для опыта оно годится, но перебросить его на сотни, может быть, на тысячи километров нельзя. Необходимо придумать упаковку.
— Упаковку?..
— Совершенно, верно. Транспортировать дождевые капли, как сливы или апельсины. Задача не из простых, тут придется поломать голову… Наконец, стрельба по облакам углекислыми ракетами кажется мне делом безнадежно старым: так расправлялись с градовыми тучами в середине столетия. Тут придется расстреливать мишени, громадные по площади, и ракета — все равно что детская рогатка против слонов….
— Петр Николаевич, вы разбиваете наши надежды. Весь опыт кажется вам забавой…
— Нет, не кажется! Опыт ставился в границах Волчьего, а преломить его надо в масштабах страны. Вы понимаете все значение?
— Понимаем…— не совсем дружно ответили Галина и Виктор.
Петр Николаевич посмотрел с сомнением на обоих.
— У вас здесь, — указал он на докладную, — все принципиально новое…
Воздух сам насыщается влагой, стягивая ее с поверхности водоема. Не требуется колоссальной энергии! Отсюда — ценность открытия. Ясно?
Виктор и Галина разом кивнули.
— Вот так-то лучше! —сказал Петр Николаевич. — Насчет предложения поставить фабрику туч на Аральском море— согласен: ближе к сельскохозяйственным районам, которые когда-то называли целинными землями. Обводним Северный Казахстан… Но прежде нужно добиться стабильности облаков при транспортировке. Есть тут один товарищ, работает с дымом… Такой же вот утопист, — Петр Николаевич потянулся к телефонам. Галине показалось, что он прячет улыбку: наверное, знает об их визите к начальнику главка.
— Алешу Пенкина, — вызывал Петр Николаевич. — В Красногорске? Первый успех?.. Любопытно. К нему тут два товарища. Отвезти надо сейчас.
Шофер попался неразговорчивый. На все расспросы об Алеше Пенкине и его занятиях отвечал односложно:
— Парень хороший. Увидите.
И так — до Красногорска, пока не сказал:
«Приехали».
Алешу нашли на заводском дворе у высоченной трубы — присоединял к электрической сети комплекс сложнейшей аппаратуры. Среди трансформаторов, магнетронов возвышался, как радиотелескоп, ионный рефлектор, нацеленный на вершину трубы. От него по земле метров на двести тянулся провод к жестяному бункеру с широким раструбом, тоже направленным на трубу. Здесь заканчивал работу помощник Алеши, мальчишка лет восемнадцати.
— Готово? —крикнул ему Алексей.
— Порядок! —ответил тот.
— Давай дым!
Помощник побежал в котельную. Алеша поднял голову к вершине трубы, где едва заметной струйкой выбивался дымок.
Как раз бы начать разговор, но шофер остановил Виктора.
— Подождите… Будет интересно.
Интересным, прежде всего, был сам Алеша. Как отметила Галина, он походил на одного из тех человечков, каких рисуют в научных журналах, когда хотят наглядно изобразить атом или молекулу: был круглолиц, глазаст и чрезвычайно подвижен. Алеша стоял, запрокинув голову, и в каждом движении рук, лежавших на рычагах управления, было столько стремительности, что, казалось, он сейчас включит не электрический ток, а сам обратится в лучистую энергию.
Из трубы фонтаном поднялся дым. Помощник выскочил из котельной, побежал к бункеру и тоже стал глядеть оттуда на трубу.
— Включаю! —крикнул Алеша.
И тут все присутствующие — Виктор, Галина, шофер, присоединившиеся к ним двое-трое любопытных — увидели настоящее чудо. Столб дыма стал изгибаться, поворачиваться в одну сторону, клубы завихрились, сжались в шары и один за другим поплыли к бункеру, черные, как гуттаперчевые мячи. Они плыли не торопясь, соблюдая очередь, и так же, по очереди, исчезали в бункере.
— И-их-ты!..—выдохнул Виктор, поворачиваясь к Алеше. — А с облаками так… можешь?
— С облаками? — переспросил тот, так направляя рефлектор, чтобы ни одна струйка дыма не ускользнула в сторону. — С облаками нет. Не занимаюсь.
