Это фронтовые заметки писателя В. Очеретина, бывшего десантника-авто-матчика Уральского добровольческого корпуса. У В. Очеретина восемь боевых наград, трижды он ранен. Следопыт попросил его рассказать несколько эпизодов, показывающих черты душевного облика наших воинов, которым присущи и хитрость, ум, сметка, и большая внутренняя мягкость, и высокое благородство. Ведь мужественная биография складывается на основе многих черт сильного, волевого характера.
1.
В дни короткой передышки меж боями в танковую часть прибыл некий именитый корреспондент:
— Я хочу описать, как танк идет вперед даже тогда, когда он подожжен врагом и безнадежно пылает. Бывает у вас? Вот хорошо! Вы знаете, пленные артиллеристы противника только об этом и говорят. На них это производит колоссаль-ное впечатление! Я это себе представляю отчетливейшим образом. Бой. Стрельба. Противник ожесточенно сопротивляется. Каждый танк встречается градом снарядов. Вот попал один, а танк идет вперед. Затем — другой, а танк продолжает атаку. Наконец, он вспыхивает, как факел, и, подняв столб черного дыма, делает последний рывок на врага, давит все, что попадается, и взрывается на батарее противника!
— Да, примерно так,— согласились с ним, описываемая картина походила на действительность.
— Я представляю! Беззаветный подвиг имеет большую заразительную силу. Кто эти чудо-богатыри, которые своей героической смертью утверждают бессмертие, не задумываясь, отдают свои жизни ради славы?
— Да как вам сказать…
— Назовите первого. Он больше всех достоин того, чтобы слава о нем прогремела по всем фронтам.
— Сейчас вызовем,— сказали ему.
Корреспондент опешил. Он окончательно растерялся, когда через две минуты перед ним стоял невысокий, коренастый механик-водитель. Лицо обыкновенное, широкое, брови белесые, глаза хитро сощуренные.
— Вот Чесноков — инициатор таких дел. Он всех и научил,— сказал командир.— Товарищ гвардии сержант, продемонстрируйте товарищу корреспонденту…
— Есть!
Чесноков вывел танк из ельника на опушку. Отъехал в сторону. Затем, набрав скорость, помчался мимо корреспондента, который стоял, ничего не понимая. Вдруг на ходу лобовой люк танка открылся, из него высунулся по пояс Чесноков, свесился вниз и, перекувырнувшись через голову, лег меж гусениц на землю. Танк прошел над ним.
Чесноков встал, побежал, догнал машину, забрался на нее, уцепившись за скобу сзади, влез в нее и снова повел.
— Чесноков очень многих научил так делать,— объяснил командир.— Если машина загорается в бою так, что тушить уже невозможно.
— Значит, никто не взрывает сам себя? — разочаровался корреспондент.— А все думают — геройская гибель?
— Погибнуть, даже геройски,— легче, нежели мастерски биться до последнего и с честью выйти невредимым,— хмуро сказал наш командир.
2.
Танк вырвался на новенькое узкое шоссе.
Командир машины доволен своим водителем. Молодец! Ловко работает. Жми, дружище, дальше!
Но «тридцатьчетверка» резко остановилась.
— Что такое?
В щель ничего подозрительного не было видно.
— Конь, товарищ лейтенант,— ответил водитель.
— Какой конь?
— Да конь, живой.
— Ничего не понимаю,— и лейтенант, открыв люк, высунулся из башни, осмотрелся вокруг.
Поперек узкого шоссе, прямо перед машиной, лежала раненая лошадь. Удивленно повернув голову, она глядела умными глазами на танк. Водитель вылез и попробовал оттащить дрожащее животное в сторону. Но перебитый круп будто прирос- к асфальту. Вылезли и радист с башнером.
— Вышла бедняга из строя,— бормотал водитель.
— Давайте скорей,— нервничал лейтенант, поглядывая на часы.
Он тоже стал помогать экипажу.
— Хоть немного ее повернуть, по краешку можно проехать. Болота бы справа и слева не было, так я бы объехал,— оправдывался водитель.
Сил у четверых не хватало, танкисты замешкались. Сзади подходили другие машины и запрашивали, в чем дело, почему остановка.
— Давай канат,— решительно скомандовал лейтенант.
Привязали лошадь к танку, включили задний ход и повернули раненое животное вдоль дороги.
— Вперед!
Осторожно объехав лошадь, водитель прибавил газку, и «тридцатьчетверка» ринулась дальше. Так же делали и другие машины. Лошадь долго смотрела вслед умчавшимся танкам немигающими косыми глазами.
В населенном пункте, куда танкистам было задано дойти, вражеских солдат не оказалось: разбежались. Радировали штабу.
Водитель вздохнул…
— Вы не сердитесь, товарищ лейтенант, что задержка получилась. Жалко коня…
— Так то же был не конь, а кобыла,— отмахнулся командир.
3.
Во время знаменитого похода танкистов с севера на юг — Берлин — Прага— получилось так, что взвод Миши Архипова оторвался от своих. Бригада шла далеко позади. Три танка спустились с Судетских гор в долину, вдоль которой проходила широкая дорога с востока на запад.
Едва выехали к ней, как наперерез — большая колонна противника. Встретились носом к носу.
Что делать? Силы неравные: против трех машин с пятком автоматчиков на броне — штук двадцать грузовиков мотопехоты, десятка полтора самоходных орудий. Они тоже остановились. Угасало солнце, и наступила такая тишина, что наши услышали, как в колонне противника кто-то выругался.
Прошла минута. Наши танкисты тихо развернули орудия. Все самоходки противника тотчас развернулись и подняли стволы, солдаты в грузовиках подняли карабины. Прошла еще минута.
Перевес на стороне противника был столь явным, что удивительно, как он не начал боя. А следующая минута его погубила. Откинулась крышка люка, лейтенант Архипов выскочил и легко побежал вперед.
Автоматчики попрыгали и кинулись за ним. Уверенно, словно позади него не три танка, а по меньшей мере танковая бригада, Архипов, тонкий, чернявый и серьезный, подошел к колонне противника.
— Кто здесь старший?
Ему молча кивнули назад. Он прошагал вдоль всей колонны, будто это свои обозники. В легковой машине сидел пожилой генерал. Архипов взял под козырек и по-немецки спросил разрешения обратиться.
— Битте,— буркнул генерал.
— Разумно сдаться, генерал. Прикажите вашим подчиненным оставить оружие, постройте всех в колонну по четыре и направляйтесь в Дрезден.
Генерал такой вызывающей смелости, очевидно, не встречал за всю войну. Он вышел из машины и сделал несколько шагов, хромая. К нему подбежал его адъютант-
— Хэндэ хох! — прошипел он Архипову.
Архипов на миг вслушался в окружающую тишину: не идут ли танки бригады? Нет. Ни единого звука.
И Архипов сказал:
— Вы ранены, генерал? Тогда вы в Дрезден езжайте на своей машине во главе колонны, а то расстояние большое.
Генерал смерил его с головы до ног колющим взглядом, но произнес смиренно:
— Благодарю вас.
И распорядился сдать оружие.
Адъютант подскочил к нему, начал что-то доказывать. Но. генерал полез в свою машину, бросив ему сквозь зубы:
— У вас есть уверенность? А у русских — посмотрите!..
Наши автоматчики закуривали.
Вскоре горы позади заговорили эхом танковых моторов: шла бригада.
