К последнему перегону
Поезд прихотливо выстукивает колесами ритм: то разгоняется, то замедляет ход. Вот он летит сломя голову, а вот встал, словно озадаченный. Евгений Нихамкин проснулся, глянул в окно. Там словно бы остался его сон: голубая зимняя сказка — ночь.
Поезд снова тронулся. Покачивается, постукивает вагон — дом Евгения, дом на колесах. Панцирная сетка кровати скрадывает все толчки. Не то, что на деревянной полке. Прямо состояние невесомости. Ребята спят, как в колыбелях. Евгений приподнял голову и обвел взглядом соседние кровати. Не шелохнутся ребята! Отдыхают. Кто его знает, как придется на новом месте. Какое оно, Зауралье,— последний перегон?
Последний перегон… Чтобы завершить электрификацию Великой Сибирской магистрали, сколько переходов надо было осилить! Иркутск — Черемхово. Черемхово — Зима. Зима — Нижнеудинск. Нижнеудинск — Тайшет. Тысячи километров провода навесили монтажники над знаменитой, нужнейшей дорогой. А рельсы, холодно струясь, все так же убегали в бесконечную даль. Надо было идти, идти…
Сейчас гудят в той дали мощные электровозы, несут на плечах составы — тяжеловесы. И по всей дороге теперь так: от Москвы до Иркутска. За исключением участка Макушино — Исиль-Куль. 270 километров, последний перегон. Какое оно, Зауралье?..
Вагон Басалаева
Когда строительно-монтажный поезд пришел в Петухово, его отвели на самые зады. Здесь стоять домам на колесах, здесь жить монтажникам не один месяц.
На новом месте Евгения Нихамкина выбрали комсоргом прорабского участка. Вот тебе и голубой сон! Невысокий, щуплый на вид, Евгений ерошил жесткие черные волосы и недовольно выставлял вперед осанистый нос. Как радиолокатор, беспокойно ворочалась его крупная круглая голова.
— Ничего, ты жилистый! — шутили ребята.
— Нас не заклюй только, нос-то у тебя ничего…
А Евгений был совсем недоволен. И, главное, тем, что не было работы. Между вагончиками протянулись уже бельевые веревки, жизнь вошла в колею, а работать не начинали. И все потому, что к их приезду не успели установить опоры.
Как-то Евгений заглянул в вагон Басалаева. Возле этого степенного парня чувствуешь себя прочнее и уютнее.
— Значит, заело тебя: работы нет. Заело? — спросил Валентин Басалаев, вычерчивая указательным пальцем круги на раскрытой книге.
— А тебя нет?
— Мне что. Ты у нас вожак, твоей голове и болеть,— невозмутимо ответил Валентин. Евгений, не заметив, как лукаво ухмыльнулся Володя Тисленко, дружок Басалаева и его сосед по вагончику, взъерошился:
— Твоя бригада без работы, и тебе, бригадиру, все равно? Брось заливать! Давай придумаем лучше что-нибудь.
Басалаев отложил книгу, откинулся на спинку кровати и кивнул головой:дескать, давай, Нихамкин, предлагай, а мы оценим. Евгений уверен, что у Валентина есть какая-то идея, только он не торопится ее высказать. Ну и выдержка, ничем его не проймешь. Вспомнил случай перед самым открытием одного из электрифицированных участков на линии Иркутск — Тайшет. Произошла авария, нужно было заново навешивать провода, а буквально через несколько часов должен пройти первый электровоз. В прорыв бросили бригаду Валентина. Фронт работ такой, что больше одной бригады не поставишь. Остальные волей-неволей превратились в болельщиков. Стояли на полотне с часами в руках, волнуясь, высчитывали: успеют — не успеют? А Басалаев вот так же невозмутимо посвистывал и, казалось, не торопился. Тисленко, Прибытко, Яшин, Сулимов — вся бригада словно решила заснуть на проводах. Болельщики подгоняли ребят.
А Валентин будто и не слышал. За десять минут до выхода электровоза с соседней станции работа была кончена. Только тогда бригадир снизошел до «болельщиков»:
— Насчет того, что поспешность нужна лишь в специальных случаях, вы, конечно, знаете. Если б мы промашку дали — когда переделывать?
…Тисленко оторвался от книги и спросил Евгения:
— Что будет иметь вагон Басалаева за хорошую мысль?
— Работу!
Мысль оказалась дельной. Пока продолжают устанавливать опоры, развезти материалы по дистанциям, а потом, не тратя времени на погрузку и выгрузку, ускоренно повести монтаж.
Вечером на собрании так и порешили.
В любую погоду!
Опоры поставлены. Монтаж идет быстро, благо провод, изоляторы — все основные материалы под рукой. Но работать трудно.
Много позже монтажники вслух читали газетную заметку о себе. Читали и улыбались. Автор писал, что вокруг вагончиков ходят медведи и что жизнь у них. монтажников, полна необыкновенных происшествий и приключении. Насчет медведей — это, конечно, сказки. Насчет происшествий — всякое бывало.Стальные магистрали — не лужайка. Нервы, выдержка, сноровка,— все тут нужно. А самое главное, чтобы душа в работе не робела.