— Поедемте с нами в Казахстан! — вырвалось у Галины. — Там работы!
— У меня и здесь работа, — кратко сказал Алеша.
Но там… понимаете, мы делаем Искусственный дождь. И нам надо перевозить облака. Вот как эти шары!
— Кто же вы такие?
— Мы от Уральской Академии. А к тебе… к вам, — поправилась Галина, потому что мячи по-прежнему плыли в воздухе, по очереди заглатывались бункером и нельзя было не питать уважения к этому круглолицему парню, устроившему такое, — мы от Петра Николаевича.
— И ты нам здорово можешь помочь! — поддержал Виктор.
— Далеко…— неопределенно выразил тот свое мнение. — Да вы расскажите, в чем дело?
Рассказывали уже в машине — о работе, о политроне и о том, как их выпроводил начальник главка. Алеша слушал, сочувствовал, твердил одно:
— Облаками не занимаюсь.
— А как же с этим… с дымом?
Тут Алеша мог говорить, как поэт.
— С дымом просто! Частицам дыма я сообщаю электрический заряд и по волноводу направляю в бункер…
— Ионизация?
— Ионизация.
— А облака?..
— Не занимаюсь. Я же сказал.
Разговор опять начинался сначала. Виктор и Галина прилагали все усилия, чтобы заинтересовать упрямца, перетянуть на свою сторону.
— У вас облака, у меня — дымы…— философски возражал тот. — Каждому свое. Пока в воздухе хоть килограмм дыма, мы теряем ценнейшее сырье — фтор, сажу… Не говоря уже о здоровье.
Переубедить его не было никакой возможности.
— Куда? —спросил шофер. — В Академию поздно.
— Домой, — сказал непреклонный Алеша.
Окна квартиры выходили на детский пляж. Пляж был искусственный, и озеро искусственное. Только трамплин настоящий. С этого трамплина еще ребятами Алеша и Ринка учились прыгать в воду. Сейчас Ринка в Киеве, на спартакиаде. Обязательно привезет медаль… Приедет не раньше, чем через месяц. Алеша вздыхает, отходит прочь от окна.
Эти чудаки — Виктор и Галина — совсем одержимые: поедем, поедем. Будто сел в троллейбус — и там. А начальнику главка они ответили правильно. На их месте он, Алексей, тоже придумал бы что-нибудь вроде железных дорог. Придумал бы!.. Вот только с переброской облаков задача… Алеша берет с полки книгу «Аэрозоли».
Ну, что аэрозоли? Дым, пыль и туман. Дым — по его, Алешиной, части, пыль — постольку-поскольку. С облаками не сталкивался… Одно за другим мелькают названия глав: «Мир аэрозолей», «Тайны облака», «Динамика» … Алексей вчитывается. Ветер подхватил и понес облако пыли, паровоз выбросил клуб пара, и они плывут, живут. Удивительное свойство — сохранять форму! Сами облака состоят из отдельных частиц, но не процеживают сквозь себя воздух. Они омываются воздухом, скользят в нем и сохраняют форму. Само собой, невечно. Наступает момент— капельки сливаются, выпадает дождь. Вот и все. Жизнь и смерть облака… Но задача в том и состоит, чтобы укрепить облако, а в нужный момент разрушить.
Сформулировав задачу, Алеша на минуту задумывается. Поездка в Казахстан… Его больше привлекает экскурсия с Ринкой в Крым. Но это не раньше, чем через месяц.
Значит, укрепить облако и разрушить. Две противоположности. Такие задачи Алеша любил еще в институте. И всегда говорил: чтобы победить врага, надо знать его. Ну какой же это враг — облако!..
Алеша морщит лоб, стараясь представить облако пострашнее, но перед глазами крымская синь, море и пенный прибой. «Воздушные чудовища…— вспоминает он вдруг где-то прочитанные слова. — Восходящими токами они могут разрушить самолет!..»
Опять мелькают заголовки.
