Из революционного прошлого Урала
Теперь, кажется, уже никого не осталось в живых из старой гвардии Златоустовского механического завода (ныне завод имени В. И. Ленина), принимавшей непосредственно участие в исторической мартовской забастовке 1903 года. Но многие еще помнят, как на их глазах разыгралась трагедия на Арсенальной площади.
Ветераны Златоустовского завода рассказывают:
— Мы начинали трудовую жизнь на заводе в 12—13 лет и долгие годы ходили в «уче- никах», хотя никто ничему и не думал учить нас. Работали по двенадцать часов, постоянно испытывая страх перед плетью смотрителя или кулаками мастера и больше всего — перед возможностью в любой день лишиться куска хлеба. Большинство из нас никогда не знало школы. Учиться в детстве было некогда, негде и не на что. После изнурительного труда усталость валила с ног… Недаром пелось в песне:
Эх, тяжела работа на заводе,
Полсуток горишь, как в аду.
А хозяин полицию водит,
Чтоб мы не творили беду…
Но рабочие не мирились со своим рабским положением. Еще в 80-х годах прошлого столетия в Златоусте был создан первый на Урале революционный кружок. Организовали его выпускники Екатеринбургского горного училища — молодые мастера А. С. Тютев, В. Е. Рогожников, П. И. Земсков.
В деревянном домике Андрея Тютева на Кабацкой улице (ныне ул. Ковшова), на горе Мышляй, Александровской сопке или у Белого ключа под Таганаем собирались рабочие на тайные сходки. Деятельность кружка не ограничивалась пропагандой марксизма. Под его непосредственным руководством в 1896—97 годах на заводе прошли политические стачки. В докладе представителей РСДРП Международному социалистическому конгрессу в Париже отмечалось: «В Златоусте движение особенно отличается как солидарным и дисциплинированным поведением стачечников, так и достигнутыми результатами. Тамошние рабочие на казенных заводах добились в 1897 году удвоения платы, а в 1898 году — восьмичасового рабочего дня».
Действительно, златоустовские пролетарии первыми в России своей упорной борьбой добились в конце прошлого века восьмичасового рабочего дня. Но то была «победа на час». Уже весной того же 1898 года жандармерии удалось напасть на след социал-демократической организации. Начались аресты. Бесстрашный революционер Андрей Тютев был брошен в уфимскую тюрьму и замучен. Но семена, посеянные первыми марксистами, дали свои всходы. Вскоре златоустовские рабочие организовали несколько новых революционных кружков. В далекий уральский город прочную дорогу проложила ленинская «Искра».
* * *
В Златоустовском краеведческом музее среди экспонатов можно видеть две расчетные книжки рабочих казенного завода за 1901 год.
Вот расчетная книжка инструментальщика Ефима Гордеева. Читаем: в ноябре 1901 года всего заработал 11 руб. 75 коп. Удержано: по счету лавки общества потребителей, казенных долгов и проч.— 11 руб. 20 коп. К выдаче причитается — 0 руб. 55 коп. Семену Белугину начислялось от 12 до 20 рублей в месяц, а на руки выдавалось от двух до пяти рублей; в иные месяцы он оставался должен казне.
Казалось, эксплуатация достигла предела. Но не так думали управители завода. Когда в начале XX века в России разразился промышленный кризис, администрация Уральского горного округа решила переложить его тяжесть на плечи рабочих и навязать им еще более жестокие условия найма и труда. «Правилами», изложенными в новых расчетных книжках, предусматривалась целая система штрафов и иных репрессий, вплоть до тюремного заключения за малейшую провинность. Рабочие лишались даже тех жалких формальных прав, которые предоставлялись им так называемым «Положением о горнозаводском товариществе» от 8 марта 1861 года.
Принять новые условия значило обречь себя на голодную смерть; не принять — оказаться выброшенным на улицу. Тот же конец, только более скорый. Что делать?
— Бороться! Всем бастовать! — подняли голос члены социал-демократической организации: братья. Авладеевы, Плечевы, Кондратьев и другие.
21 марта, в субботу, первым забастовал прокатный цех. Рабочие выставили пикеты у проходных. В понедельник и вторник к прокатчикам присоединились остальные цехи. Завод стал.
24 марта на двухтысячном собрании были избраны уполномоченные для ведения переговоров с заводской администрацией, в их числе — прокатчик Иван Дмитриевич Фили- мошкин, активный социал-демократ, имевший прямую связь со стачечным комитетом Путиловского завода в Петербурге, и Федор Григорьевич Симонов.