Внизу остановился длинный товарный состав. Сверху видно, сколько добра в вагонах: уголь, комбайны, экскаваторы, станки. Тепловоз дергает состав. Лязгает целый километр. Состав не трогается. Снова рывок — поезд на месте. Тисленко досадливо морщится. Валентин Басалаев, одной рукой схватившись за несущий трос, а в другой держа ножовку, которой распиливал медный провод, тоже смотрит на состав.
— Мало каши ел тепловоз — говорит он.
— Ничего. Скоро пойдут электровозы.
В воздухе жара. Накаленный верхний трос жжет руки, нижний — поджаривает подошвы. Тисленко слюнявит пальцы и завинчивает гайку. Послюнявишь — не так жжет. От вспотевших смолой шпал доносится терпкий, густой запах.
По полотпу дороги бежит Евгений Нихамкин. Он машет беретом:
— На орбите — космонавт-два! Титов в спутнике три оборота уже сделал!..
На какое-то мгновение жары как не бывало. До позднего вечера, как птицы, перекликаются над дорогой монтажники, передают вести о полете Титова. Гудят под Еетром провода, кричит где-то вдалеке паровоз.
Ночь. Но спать никто не хочет. Все в вагоне — красном уголке. Кто-то вздыхает:
— Летает в небе чудо техники—корабль «Восток-2». А вот когда к нам, к контактникам, заявится автоматика?
Мастер Виктор Третьяков хмыкает:
— Не все сразу. Батя мой в таких случаях войну вспоминает: стояли люди, держали оборону, а тем временем разгром немцам готовился. Так и у нас. Трудно, зато мощные электровозы пойдут потом. А где-то и технику для нашей работы придумают.
А потом в красном уголке после работы читали Программу, без конца спорили, каким будет коммунизм. В одном все сходились: отличной работой надо подчинить себе время, приблизить то, что намечено на 1980 год.
Виктор Третьяков оказался провидцем. Вскоре из главка приехал инженер и показал чертежи монтажного вагона. Ребята восхищенно прищелкивали языками: замечательный вагон, давно ждем такую механизацию.
Факелы
Несколько суток шел проливной дождь. Бригады не покидали линию с утра и до самой темноты. В вагончики возвращались промокшие до нитки. Переодевшись в сухое, сходились к прорабу— подвести итоги, спланировать работу на завтра. Даже в непогоду до предела сжатый график перевыполнялся. Потом установились солнечные дни, но темп почему-то снизился. Евгений Нихамкин терялся в догадках.
Однажды к нему подошел монтажник Анатолий Сахаров.
— Ты посмотри, Женя, на наши пыльные, усталые лица! — сказал он бойким, «пижонистым», как шутили ребята, говорком.— Нет-нет, секретарь, я не нытик. Только надо всем отдохнуть, встряхнуться как-то. Придумай-ка что-нибудь.
Евгений призадумался. А ведь, пожалуй, на самом деле ребята ходят после работы какие-то сонные, к кроватям тянутся. Веселым воскресным утром отправились на грузовиках к озеру Медвежьему.
Весь день купались, загорали, играли в полейбол, валялись на траве. Когда поехали назад, Сахаров, любивший книжные фразы от третьего лица, не сказал, а пропел:
— Домой они возвращались усталые, но довольные.
Ребят словно подменили. Из грузовиков неслись песни, смех, шутки. Сахаров, довольно ухмыляясь, сказал Евгению:
— Увидишь, завтра снова как черти… Голова нужна, товарищ Нихамкин, когда имеешь дело с человеческим материалом, да еще в такой сложной обстановке. На нашу дорогу — самую длинную в мире — сейчас, из-за рубежа смотрят: сделают или не сделают? Шутка сказать — электрифицировать линию длиной свыше пяти тысяч километров!
Работа пошла обновленным, ускоренным темпом. Теперь еще позже возвращались в вагончики. На планерках бригадиры запрашивали в полтора раза больше материалов, чем раньше.
— Ну и жадюги!—дивился мастер, но не спорил. Что спорить, ведь и дневные задания на столько же J перекрывались. В конце сентября основные навесные работы были завершены.
…Нихамкин, Басалаев, Тисленко шагают по шпалам станционных путей. Они останавливаются напротив подстанции и смотрят на ее огни. По проводам уже идет ток. От Москвы до Иркутска. Завтра здесь пройдет первый электровоз. У Евгения перед глазами стоят длинные огненные факелы. Сегодня возвращались с дальнего участка по древнему Сибирскому тракту. По бокам высокие стройные березы, охваченные немым осенним пламенем. Аллея торжественных факелов. В память тех, кто звенел за свободу кандалами на этой дороге. В честь Евгения, Валентина, Володи и всех остальных, кто пустил рядом с Сибирским трактом электровозы семилетки. Электровоз, вперед лети, в коммуне остановка!
Не будет остановки. Даль не имеет конца.
— Ну, я пойду, ребята. В школу пора,— говорит Валентин Басалаев. Никогда еще не ходило в вечернюю школу столько ребят из их поезда, сколько нынче.
Завтра пройдет первый электровоз. Он будет украшен портретом Ильича. На кумаче — краткий рапорт Двадцать второму съезду партии о досрочном завершении работ по электрификации Великой магистрали. И будет много цветов. Митинг, электровоз с портретом Ильича, цветы…— знакомая и каждый раз неповторимо прекрасная картина.