«Грозы…» В верхней части облако состоит из мельчайших кристаллов, крупинок льда, несущих положительный заряд. В нижней — крупинки тают, превращаются в капли, заряженные отрицательно. Мощные турбулентные движения дробят их, бросают ввысь, на их место опускаются другие — облако электризуется. Но это природные облака. У волковцев они другие — создаются над поверхностью, не подвергаются действиям воздушных токов. И заряд им надо дать искусственный.
— Пусть искусственный, — рассуждает Алеша. — Это сделает политрон. Водяные частицы уже сформированы, их остается только ионизировать, насытить отрицательными ионами. То же, что с дымом! Надо рассчитать, — Алеша берет логарифмическую линейку, — …критическую массу, объем таких облаков.
Несколько раз он встает, подходит к окну. Но уже не видит ни озера, ни трамплина, их застилают формулы и цепочки интегралов. Один к одному ложатся листки — Алеша любит, когда расчеты перед глазами.
Опять он склоняется над столом. На миг откуда-то выплывает лицо Галины с серыми, чуть насмешливыми глазами, вздернутым носом. Как у Ринки… Видно, такая же настойчивая и дерзкая: «Поедем с нами!..»
— На чем я?..— дисциплинирует себя Алеша. — Молния — процесс быстрой нейтрализации разноименных зарядов. Если облако заряжено отрицательно, его надо расстреливать положительными частицами. Создать систему разрядников, ионных пушек… Молнии будут бить с земли в небо!.. В конце концов, Ринка приедет через месяц. А все это, — Алексей смотрит на расчеты, — честное слово же, интересно!
3.
Временный штаб Аралстроя разместился на берегу, в небольшом доме. Белые марши лестниц, вазоны, в них пригоршни ярких цветов. А внизу — море, осеннее, прохладное, синее и зеленоватое, будто наполненное небом и льдом одновременно.
Стеклянная терраса на втором этаже превращена в конструкторское бюро: чертежные доски, счетная машина. Не так уж просторно, зато все вместе — драгоценное чувство локтя; к тому же найдется минута поговорить, поспорить.
— Как это здорово! —всплескивает руками москвичка Сима. — Каждому городу—свой климат!
— Ну, уж и климат! —кто-то не согласен с ее восторгом.
— Конечно, климат! — настаивает она. — Захотел—солнце, захотел—дождь!
— А если дождь надоест?..
— Бери тучу в электронный футляр, по методу Пенкина, и вытряхивай над горами!
— Фантазия же у тебя, Сима!..
— Ничуть не фантазия! Создать озёра, каскады…
— Гидростанции…
— Не понимаю иронии!..— вспыхивает Сима. — Почему не создать?..
— А меня заботит судьба Аральского моря, — слышится с другого конца террасы. — Вихри поднимут с его поверхности тысячи тонн воды.
— Так это же летом, когда тают льды и обе Дарьи полны водой! Кроме того, можно ускорить таяние ледников.
Алеша отрывается от электронной машины. Третий месяц он здесь и считается старожилом по сравнению с теми, кто приехал недавно: с Симой, например. Машина в полном его владении, сейчас он рассчитывает мощность энергоустановки и вступать в разговор ему некогда. Приезжала Ринка, привозила медаль. Алеша гордился: не каждый имеет подругу-рекордсменку, но возвращаться в Москву отказался до завершения работ.
Самый большой стол на террасе предоставлен Виктору и Галине. Они вычерчивают на карте голубые линии волноводов— на Красноводск, Саратов, Магнитогорск, Барнаул. От главной сети отходят ветви, образуют углы, треугольники, дельты.
— Точно, как оросительные каналы! — говорит Галина.
— Только воздушные, — соглашается Виктор.
Они работают вместе. Всегда вместе. У них давняя, хотя и нелегкая дружба: Виктор серьезен, даже чуточку хмуроват, Галина порывиста и светла. После работы они идут к морю, садятся над обрывом и говорят о чем-нибудь хорошем. Иногда Виктор берет руку Галины, и тогда обоим кажется, что для большого счастья нужно не так уж много…
В декабре на Аральский берег начала поступать техника.
За сорок лет, со времен легендарной битвы за целину, казахская степь не видела такого количества машин: тягачи, бульдозеры, скреперы, грейдеры.