Власти не замедлили «принять меры». В ночь на 25 марта полиция арестовала делегатов и заключила в тюрьму. Утром группы рабочих направились к исправнику Ключникову и жандармскому ротмистру Долгову, добиваясь освобождения своих товарищей. Бастующие держались мирно. Многие из них наивно верили в «справедливость царя-батюшки». Но очень скоро им пришлось убедиться, что это — глубокое заблуждение.
Приехавший в Златоуст «слуга царя» уфимский губернатор Богданович приказал расквартированному в городе Мокшанскому батальону «занять боевые позиции», а в подкрепление вызвал из Уфы две роты солдат.
Всю ночь с 25 на 26 марта в доме горного начальника Зеленцова горел свет. Собравшиеся во главе с губернатором обсуждали план завтрашней кровавой расправы.
Рано утром Арсенальная площадь стала заполняться народом. Многие пришли с женами и детьми. Часам к девяти собралось до шести тысяч человек. Вдоль ограды дома горного начальника молча стояли солдаты. Веселое мартовское солнце то появлялось из-за облаков, играя на примкнутых вороненых штыках, то снова скрывалось.
Рабочие передали Богдановичу прошение, содержавшее два пункта: 1) оставить в силе старые условия, отменив новые расчетные книжки, и 2) освободить из-под ареста уполномоченных Филимошкина и Симонова.
Солдат никто всерьез не принимал. «Так, для порядка выставили. Эвон, народищу-то сколько собралось!»—словно желая рассеять сомнения, говорили пожилые рабочие.
Все ждали ответа губернатора. Показался адъютант с пачкой печатных листков. Это был заранее подготовленный ответ «хозяина» губернии. Богданович предлагал «немедленно приступить к работе», угрожая в противном случае «применить военную силу». Люди заволновались. Задние напирали на тех, кто стоял ближе, послышались возгласы:
— Долой новые расчетные книжки!
— Освободите наших уполномоченных! На крыльце появился сам губернатор и, схватив одного из рабочих за бороду, злобно прошипел: «Я тебе па-га-варрю, мерзавец!» Ему дали отпор. Богданович скрылся за дверью. Через минуту он выскочил на балкон и бешено заорал:
— Молчать! Я приехал сюда не просьбы ваши разбирать, а прекратить бунт!
В его руках сверкнул выхваченный из ножен клинок. Над площадью разнеслись тревожные звуки военного горна, и тотчас, сотрясая воздух, раздался залп. Еще не все стоявшие на площади поняли, что происходит. Кто-то крикнул:
— Холостыми стреляют, не бойтесь!
Но уже как подкошенные падали люди, а снег вокруг памятника Александру II — «освободителю» окрасился кровью.
За первым залпом последовал второй, третий. В промежутках между залпами слышались револьверные выстрелы с балкона — это губернатор и его свита «отвечали» на законную просьбу рабочих.
Чудовищное преступление было совершено. Шестьдесят девять человек остались неподвижно лежать на земле и двести пятьдесят, барахтаясь в снегу, истекали кровью.
«Еще ни разу не убивали в один день такую массу рабочих во славу самодержавия», — писала в те дни ленинская «Искра».
Кто мог подумать тогда, что златоустовский «кровавый четверг» был всего лишь репетицией «кровавого воскресенья», наступившего через неполных два года в Петербурге!
Весть о зверской расправе царских палачей над безоружными рабочими облетела всю страну, вызывая гнев и возмущение трудового народа. «Искра», показав ^во всей неприглядности лицо царизма, так оценивала значение златоустовских событий для судеб русской революции:
«Мучительно долгим путем вырабатывается в сознании рабочего убеждение: «Если не могут нам помочь царь небесный и земной, так и остается нам самим о себе промышлять!.. Не просить, а требовать, не жаловаться, а бороться!..» И первые зарницы приближающейся живительной грозы уже блестят на нашем свинцовом небосклоне. Предтечами грозных громовых раскатов раздаются выстрелы Златоустовского столкновения».
Прошло шестьдесят лет… Неузнаваемо изменился Златоуст, превратившийся из захолустного городка в могучий центр социалистической индустрии. Вывшая Арсенальная, а ныне Историческая площадь перед заводом, носящая имя великого Ленина, служит местом массовых демонстраций и празднеств трудящихся города. Правда, и площадь теперь не узнать. Давно уже выброшен на свалку чугунный памятник «самодержцу», на ней возвышается бронзовая фигура творца булатной стали П. П. Аносова, а кругом буйно разрослись деревья. И только старинный дом, где некогда находился горный начальник, сохранился. В нем разместился краеведческий музей — один из богатейших на Урале. На цоколе здания, у входа в музей, прибита мемориальная доска. Надпись на ней гласит:
«Перед этим зданием на площади 13/26 марта 1903 года царскими палачами была расстреляна безоружная демонстрация златоустовских рабочих».