От сорок шестой параллели до залива.
Паскевича и дальше на север побережье выравнивалось под площадь, укладывались асфальтовые и политроновые плиты. Из Красноводска по-черному, как уголь, шоссе везли битум, нефтепродукты, из Уральска по серебряной трассе — политрон. Воздушным путем и по морю спешили на ударную комсомольскую добровольцы: фабрику погоды строила вся страна.
Волковцы в этой шумной, напористой буче были, как крупинки магнита: вокруг каждого группировались бригады и коллективы. Виктор монтировал шахматные поля, Галина — сложнейшую технику управления. Дорошенко с Алешей рассчитывали и поднимали гигантские дуги волноводов.
Политроновое поле должно было обеспечить электричеством все процессы— ионизировать воздух, наполнять волноводы, накоплять заряды для разрушения облаков.
— Четыреста двадцать каналов, семьсот восемь разрядников…— рассуждал Алеша, вкладывая в машину перфокарту.
Мелькали огни, электронный мозг думал, подсчитывал, выдавал результат.
— Тридцать четыре процента энергии станции! — отмечал Дорошенко. — Сколько же уйдет на перегон облаков?
Опять машина подмигивала огнями, думала, давала ответ: двадцать девять процентов.
— Плюс тридцать четыре, — суммировал Дорошенко, — шестьдесят три. Треть энергии можем отдать ближайшим совхозам.
По прямой связи запрашивала Москва: как строительство, график, сроки? Что из материалов необходимо?..
— Политрон…—отвечал Андрей Витальевич— руководитель стройки.
Белый поток из Уральска усиливался. Приближалась весна. Первая весна, капризам которой человек готовился дать сражение.
Вертолет опустился в ложбинку на горячий от дневного жара песок. Два уже немолодых человека вышли из дверцы и не спеша, помогая друг другу, стали взбираться по склону бархана. Цепочки следов оставались за ними — неглубокие ямки, оплывавшие сразу, чуть только нога поднималась сделать очередной шаг.
Песчинки сыпались по откосу и тревожно звенели: чего им надо, этим непрошеным?..
Кажется, небольшое дело бархан, а пока взберешься…
— Вот, Петр Николаевич, — говорил один. — Попрощайся с пустыней. Года через два хлопок сеять начнем.
Наконец они достигли вершины.
— Я всегда ощущал пустыню как нечто чуждое уму и чувствам человека, даже враждебное, — сказал Петр Николаевич. — Помнишь, писали диктант: безводная, бесплодная, безжизненная… И, знаешь, Андрей, наверное, с той поры меня и потянуло на борьбу с нею — с безводьем и засухой.
— Как только с ней не боролись, с пустыней, — согласился Андрей Витальевич. — Прокладывали каналы, арыки, носили воду в мехах, возили в цистернах… А она еще существует и там, где чувствует себя сильной, дает бой. Вспомни Хара-Хото в Гоби. Да зачем далеко ходить: под ногами у нас города Хорезма.
— А концу все-таки быть! И я рад, Андрюша, что мы ускорим этот конец, рад твоему открытию.
— Моему?..— запротестовал Андрей Витальевич. — Вовсе не моему! Открытие принадлежит всем, прежде всего молодежи! Ты посмотри, какие они! Виктор, Алеша, Галина!.. Ты вот вспомнил диктант. Трудно поверить, что это было шестьдесят лет назад. Жили еще Циолковский, Павлов…
— Уэллс, Беляев…
— Да, да, Беляев… «Звезда КЭЦ» … Тебе еще попало тогда: Сергей Наумович отобрал книгу прямо-таки из-под парты…
— Мечты, Андрюша. Я вот и сейчас мечтаю, когда у каждого города будет свой климат. — Петр Николаевич не подозревал, что вместе с ним об этом мечтают чертежница Сима и многие молодые энтузиасты стройки. — Мечтаю, чтобы человек не был зависим от погоды, чтобы и море служило ему, и космос…
— Ты прости меня, я перебью: почему ты не пошел в космонавты? —спросил Андрей Витальевич.
— Опоздал. Когда взлетел Гагарин, мне стукнуло тридцать восемь!
Они опять засмеялись, Андрей Витальевич сказал:
— Молодежь…Завидую и радуюсь: в добрые руки передаем эстафету.
Солнце клонилось к дальни/* холмам, красило пустыню в лиловые и оранжевые тона. Ничто кругом не двигалось, не дышало. Ветер упал, пустыня лежала молча и тихо. Чудилось в тишине глухое настороженное раздумье: зачем пришли эти двое?.. В пески идут за медью, за нефтью и серой, иногда ищут заблудившихся верблюдов… Эти ничего не искали. Зачем пришли? Пустыня настороженно ждала, глядела на пришельцев недобро. Московский гость чувствовал это.
— Так что, Андрей Витальевич, — заговорил он, — принимаем комиссию, пускаем фабрику! Не подведешь?
— Опять ты ко мне, человек двадцатых годов! Будто я здесь единоличник. Не подведем!
Государственная комиссия прибыла через месяц, когда фабрика погоды работала на полную мощность. Синие вихри гнали с моря тучи водяной пыли, политрон напитывал их электричеством, и они плыли по волноводам, тяжелые, с серыми днищами, как гигантские самоходные баржи.
В Целинном крае закончили посевную, в Поволжье пшеница выходила в трубку. Районы, области, сельскохозяйственные управления требовали: «Дайте дождя!»
Члены комиссии, среди них и знакомый начальник главка, в кабинете которого началось наше повествование, осмотрели секторы политроновой установки, любовались грозами, бродившими по горизонту, дождями, выпадавшими вдруг в сотне метров от вертолета и так же внезапно исчезавшими по чьей-то воле.
— Так и назвали — Фабрикой Погоды? — спросил председатель комиссии.
— Да, — ответил Андрей Витальевич, дававший пояснения.
— Метко, но очень сухо, — вмешался известный писатель. — Я предложил бы другое название: Берег Погоды.
— Что-то поэтическое, даже… лунное, — поддержал Петр Николаевич. — Море Ясности, Берег Погоды…
— Название понравится, — сказал председатель, — Берег Погоды. — Здесь и поэзия, и романтика, и мечта — все созвучия порога двадцать первого века.
Потом комиссия разделилась: те из членов, которых интересовало сельское хозяйство, вылетели в глубинные районы, технические специалисты остались на берегу.
Начальник главка, как и следовало ожидать, занялся политроновой установкой. Бродил между секторами, по линейке прочерченными до горизонта, наблюдал, как послушно открывались и закрывались черные квадраты. «Грандиозно!» — восклицал он. Потом заинтересовался, кто управляет политроновыми полями.
Встреченный техник указал на стеклянную башню, поднявшуюся над зарослями гледичии.
— Оператор! Только разговаривать там некогда. Может, я что-нибудь сумею пояснить вам?
Начальник главка предпочитал все видеть своими глазами и направился к башне. Вход был открыт, широкая лестница приглашала подняться.
В круглом зале, за широким дугообразным пультом, сидела девушка. Она была не одна. Рядом стоял парень и смотрел, как показалось начальнику, на завиток, выбившийся из ее прически. Девушка передвигала рычажки, касалась белых и черных клавишей, словно играла на пианино, и говорила в микрофон:
— Гурьев! Гурьев! Ваша заявка принята. Даем дождь! Мы даем дождь!..
Очевидно, «мы» означало, что дождь они дают вместе — девушка и парень.
Начальник узнал их. Это были Галина и Виктор, приходившие к нему просить политрон.
«Не буду им мешать, — подумал он. — Уйду…»
— Гурьев! — повторяла девушка. — Даем дождь! Мы даем дождь!
Начальник повернулся и пошел вниз по лестнице.
«Не буду мешать…»—повторял он и чувствовал фальшь этой затверженной фразы: разве прикроешься ею от других слов, брошенных Галиной год назад в его кабинете? Обидно, что они вспомнились здесь, на лестнице круглого здания, но что поделаешь, девчонка права: железные дороги тоже ведь считались когда-то утопией…
